«Мы не хотим наказывать наших аграриев и скупать у них зерно в объемах больших, чем необходимо»

АО «НХ «КазАгро» объявило о снижении объема закупа зерна c ранее объявленных 2 млн тонн до 970 тыс. тонн. О причинах этого и о совершенствовании регулирования рынка зерна, в том числе и о создании объединенной зерновой компании «Къ» рассказал председатель правления холдинга «КазАгро» Асылжан Мамытбеков.

– Асылжан Сарыбаевич, чем объясняется решение холдинга о снижении закупа?

– 26 августа на заседании Государственной комиссии было принято решение о закупе на нынешний маркетинговый год 2 миллионов тонн зерна. Это решение принималось на фоне среднерыночной цены в 25 тыс. тенге за тонну пшеницы 3-го класса. Тогда была установлена стоимость закупа в 26,5 тыс. тенге за тонну. Между тем с учетом баланса зерна, выросшей ценой на продовольственную пшеницу, нами было принято решение, которое поддержало правительство, о снижении закупа сначала до 1 млн тонн, а после – до 970 тыс. тонн.

– Сколько денег из бюджета было выделено вам на закуп зерна в стабилизационные ресурсы?

– На стабилизационные ресурсы нам деньги из бюджета не выделялись еще ни разу, хотя в законе о продбезопасности эта норма прописана. Но до сих пор мы опирались на собственные средства. Именно это и заставило нас пересчитать баланс, проанализировать рынок. На сегодняшний день у сельхозпроизводителей на элеваторах имеется 5,5 млн тонн прошлого урожая, а уже начал поступать нынешний. Худо-бедно, поскольку мы уже успели привыкнуть к валовому сбору в 20 млн тонн, в этом году будет намолочено по прогнозам Минсельхоза 13,5 млн тонн. Мощности элеваторов позволяют хранить порядка 13 млн тонн, а с учетом различных зернохранилищ сельхозтоваропроизводителей можно разместить 16 млн тонн, как сообщает Минсельхоз. При этом стоит вспомнить печальный опыт 2008 года, когда перестраховавшись, решили оставить для внутреннего потребления порядка 2 млн тонн, которые потом «зависли», давили на рынок, за что нас критиковали беспощадно. В этом году мы проанализировали запасы. На сегодня холдингом и «Продкорпорацией» сформированы запасы зерна в объеме 2 млн 866 тыс. тонн, в том числе: остаток зерна – 1,45 млн тонн, государственные ресурсы зерна – 0,435 млн тонн, коммерческий закуп 2008 года – 0,29 млн тонн, поставка зерна по меморандумам обратного выкупа ОЮЛ «Зерновой союз Казахстана» – 0,691 млн тонн. Этот объем по нормам потребления 167 кг на человека в год обеспечивает продовольственные надобности Казахстана в течение 13 месяцев. К тому же фактическое потребление ниже расчетных норм и составляет 106 кг на человека. То есть, если считать по фактическому потреблению, зерна хватит на полтора года. И тот объем, который мы собираемся закупить – 970 тыс тонн – больше предназначен для создания резерва на следующий год (с октября 2011– по октябрь 2012 годы).

– Сегодня крестьяне недовольны ценой в 26,5 тыс. тенге за тонну и, по слухам, активно контрактуются у российских трейдеров под 30 тыс. тенге и более.

– Да, действительно, есть такой момент. Мы это тоже учитывали, когда снизили объем закупа. К тому же ситуация на российском рынке стабильна, наши соседи в любой момент могут снять запрет на экспорт, пойдут продажи, и цена на зерно упадет. Так зачем наказывать наших аграриев и скупать у них зерно в объемах больших, чем необходимо? Пусть продают на свободном рынке, пусть получают прибыль.

– А что за таинственная сделка с продажей миллиона тонн ОЮЛ «Зерновой союз»?

