Китайский ящик Пандоры

Вчера 50% «Мангистаймунайгаз», владеющей 36 месторождениями нефти и газа, перешли в собственность китайской компании CNPC E&D. Теперь 28% всей добываемой в Казахстане нефти принадлежит китайцам, а это 350 тыс. барр./д. До этих пор озабоченность растущим аппетитом южного соседа выражало только общество, а власть предпочитала отмалчиваться или упрекать высказывающихся в «алармистских настроениях». Теперь, по крайней мере, одна ее ветвь тоже не смогла промолчать – на днях сенатор Тасбай Симамбаев призвал правительство думать о будущем Казахстана и прекратить продажу нефтяных и газовых проектов китайской стороне.

Сенатор считает, что КНР ведет очень жесткую экономическую политику, и если перед европейскими странами можно «хлопнуть дверью», что происходило в Казахстане уже не раз, то перед восточным соседом это сделать не удастся – не позволят. «И любые объекты, которые мы им отдали, уже не вернуть» – говорит Тасбай Симамбаев.

А объектов этих уже очень немало, и практически все они сосредоточены в стратегическом для Казахстана энергетическом секторе. Китайская национальная нефтегазовая компания является крупнейшим китайским игроком в Казахстане. Сейчас ей принадлежат 60,3% в компании CNPC-Актобемунайгаз (объем добычи китайской стороны составляет порядка 100 тыс. баррелей нефти в день), 67% в PetroKazakhstan (около 43 тыс. барр./д), а также 50% в «КазГерМунай» (32 тыс. барр./д). Кроме того, CNPC владеет тремя более мелкими активами: Buzachi Operating Company (на паритетных началах с ЛУКОЙЛ), «Айдан Мунай» (100% CNPC) и «КуатАмлонМунай» (50%), которые вместе обеспечивают CNPC более 20 тыс. барр./д. Она же владеет 50% в Казахстанско-Китайском нефтепроводе, чья пропускная способность сегодня составляет 200 тыс. барр./д, и такой же долей в Шымкентском НПЗ с объемом переработки в 180 тыс. барр./д.

В 2006 году на рынок Казахстана вышла государственная инвестиционная компания Китая – China International Trust & Investment Corp (CITIC), которая приобрела 50% в «Каражанбасмунай», с объемом добычи в 34 тыс. барр./д.

Третий крупный китайский игрок – компания Sinopec – на сегодняшний день имеет доли в проектах «Адай Петролеум», «Сазанкурак», «Федоровское», «Бегайдар», где в основном пока ведутся только разведочные работы. Помимо этого ряд китайских инвесторов ведут переговоры о покупке таких компаний Актюбинского региона, как Lancaster Petroleum и «Каспий нефть ТМЕ».

А в октябре этого года на 11% китайской стало АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз», на которую приходится львиная доля казахстанской нефти. Причем, на этот раз китайцы пришли не с востока, а с запада – GDR компании были куплены китайской China Investment Corporation (CIC) на Лондонской бирже, причем, как признался «Къ» генеральный директор РД КМГ Кенжебек Ибрашев, до самого завершения сделки не было известно, что актив приобретается китайцами. По мнению старшего директора стратегических исследований PFC Energy Джулии Наней, китайцы не боятся брать такие месторождения как Каражанбас, Бузачи, где очень тяжелая нефть. «Они прибирают практически все, что они могут прибрать» – говорит она.

Заместитель директора Института экономических стратегий Адиль Каукенов считает, что китайские компании выигрывают тендеры, например, у индийских, причем, не только в Казахстане, но и, скажем, в Африке, потому что, во-первых, имеют за собой не только свои финансовые возможности, но и финансовые возможности всего Китая. Во-вторых, они очень хорошо работают по серым схемам. В Индии же очень жесткий внутренний аудит, поэтому индийские компании не умеют работать по серым схемам.

Между тем, торговый советник посольства КНР Чжан Ди сказал «Къ», что в последние 2-3 года уделяется большое внимание несырьевому сектору экономики, то есть строительству и реконструкции электростанций, дорог и заводов. Тут можно с некоторыми оговорками согласиться насчет электростанций, а дороги и заводы так или иначе входят в инфраструктуру именно энергетического сектора. Действительно, растущая экономика Китая нуждается в большом количестве электроэнергии, поэтому во всех совместных проектах оговаривается ее поставка в Китай. Тут Китай идет по стопам западных стран, стараясь вынести грязные производства за пределы страны. Несколько лет назад Китай и Казахстан активно обсуждали проект строительства в Павлодарской области угольной электростанции мощностью 8000 МВт, но китайцы настаивали на том, что станция будет полностью финансироваться китайской стороной, строить будут китайские специалисты, а 100% электроэнергии будет поставляться в Китай до тех пор, пока не окупятся затраты на строительство. Но тогда кризиса еще не было, и китайцам отказали. Похожая ситуация складывалась с магистральным газопроводом «Бейнеу-Бозой-Акбулак», который должен был поставлять газ с Актюбинской группы месторождений на внутренний рынок, в том числе южные регионы РК. Китайская сторона настаивала на том, чтобы после покрытия потребностей Актюбинской области была обеспечена беспрепятственная транспортировка на экспорт в КНР без поставок в южные области Казахстана.

