Казахстанская энергетика в настоящее время решает два главных вопроса: каким будет рынок мощности и как повысить энергоэффективность производства и жилья. О том, как эти проблемы выглядят с точки зрения крупнейшей частной энергокомпании Казахстана, в преддверии зимы рассказал «Къ» президент Центрально-азиатской электроэнергетической корпорации (ЦАЭК) Еркын Амирханов.
– Еркын Адамиянович, скажите, пожалуйста, какие процессы на казахстанском рынке электроэнергии вызвали у Вас удивление в последнее время?
– Работая в сфере электроэнергетики уже на протяжении 15 лет, могу сказать, что нас сложно чем-либо удивить. Тем не менее, достаточно неожиданным событием последнего времени стал для нас проект создания рынка мощности в том виде, в котором его сейчас пробуют реализовать в Казахстане.
– Почему?
– Как Вы знаете, в парламенте находится проект Закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам электроэнергетики и инвестиционной деятельности субъектов естественных монополий и регулируемого рынка». Данный законопроект предполагает внедрение рынка мощности с 2016 года. Предполагается, что до этого срока в стране будет функционировать рынок электроэнергии, базовые параметры которого определены известным постановлением Правительства РК 2009 года о так называемых предельных тарифах. В соответствии с рассматриваемым законопроектом, с 2016 года, параллельно с рынком электроэнергии, будет функционировать и рынок мощности. По мнению инициаторов законопроекта, это обеспечит потребности экономики в электроэнергии и мощности.
Однако есть и противники изложенной в законопроекте идеи, считающие оптимальной функционирующую ныне схему. Основной аргумент – участниками рынка мощности могут стать не все, а только крупные теплоэлектростанции, производящие электроэнергию и обладающие реальным запасом мощности. В то время, как теплоэлектроцентрали – станции с комбинированной выработкой тепло- и электроэнергии – стать участниками рынка не смогут. Почему? Их первоочередная задача – обеспечение городов централизованным теплоснабжением, а выработка электроэнергии и мощности для них – попутный товар. Если ТЭЦ (а их в стране по количеству – абсолютное большинство) будут поддерживать мощность, то могут не справиться со своей основной функцией – подачей тепла.
Как нам представляется, данный законопроект достоин тщательного рассмотрения и обсуждения с привлечением участников рынка – производителей электроэнергии. Он должен быть откорректирован, и спешка в данном вопросе – неуместна. В этой связи целесообразно было бы обратиться к международному опыту в решении такого важного вопроса.
– В сложившейся ситуации, Вы намерены предпринимать какие-то шаги, чтобы изменить ситуацию?
– Мы подготовили свои предложения и в Министерство индустрии и новых технологий, и в парламент. Основной посыл, который мы хотим донести до государственных органов и законодателей: более детально, не торопясь, еще раз внимательно рассмотреть все детали данного законопроекта, так как данные изменения будут иметь огромное влияние на дальнейшее развитие отрасли. Например, важным вопросом является определение статуса системного оператора рынка мощности, который, по нашему мнению, должен быть некоммерческой организацией, и в котором должны быть представлены все участники рынка мощности.
– Много ли сейчас игроков на рынке электроэнергии?
– Структура энергетического рынка примерно такая: крупнейшими игроками являются государственные предприятия – АО «Самрук-Энерго» и АО «KEGOC». Крупными игроками являются энергопроизводящие подразделения корпораций «Казахмыс» и ENRC – Экибастузская ГРЭС-1 и Аксуйская ГРЭС, соответственно. Остальные участники – это, в основном, частные игроки, среди которых наша компания самая крупная. Так, предприятиями, входящими в состав группы, генерируется почти 1000 МВт электроэнергии, протяженность наших электрических сетей – свыше 50 тыс. км, протяженность тепловых сетей достигает почти 1 тыс. км. Нашими потребителями являются более 2,5 млн человек.
– Вы отметили, что обращались в профильное министерство, там прислушались к Вашим пожеланиям?
– Да, в МИНТе признают, что пакет поправок в законодательные акты, регулирующие рынок электроэнергетики, нуждается в доработках. Поэтому мы надеемся, что данный законопроект пройдет тщательную экспертизу во всех заинтересованных органах и будет обсужден с участниками рынка.
– Насколько я понимаю, в настоящее время некоммерческой структуры, которая могла бы выступить в функции единого системного оператора, в Казахстане не существует?
– Вы совершенно правы, на данный момент такой структуры в Казахстане нет. Однако и по данному вопросу есть альтернативный выход: некоторые полномочия можно было бы передать КОРЭМ – действующей бирже, на которой проходят торги электроэнергией.
– Кстати, насколько велики сейчас объемы торгов на ней?