– Если точнее, то не ОЮЛ «Зерновой союз», а принадлежащее объединению ТОО «Зерновой интервенционный пул». Нет никакой тайны. Да, я читал, нас укоряют в том, что мы дешево продали 1,7 млн тонн, когда можно было подождать более высоких цен. На 1 июня в стране имелось 9 млн тонн зерна, в том числе 3,2 млн тонн, принадлежащих АО «Продовольственная контрактная корпорация» («Продкорпорация» – прим. ред). Из этих трех миллионов было продано: 1 млн тонн – более чем сотне различных субъектов на открытом рынке через товарные биржи и 0,691 млн тонн приобрел ТОО «Зерновой интервенционный пул» с заключением меморандумов с правом обратного выкупа, по которому, кстати, ОЮЛ «Зерновой союз» с начала сентября уже начал выполнять принятые обязательства в части обеспечения регионов Казахстана зерном по фиксированной цене. Кроме того, если вы проанализируете все предыдущие годы, то именно в период с мая по июль происходит традиционное колебание цен. Наши продажи сбили спекулятивный рост цен на внутреннем рынке. Также необходимо обратить внимание на те условия, в которых мы оказались в июне-июле текущего года. Во-первых, были тревожные сигналы как от местных исполнительных органов, так и от самих субъектов АПК о том, что нужно высвобождать элеваторные мощности для проведения профилактических работ и последующего приема урожая 2010 года (в июне загруженность элеваторов зерносеющих областей составляла до 60%). Во-вторых, прогнозы на урожай (как в Казахстане, так и в России) вплоть до середины июля 2010 года оставались оптимистичными, что не давало поводов весной думать об активном росте цен на зерно осенью. В-третьих, зерно приобреталось «Продкорпорацией» на заемные средства, которые тоже нужно возвращать, понимая при этом, что одномоментно такой объем зерна в конце осени мы не продали бы, и поэтому продажи надо было начинать заблаговременно.

– Обратный выкуп вы применяете впервые? Чем вызвано использование этого инструмента?

– С конца 2008 года мы были вынуждены в корне изменить концепцию работы «Продкорпорации» и механизмы регулирования зернового рынка. Если помните, то в 2008 году было принято решение правительства о закупе 1 млн тонн зерна в стабресурсы по цене 30 тыс. тенге за тонну. Кроме того, в государственные ресурсы были закуплены еще 0,59 млн тонн зерна по такой же цене. Итого «Продкорпорацией» было закуплено 1,59 млн тонн зерна. Ситуация в стране была сложная, в правительстве сказали, чтобы «Продкорпорация» взяла на этот закуп кредит, который впоследствии мог быть рефинансирован из бюджета. Корпорация взяла кредиты на $80 млн в зарубежных банках. Тогда, по курсу 120 тенге за доллар, это составляло 9,6 млрд тенге. Размес-тили средства в тенговых активах, купили зерно. Пос-ле девальвации этот кредит в $80 млн равнялся 12 млрд тенге, только на курсовой разнице было потеряно 2,3 млрд тенге! «Продкорпорация» обращалась в различные государственные органы с просьбой возместить эту сумму, а также рефинансировать его, чтобы снизить проценты и убрать валютные риски, но нам было отказано, поскольку мы – коммерческая организация, акционерное общество, должны работать по рыночным законам. А акционер – государство – не отвечает по обязательствам и не несет риски убытков, связанные с деятельностью общества. То есть мы должны возмещать убытки сами. Но при этом как государственная компания мы должны заниматься стабилизацией внутреннего рынка. А это априори допускает ситуацию «купить подороже, продать подешевле», то есть, не рыночную. Конечно, в этом есть противоречия. С учетом затрат на хранение к моменту реализации себестоимость зерна выросла до 34 тыс. тенге за тонну при среднерыночной в то время 20-24 тыс. тенге за тонну. Таким образом, учитывая снижение цен на закупленное зерно и потери на курсовой разнице, общая разница между рыночной ценой и себестоимостью зерна составила около 17 млрд тенге. Откуда взять эту разницу и как вернуть кредит? Если бы мы начали реализовывать зерно в убыток, тут же примчались бы кредиторы и стали требовать досрочного погашения, «полетели» бы все ковенанты, в итоге наложили бы аресты на счета, и мы вынуждены были бы объявить дефолт. Вот в целях недопущения дефолта «Продкорпорации» мы и договорились по механизму обратного выкупа с «Зерновым союзом». Они выкупили у нас зерно, по сути, взяв на себя грядущие убытки «Продкорпорации» в объеме 17 млрд тенге.

– Как-то не верится, что бизнес-структура вопреки собственным интересам пошла на убытки!