По данным торгового советника, рост особенно интенсивный рост товарооборота между нашими странами произошел в 2008 году и достиг $17,5 млрд, увеличившись по сравнению с предыдущим годом на 27%. РК является вторым по величине торговым партнером Китая по странам СНГ после России. Китай сейчас занимает 2-е место в казахстанском импорте и 3-е место – в экспорте.

Неудивительно, что расцвет наших отношений пришелся именно на кризис – восточный колосс внушает опасения и казахстанской власти, которая, что бы там не говорили, по менталитету мало отличается от подопечного народа. Пока деньги можно было брать где-то еще, брали где-то еще. За время экономического роста мы привыкли жить на заемные средства, и кризис выбора не оставил – кроме Китая денег Казахстану сейчас никто практически не дает. В результате в этом году Китай стал главным инвестором нашей страны, хотя еще в прошлом году уступал Великобритании, США, Нидерландам, России и Швейцарии.

Китайскими глазами
«У носорога плохое зрение, но при его весе это не его проблемы» – говорит представитель Ассоциации приграничного сотрудничества Марат Шибутов. Поэтому экспертам, для того, чтобы реально оценить угрозы и вызовы, связанные с таким соседством, надо смотреть не с точки зрения Казахстана, а сточки зрения Китая.

Современный Китай, по его мнению, имеет 4 тенденции развития.

Первая задача – безопасность путей сообщения в Индийском океане, то есть экспорт китайских товаров через Суэцкий канал и Арденский пролив в Европу и безопасность поставок нефти из Персидского залива в Китай. Поэтому он выходит в Пакистан, там строится громадный порт, где будет военная база китайского флота. Плюс – большие инвестиции в страны восточной Африки, ключевая из которых – Зимбабве, которой недавно Китай дал $5 млрд.

Вторая задача – энергобезопасность. Китай максимально диверсифицирует поставки, поскольку хочет минимизировать зависимость от персидской нефти. 2 из 4 стратегических каналов поставок имеют отношение к нам. Это российский, северо-восточный, через который в район Дацина должно поступить 30 млн тонн нефти и 70 млрд кубов газа; и западный, из Центральной Азии, через который в Китае ждут 50 млн тонн нефти и 30 млрд кубов газа.

И, по словам Марата Шибутова, будут делать все, чтобы это обеспечить эти поставки и их бесперебойность., причем обеспечение по-китайски – это полный контроль всего процесса от добычи до доставки Китай. На той стороне, в Синьцзяне, уже построена нефтебаза на 7млн тонн нефти, то есть фактически нынешняя пропускная способность Атасу-Алашанькоу за полгода. Производственная цепочка выстроена полностью.

Третья задача — освоение западных территорий. Дело в том, что основной экономический рост Китая произошел в прибрежной полосе, в 300-500 км от моря. Сейчас инвестиции постепенно идут на запад. В этом году сосредоточились на Сиане, центральной провинции Западного Китая, что на на самом деле географический центр, к северу от Лхасы. До Синцзяня, по прикидкам Марата Шибутова, руки у властей полностью «дойдут» лет через 10-14, и тогда мы поймем, что нынешнее развитие этого автономного округа что-то вроде «самостроя».

Четвертая задача – переход от военного и других видов сотрудничества к ресурсному. У Китая есть лишних $2 трлн, которые они хотят инвестировать в ресурсы. Приоритетами для них является Австралия, потом Канада, потом Россия с Дальним Востоком, а мы где-то на 5-6 месте. Марат Шибутов утверждает, что Китай не воспринимает Казахстан как отдельную страну, он рассматривает целиком Центральную Азию. Здесь экспансия будет к Каспию, в котором главная роль отводится Центрально-азиатскому газопроводу от Синьцзяня через Казахстан и Узбекистан в Туркмению, на месторождении Южный Ялутар, которое было недавно открыто и занимает 4-5 место в мире по подтвержденным запасам.

