Реальность и сон Леонардо Ди Каприо
Долгожданный фильм о промышленном шпионаже в сновидениях «Начало» с Лео Ди Каприо в главной роли наконец-то вышел на экраны. Новое творение Кристофера Нолана демонстрирует прекрасную сложноструктурную режиссуру и попадает в тройку лучших фильмов мира.
«Начало» не только стал самым ожидаемым фильмом этого лета, но и уже после недели проката сумел вклиниться в список 250 лучших фильмов по признанию зрителей на третье место между первой и второй частью «Крестного отца». Пьедестал imdb был непоколебим долгие годы. Однако Нолану удача улыбается все чаще. После фортуны двухлетней давности – «Темного рыцаря», тоже попавшего в топ-лист imdb, — Кристофер Нолан из середнячков-подельщиков вошел в элиту американской режиссуры. Реанимировавший бэтманиану «Темный рыцарь» принес Нолану новые возможности — на фильм «Начало» выделили $200 млн.
История о том, как можно проникать в сны людей и доставать оттуда нужную информацию зрела в голове режиссера давно. Но съемки фильма о снах, понятно, дело не простое. Недаром «Начало» сравнивают с «Матрицей» — необходимо было сконструировать совершенно новый мир подсознания.
Участие Леонардо Ди Каприо – одного из лучших актеров современности, драматический талант которого от фильма к фильму становится все сильнее, — тоже пошло кинокартине на пользу. Не совсем полезным было то, что его роль в «Начале» перекликается с предыдущей в «Острове проклятых» Мартина Скорсезе. И там, и там герою Лео досаждает призрак любимой жены и чувство вины. И в первом фильме, и во втором профессионал своего дела оказывается уязвимым из-за горьких воспоминаний. Но если в «Острове» герой Лео оказывался в ловушке собственного подсознания, то в «Начале» красавица-жена Марион Котийяр уводила своего мужа в пучину нереальности.
Если на разгадывание психодраматических коллизий главного героя, а также открытой концовки фильма уйдет немного времени, то построенная режиссером сложная схема четырех-пятиуровневого «сна во сне» достойна пристального внимания. Героям «Начала» предстоит провернуть операцию, с которой раньше они не сталкивались – не выкрасть информацию из сна, а напротив, внедрить всего лишь одну мысль молодому наследнику империи. Для этого выстраивается схема многократного усложняемого «сна во сне». И Кристофер Нолан справляется с этим блестяще – на каждом уровне сна время течет по-своему, обстоятельства каждого последующего уровня сна зависят от предыдущего, и т.д. Вот только смущает холодный расчет создателя фильма. Нолан отнюдь не погружает зрителя в сюрреалистический мир сна, здесь нет и намека на сновидения Дали или Бунюэля, здесь не прослеживается мрачное обаяние «Темного города» Алекса Пройаса, хотя в «Начале» нью-йоркский горизонт в одной из сцен начинает подниматься и нависает над героями крышами перевернутых домов. В снах Нолана все логично: выхолощенные офисные пространства сменяются урбанистическими панельно-стеклянными интерьерами, а заснеженные пространства – бьющимся о скалы морем. В той же «Матрице» от противопоставления нарисованного компьютерной программой городского пейзажа с реальным миром, где из пузырей с розовой жидкостью вываливались освободившиеся разумом люди, захватывало дух. Однако Кристофер Нолан совсем не изобретал «новую религию», он просто делал качественный фильм с хорошей режиссурой. Доказать какого класса он режиссер было гораздо важнее, чем рисковать репутацией, 200 миллионами и погружать зрителя в непредсказуемый ирреальный мир сновидений.