– Тут же интерес получается опосредованный. Если бы мы получили убытки, о которых я сказал выше, то в следующем 2009 году мы не смогли бы изъять с рынка столько зерна, не смогли бы остановить цены от падения. Потому что пока бы мы разбирались со своими кредиторами, никто бы не дал в таком объеме нам денег. По нашим расчетам, не скупи государство столько зерна, цены упали бы до $60 за тонну. Поясню: в тот момент цена зерна на черноморских портах сос-тавляла $170 за тонну, плюс расходы на транспортировку ($100) и маржа трейдеров ($10), вот мы и получаем проходную цену на казахстанское зерно в $60. При такой цене урожай прошлого года был бы вывезен и пришлось бы вводить запрет на экспорт зерна. Это бы напрямую коснулось зернового бизнеса. А бизнесу нужна стабильность. Выкупая, мы подписывали меморандумы по обратному выкупу с некоторыми отдельными крупными зерновым компаниями, но они, когда возникла необходимость прибегнуть к обратному выкупу, отказались его проводить. С «Зерновым союзом» пока все проходит четко. Как я уже говорил ранее, с сентября этого года «Зерновой союз» отпускает зерно из ранее купленных у «Продкорпорации» 691 тыс. тонн по меморандумам с акиматами.

– А эти 4,5 млн тонн вы на какие средства выкупали?

– Для того чтобы выкупить этот объем, нам пришлось выпустить облигации на 18 млрд тенге, которые тоже надо гасить, использовать временно свободные средства, предназначенные для инвестпроектов. В этом году мы взяли весной 80 млрд тенге бюджетных кредитов, которые до конца года надо погасить. Словом, то так изворачиваемся, то эдак, перехватываем. Мы, конечно, приноровились, но все это очень зыбко, нестабильно. Чуть небольшой сбой, и этот механизм может быть нарушен. Хорошо, что у нас пока свободные деньги от инвестпроектов, бюджетный кредит, руководство «Зернового союза» идет на встречу. Хотя, если нам что-то и дадут из бюджета, то это тоже будут кредиты на возвратной основе. У нас нет инструмента хеджирования рисков. Мы его пытаемся создать сами – это наше взаимодействие с «Зерновым союзом». Сейчас все держится на личных качествах, взаимоотношениях руководителей «Зернового союза». А завтра личности поменяются, и что? Поэтому, чтобы узаконить отношения и де-факто превратить в де-юре, мы решили создать компанию по принципу российской ОЗК. На условиях 50% на 50% – «Продкорпорация» и ТОО «Зерновой интервенционный пул». Как обычно, при таких схемах председатель правления выбирается от бизнеса, председатель совета директоров – от государства, или наоборот.

– Зачем тогда нужна «Продкорпорация», если в основном зерновой рынок регулирует «Зерновой союз»?

– Для системности и нужна. Хотя бы для того, чтобы не зависеть от конкретных людей в «Зерновом союзе». Главное, задача этой компании, назовем ее ОЗК, – не заработать, ее задача – не потерпеть убытки.

– И влиять на регулирование зернового рынка…

– Для «Продкорпорации» важно, что создав ОЗК, она будет всегда уверена, что продаст зерно, если и обвалятся цены. Все же опыт у частного бизнеса по реализации, по ведению переговоров с такими же частными компаниями, больше.

– Чтобы создать эту компанию, достаточно одного желания «КазАгро» или необходимо согласование с институтами власти?

– Нынешнее законодательство требует для создания новых предприятий с государственным участием согласования Агентства по защите конкуренции. Да и с нашим советом директоров надо обсудить, членами которого являются несколько министров, в том числе и из финансового блока. В ближайшее время мы внесем в правительство вопросы о системных мерах регулирования зернового рынка, в том числе и по созданию ОЗК.

– Какие еще инструменты для регулирования зернового рынка вам нужны?

– Прежде всего, при создании такой компании для нормальной деятельности нужны длинные кредиты сроком до 10 лет.

– Последнее время «Продкорпорация» демонстрирует получение приличного дохода. Почему тогда вам нужно финансирование из бюджета?

– Мы не говорим об этом. Мы отрегулируем свою деятельность так, что сами справимся с финансовыми перепадами. Мы говорим, что нам нужны длинные целевые финансовые ресурсы – невозможно все время латать дыры.

– То есть нужен «Агробанк»?