Угроза или трамплин
Марат Шибутов считает, что Китаю не особенно нужны наши земли, поскольку у них есть гораздо более привычная по климату Восточная Африка. Не нужны мы им и как рынок сбыта – нас мало. Все что они хотят получить от Казахстана – это 50 млн тонн нефти и 30 млрд кубометров газа плюс спокойствия на своих западных границах, чтобы наша территория не использовалась как плацдарм для нарушения ситуации в Синьцзяне. У нас отдаленная угроза, связанная со сменой китайских поколений. Сейчас Политбюро КПК — это люди 50-60 лет, которые помнят Китай слабым. Через 10-15 лет к власти придет поколение «маленьких императоров» — сотни миллионов человек которые видели только растущий Китай. И когда в Китае начнутся серьезные внутренние проблемы, связанные также с резким расслоением общества, элита может затеять «маленькую победоносную войну», и Казахстан, кажется, как нельзя лучше для этого походит. Поэтому в наших интересах стабильность и благополучие Китая.

С ним не совсем согласны другие эксперты, которых собрал Институт политических решений специально для того, чтобы выяснить, что для Казахстана соседство с Китаем – угроза или трамплин для экономического роста? Декан географического КазНУ профессор Шарипжан Надыров утверждает, что с 90 годов прошлого столетия Китай имеет конкретные экономические доктрины освоения северных территорий, причем подразумевается не север Китая, а Средняя Азия и Казахстан. Он считает, что с нынешними темпами роста через 15 лет полуторамиллиардному Китаю Восточной Африки будет мало. Сейчас там ВВП на душу населения составляет 1,5тыс. Если Китай достигнет хотя бы среднеевропейского уровня ВВП на душу населения, всех разведанных запасов казахстанской нефти ему хватит всего на 3 года. Паритетное сотрудничество со слабыми странами исключается историей китайской дипломатии. «Я стажировался год в Китае в в1991 году и бываю там 2-3 раза в год. За это время там очень сильно изменился менталитет, даже в профессорской среде. Прибавилось если не агрессивности, то самоуверенности» — говорит он.

Директор консалтинговой компания «Almagest» Айдархан Кусаинов считает, что деньги, которые мы сейчас получаем от Китая в виде кредитов, имеют большие шансы превратиться в мышеловку. Во-первых, эти деньги снова тратятся не на инновационные развитие, а на ту же энергетику и ее инфраструктуру. Причем, экономика проектов зачастую под большим сомнением. Фактически сейчас Казахстан попадает в политическую зависимость через экономическую, считает он. «Это реальная угроза для Казахстана. Каждый проект с Китаем должен под лупой рассматриваться Счетным комитетом» — говорит он. Адиль Каукенов счиатет, что не делать резких движений — у Казахстана нет иного выхода, кроме как пытаться поддерживать хорошие отношения со всеми нашими соседями. А основная угроза в Казахстане – внутренняя, и это коррупция. Зачем воевать с теми, кого можно купить?

Доктор политологии Оксфордского университета Шамиль Еникеев

– Как вы считаете, опасно ли для казахстанской экономики усиление китайского присутствия?
– Усиливающееся присутствие Китая в Казахстане естественно – вы не можете игнорировать такого большого соседа. Положение Казахстана, в том числе и географическое, таково, что ему приходится быть или с Россией, или с Китаем, или с обоими сразу. К сожалению, Россия и Китай несопоставимы по своим финансовым возможностям. Китай – это быстроразвивающаяся экономика. С точки зрения финансовых ресурсов Россию и Китай тоже нельзя сравнивать. В этой связи, я думаю, Казахстану будет интересно взаимодействие с Китаем не только в сфере нефтегазового сектора, но вообще торгового оборота.

– Но несет ли это сближение угрозу суверенитету Казахстана?
– Я думаю, в данный момент Казахстану не стоит опасаться за свой суверенитет. Стратегии разных стран отличаются ключевым образом. В России мыслят на десять лет вперед, в Европе, может быть на тридцать, в Китае – на тысячу. Я думаю, сейчас Казахстан интересен Китаю в первую очередь как страна, в которой есть нефть и через которую идет газ из Туркменистана. Потому что задача Китая – диверсифицировать поставки энергоносителей с точки зрения энергетической безопасности, для того, чтобы выполнить главную задачу – поддерживать свой экономический рост. У них ведь тоже много своих внутренних проблем – Запад беднее Востока, надо укрепить единство страны. Поэтому они и трубопровод Запад-Восток тянут, 20 млрд на него тратят.

– А в перспективе?
– И в перспективе я не думаю, что есть серьезная опасность для Казахстана – до тех пор, пока он выстраивает хорошие отношения с другими сильными игроками в регионе, такими, как Россия, Европа, США и – потенциально – Иран. Многовекторная политика, которую вы ведете – лучший выбор для Казахстана в ситуации, когда выбора нет. Пока другие сильные игроки заинтересованы в Казахстане, я думаю, Казахстану не стоит бояться Китая.