Одной из центральных проблем, с которыми столкнулся финансовый сектор во время кризиса, было то, что банковский сектор во многом является глобальным, а регулирование – всегда национальным. Об этом, а также о схожести и различиях посткризисного развития БВУ в Казахстане и России расскажет руководитель центра макроэкономических исследований «Сбербанка» России Ксения Юдаева.
– За январь-май кредиты экономике Казахстана уменьшились на 1%, хотя ВВП увеличился почти на 8%. Как Вы считаете, почему так происходит, и можно ли ожидать во втором полугодии развития банковского сектора?
– Если посмотреть на историю кризисов, циклических явлений в экономике, видно, что банковский сектор всегда восстанавливается с некоторым отставанием, сначала возрождается производство, ВВП, и только потом начинает расти кредитование. Поэтому происходящее сейчас в Казахстане и России неудивительно. К тому же до кризиса кредитование росло очень быстро, все-таки наблюдались серьезные кризисные тенденции в самом финансовом секторе, из-за этого он сейчас идет в противовес тем тенденциям, которые происходят в экономике. Из кризиса всегда сначала выходит реальный сектор, а только потом финансовый.
[b]– Вы включили Казахстан в число стран, которые первыми испытали кризис. С чем это связано?
– В Казахстане кризис начался осенью 2007 года, и на протяжении всего 2008-го темпы роста были гораздо ниже, чем в предыдущие 7 – 10 лет. В России замедление началось летом – осенью 2008 года. Там разница между предкризисным ростом и кризисным падением была одной из самых больших в мире. И в этом смысле Россия и Казахстан пострадали сильнее всех других. Но сейчас ситуация гораздо более стабильна, чем в других странах. И у нас, и в России при наличии дефицита в госбюджете все еще остались значительны бюджетные резервы. Накопленный государственный долг очень низкий, поэтому странам в ближайшей перспективе не угрожают греческий, испанский и португальский сценарии.
И проблемы долгов, о которых сейчас говорят как об основной причине второй и или третьей волны кризиса, для наших стран не существуют. Конечно же, если начать существенно ухудшать бюджетную политику, то мы можем когда-то придти к такой ситуации, а пока наши экономики выглядят очень устойчивыми и одними из наиболее привлекательных в мире.
Когда страны начинают открывать свои финансовый сектор и быстро его развивать, они переживают своего рода кризис. Это, как детская болезнь, которая позволяет создать иммунитет. Есть надежда, что уроки, которые мы вынесли кризиса, реформы по укреплению финансового сектора, которые провели наши правительства, создадут иммунитет к будущим финансовым кризисам и финансовым проблемам вообще. И экономики Казахстана и России будут развиваться по более устойчивой траектории, чем это происходило до кризиса.
– Чем отличаются банковские секторы России и Казахстана. И не кроется ли в их отличии ответ на вопрос, почему кризис в Казахстане начался раньше?
–В России государственные банки изначально были сильны – «Нацбанк», коммерческий «Сбербанк», в котором высока доля госприсутствия. В Казахстане же этого не было. Но главное отличие – существенно большая зависимость казахстанского финансового сектора от иностранного капитала. Это видно на разнице кредитов в депозитах в Казахстане и России, в объемах фондирования. Поэтому Казахстан первым пострадал от кризиса: он достиг предела зависимости от иностранного капитала к 2007 году, и как только начались проблемы в глобальном финансовом секторе, тут же это сказалось на Казахстане и на Прибалтике.
Но теперь Россия и Казахстан должны научиться управлять зависимостью от иностранного капитала. Конечно, так сложилось, что наши страны не могут расти за счет внутренних ресурсов, понятно, что так или иначе надо привлекать иностранный капитал, но надо делать это более контролируемым образом, не позволяя накапливать такие значительные риски в экономике, как это произошло до кризиса.
Второй момент – более четкое регулирование заимствований. В Казахстане в большей степени, чем в России, развивалось кредитование населения компаниями, не имеющими валютной выручки. В кризис это, конечно же, создало дополнительные риски.
В общем, процессы в наших системах были похожими, но Казахстан оказался немного впереди России, и поэтому кризис здесь начался раньше. Но, с другой стороны, Казахстан раньше России начал его регулировать, ввел антикризисные меры. Усилия казахстанских регуляторов достаточно адекватны, меры принимаются активно. Все это создает положительную базу для роста и развития финансового сектора послекризисного периода.
– Иностранные и российские банки активно стремятся войти в казахстанский финансовый сектор. Какие опасности скрывает это проникновение?
– Одной из центральных проблем, с которыми столкнулся финансовый сектор во время кризиса, было то, что банковский сектор во многом является глобальным, а регулирование – всегда национальным. И недостаток координации между регуляторами способствовал усилению финансового, а затем и экономического кризиса.
В частности, такая проблема возникла после банкротства банка, с которого начался кризис. Американские регуляторы были готовы банкротить эту компанию и сделали все возможное, чтобы ее банкротство не остановило американский рынок. Но компания очень хорошо была представлена в Лондоне, и ее банкротство привело к существенным остановкам на лондонских площадках. То есть проблема пошла не из Америки, а из Лондона, потому что отсутствовало взаимодействие между регуляторами.
Из-за малого проникновения на финансовом пространстве СНГ такое маловероятно, но в будущем, поскольку глобализация растет, это может стать возможным. Странам СНГ стоит задуматься о создании координации между регуляторами, поскольку проникновение финансовых систем друг в друга – неизбежная тенденция, которую мы будем наблюдать в ближайшие пять-десять лет.
Пока в Казахстане ждут, что будет делать государство с банками, как сами банки справятся с кризисными тенденциям. Через некоторое время не только российские, но и другие иностранные банки начнут проявлять интерес к казахстанской финансовой системе. И к этому надо быть готовыми.
– Недавно прошел саммит G8, в котором обсуждался вопрос введения налога на финансовые институты. Какое мнение у Вас по этому вопросу?
– Здесь есть долгосрочная и краткосрочная логики. И на саммите G20 победила краткосрочная логика. США, Англия, Германия и Франция договорились о введении налога. Они во время кризиса потратили определенные государственные ресурсы на спасение финансовой системы, а в США также и на спасение некоторых нефинансовых компаний, в частности, автомобильных. Поэтому в них остро стоит больше политический, нежели финансовый вопрос о том, что налогоплательщики не должны платить за ошибки, совершенные банками.
В долгосрочном смысле этот вопрос был представлен в документах Международного валютного фонда. В них говорилось, что риск колебания в финансовом секторе полностью не устраним, поэтому нужны фонды для спасения финансовых институтов, которые бы оплачивали сами банки. А еще нужны некоторые налоги, заставляющие финансовые институты вести менее рискованную политику, чем в докризисный период. Там было два вида налогов, связанных с компенсацией издержек потерь и с улучшением стимулов в финсекторе.
Налогом на банки облагаются не только банки, но и внебанковские финансовые виды деятельности. Когда обсуждается введение дополнительных налогов, нужно понимать, что они в основном относятся не к традиционной коммерческо-банковской деятельности.