– Не обязательно, но, конечно, можно было бы привлечь оттуда деньги через депозиты, остатки на счетах. К системным мерам надо добавить строительство зернохранилищ. В этом году по нашим программам кредитования запущены новые зернохранилища на 300 тыс. тонн. Но нам этого недостаточно, нужны еще мощности для хранения, хотя бы на 2 млн тонн, для того чтобы стабилизационный ресурс зерна мы могли отложить и держать его спокойно. Если бы у нас были длинные кредиты и достаточно емкостей, то не надо было бы спешно освобождать элеваторы под новый урожай. Надо строить новые зернохранилища, причем поближе к потребителям. У нас зерно производится на севере, а потребляется в основном на юге и западе, да и экспортные пути проходят через эти регио-ны. Вырастили, положили на хранение, в течение года не торопясь перевезли ближе к рынкам сбыта, заскладировали до лучших времен.

– Но это лишние затраты на строительство зернохранилищ и транспортировку.

– Да, но без этого не получится. Как в игре «Пятнашки», когда передвигаешь кубики, и нужно одно свободное звено. Эти затраты окупятся. Это выгодно для бизнеса, а значит, и для государства. В систему мер, кроме того, надо включить гарантирование зерновых расписок. Кроме «Казагрогаранта», возможно иное страхование, но при этом нигде не прописано как, в каком объеме страховать. Этим пользуются владельцы элеваторов. Есть факты, когда на двухсоттысячном элеваторе застраховано всего 3 тыс. тонн зерна, а это значит, что держатели зерновых расписок не застрахованы. Нам надо поднять капитализацию «Казагрогаранта» с 2 до 5 млрд тенге, чтобы по коэффициенту 5% гарантировать хотя бы 4 млн тонн зерна. Есть проблемы и со страхованием в растениеводстве. Потому что вкладывать деньги в растение-водство без гарантий, что они вернутся, при больших погодных рисках – это несерьезно. Кроме того, нужно решить воп-рос реализации закупленного зерна, потому что рынок очень волатильный – цена варьируется в 3 и более раза. Для этого как раз и нужен надежный партнер, в качестве которого может выступить ОЗК, о котором я говорил ранее.

– Недавно глава НЭП «Союз Атамекен» Азат Перуашев выступил с жесткой критикой бизнес-климата в стране. Какие имеются в сельхозбизнесе системные проблемы, не зависящие от «КазАгро»?

– Чтобы развернуть ПФИИР, в сельском хозяйстве надо решить ряд системных проб-лем. Главное – это сложность получения земли, связанная с системой земельных отношений в стране. Кроме того, надо ввести механизм ускоренного изъятия земель, которые используются не по целевому наз-начению. Есть такие хозяева, которые взяли в аренду участок орошаемой пашни в аренду на 49 лет и сидят, ничего не делают. Чтобы забрать участок, требуется длительная процедура и воля исполнительных властей, такая же проблема по пастбищам.

– А сам холдинг будет ли менять стратегическую политику своей деятельности?

– Мы движемся эволюционно. За последние три года мы изменили главное – подход к проектам. До этого проекты в основном планировалось реализовывать как стопроцентно государственные. Однако, я считаю, что это нерыночно, неэффективно. Не надо создавать совхозы там, где может работать частный бизнес. В Кас-пийском регионе сначала хотели строить терминал, который был бы собственностью «Продкорпорации». Сейчас решили подключить бизнес и строить на кредитные средства. В итоге, терминал построен на условиях кредитования частных компаний, и теперь они будут беспокоиться о его загрузке. Также мы подходим к откормочным площадкам, которые начинали делать за счет средств «Мал Онимдери корпорациясы», наверное, года 2-3 назад, и до сих пор не построили. Частники же запускают откормочники один за другим. Мы лишь совершенствуем инструменты кредитования, лизинга. Сейчас реализуем порядка 90 проектов в год, и все – на частной основе, мы лишь кредитные риски рассматриваем. Кроме того, была изменена структура как в холдинге, так и в дочерних компаниях: в обязательном порядке введены службы риск-менеджмента, которые оценивают все риски по предлагаемым к финансированию проектам и заемщикам, внед-рена система мониторинга проектов, которая призвана отслеживать ситуацию по состоянию заемщиков. Проведена работа по обновлению кадрового состава кредитных подразделений: мы приг-ласили работников банков, которые внедряют принципы банковской работы в дочерних компаниях холдинга.

– Внес ли кризис коррективы в реализацию и планы по инвестпроектам?

– Можно сказать, кризис селу пошел на пользу. Те же строители никогда бы не пришли в сельское хозяйство, если бы не кризис. Раньше нос воротили, а теперь шароле, ангусы покупают (породы крупного рогатого скота – «Къ»). Раньше приемлемым бизнес считался только при 100% рентабельности, а теперь и 10% воспринимается нормально. Потому что эта ниша – производство продуктов питания – вечная, человек ел и будет есть, пахали землю до нашей эры и будут пахать.
Другое дело, что у нас агробизнес крайне специфичен, но так не должно быть. Во всем мире требования к агробизнесу такие же, как к любому другому, если смотреть по степени рисков, сбыта продукции, администрирования. И нам надо к этому подтягиваться. Но пока с каждым новичком в сельхозке приходится вначале индивидуально заниматься нашим экспертам, которые просчитывают, анализируют на предмет маркетинга, сбыта, выбирают технологии. Если бы мы работали просто как банки, многие проекты не состоялись бы, потому что порой, когда приносят к нам бизнес-план, в нем не бьются расходы с доходами, активы с пассивами.

– Что движет теми, кто приходит в агробизнес?

– Если судить по нашим заемщикам, то их условно можно разбить на 2 категории: те, у кого есть финансы и их надо во что-то вложить, и те, кто развивает, диверсифицирует свой бизнес. Спрос на проекты увеличивается. Люди смотрят друг на друга, замечают успешные проекты и хотят тоже этим заняться. На юге много желающих заниматься бизнесом – теплицами, орошением, овощехранилищами. Идут в агробизнес компании, которые финансово обеспечены. Например, компания, которая занимается производством спиртных напитков, минеральной воды, решила построить теплицу. Потому что у нее в производственном цик-ле тепло надо утилизировать, жалко зря расходовать. У кого-то есть сады, и теперь нужно овощехранилище. Есть молокозавод, который закупал молоко у населения, но в целях стабильного обеспечения сырьем решил построить молочно-товарную ферму. Нас критиковали за то, что было мало проектов. Но «Москва не сразу строилась», люди присматривались. Сейчас поняли, что аграрный бизнес может быть таким же успешным, как и любой другой.

– Таможенный союз как-то повлиял на направления агробизнеса?

– Конечно, хотя много еще проблем по процедурам, но главное для казахстанских сельхозпроизводителей то, что, наконец, открыты двери для поставок мяса в Россию. Те процедуры, которые были ранее, были абсолютно непреодолимы. Сейчас барьеры сняты. Остаются пока некоторые препоны, но это все утрясется, главное – сняты законодательные сложности.

— Вас часто упрекают за переоценку залогов. Зачем это надо, если заемщик добросовестный?

— Это требование АФН. Мы отслеживаем ситуацию, делаем стресс-тесты, анализируем коэффициенты ликвидности. Если это среднесрочный заем, то мы отслеживаем среднесрочную ликвидность, соответствие среднесрочных активов среднесрочным обязательствам. Смотрим, насколько они реальны, делаем мониторинг, каждые полгода переоцениваем залоги. А переоценка залогов, как инструкция в авиации, писалась кровью. Нельзя сидеть спокойно, надо все время отслеживать – сколько залоги стоят, соответствуют ли они обязательствам, своевременно предъявлять требования о необходимости допзалогов, смотреть финансовое состояние. Вдруг заемщик за это время наделал каких-то долгов, и другие кредиторы могут забрать те активы, которые заемщик приобрел за счет наших средств? За последние три года наши активы выросли в 2 раза, а обороты – в 3 раза. При этом штат мы не увеличивали, а лишь качественно изменили, пригласив больше банкиров, но адмрасходы и фонд зарплаты при этом уменьшили.

— Как вы относитесь к работе биржи ЕТС?

— Биржа – это хороший инструмент финансирования, планирования, хеджирования рисков. Можно привлечь деньги под фьючерсные контракты. Есть много инструментов, которые гарантируют сделки. Если биржа будет реально работать, то это будет полезно, возникнет реальное облегчение торговли. Но, к сожалению, пока на наших биржах сделки просто регистрируются. Тогда почему такая оплата за услуги? Если пока функции регистрационные, то должна быть и соответствующая комиссия, ниже той, которую зарабатывает полноценная биржа. Но, я думаю, всему свое время, биржи тоже вырастут и заработают в полную мощь.