– В последние годы они значительно упали. Крупные производители и потребители предпочитают прямые долгосрочные двусторонние контракты, тогда как биржа работает в основном на спотовых поставках. РЭКи и крупные потребители покупают энергию через биржу лишь в каких-то исключительных случаях.
– Кто станет основными игроками на рынке мощности?
– Таковыми могут стать крупные компании, которые продают не всю производимую электроэнергию. Это уже упоминавшиеся Экибастузская ГРЭС-1 и ГРЭС- 2, Аксуйская ГРЭС, в будущем – строящаяся Балхашская ТЭС. Например, Экибастузская ГРЭС-1 может производить 2,5 тыс. МВт, но продает сегодня только 1,7–1,8 тыс МВт, при пиковых нагрузках – до 2 тыс. МВт. То есть в резерве имеется еще 500 МВт. В свою очередь, крупный потребитель заинтересован в наличии горячего резерва электроэнергии для его нужд. Поэтому предполагается, что он будет платить не тариф на электроэнергию, а только тариф – плату за мощность, которую эта станция будет держать для него в горячем резерве. Предполагается, что данная плата за мощность должна покрывать постоянные затраты энергогенерирующего предприятия на поддержание данных 500 МВт в резерве. Таким образом, данный механизм гарантирует крупным производителям электроэнергии окупаемость их инвестиций, и стимулирует их к развитию генерирующих мощностей.
– А ваши компании будут участвовать на рынке мощности?
– Сейчас ЦАЭК продает все, что производит. Но мы планируем увеличивать свою генерацию. Если Вы обратили внимание, ввод рынка мощности ориентирован на 2016 год, когда дополнительно будет введено в целом генерирующих мощностей на около 3700 МВт, а это – больше 20% нынешнего объема рынка. К тому времени на наших предприятиях мы планируем ввести в строй около 300–400 МВт, то есть около 10% вновь вводимых мощностей.
– Насколько велик, по Вашим данным, дефицит энергии в Казахстане?
– По расчетам наших специалистов, данный показатель находится в коридоре – 300–500 МВт. Если рассматривать в региональном разрезе, то прежде всего, это западные и южные области республики. Первые покупают электричество в России, а вторые – в Киргизии. Наиболее сложная ситуация складывается на юге страны, особенно в осенне-зимний период.
– Как Вы относитесь к идее продавать Белоруссии казахстанскую электроэнергию?
– Если Казахстан сможет достичь соглашения с Россией о транзите электроэнергии по ее территории – почему бы и нет. Другое дело, что нам до сих пор не удавалось договориться с коллегами из России о поставках электроэнергии в западные области республики. Речь идет о так называемых своповых поставках: Казахстан отдает электроэнергию в направлении Омска или Барнаула, а Россия тот же объем по той же цене – на запад Казахстана. В результате, западные области республики вынуждены покупать российскую электроэнергию по российским ценам, которые выше казахстанских.
– И как решить проблему?
– Ответ, в общем-то, очевиден: в западных регионах страны, где имеются крупные нефтегазовые месторождения, необходимо развивать парогазовую генерацию. И этот процесс в последние годы начался. После принятия законодательства о предельных тарифах стартовало сразу несколько проектов, и уже в этом году некоторые парогазовые станции вводятся в эксплуатацию. Те же процессы происходят и в южных областях.
– С какими стратегическими проблемами приходится сталкиваться казахстанским энергетикам?
– У энергетиков Казахстана только одна проблема – тарифы. Так, постановлением правительства РК в 2009 году были установлены предельные тарифы на электроэнергию до 2015 года. Но инвестиционные циклы в энергетике гораздо длительнее. К примеру, мы в 2007 году начали проект по установке нового турбоагрегата, в этом году включаем его в сеть, а окупаться он будет 15–17 лет.
С тарифами на тепловую энергию дело обстоит еще хуже. Недавний пример – в прошлом году территориальный орган Агентства по регулированию естественных монополий (АРЕМ РК) отказал нашему дочернему предприятию АО «СЕВКАЗЭНЕРГО» в ежегодной заявке на тарифы по теплу. В итоге дело было доведено до суда, который мы выиграли, но смогли подать заявку на возмещение недополученных средств только через полгода. И в этом году нам там же снова отказали в нашей заявке на повышение тарифов. Складывается парадоксальная ситуация: правительство требует от компаний и надзорных органов 100%-ной готовности к отопительному сезону, тогда как антимонопольное агентство не дает возможности этим самым компаниям подготовиться к зиме. При этом угольщики ежегодно увеличивают стоимость угля на 12–15 %, растет стоимость практически всех материалов и оборудования. АРЕМ сегодня решает вопрос по установлению тарифов на теплоэнергию по принципу «дам – не дам».
Сегодня отрасли необходимо четкое понимание тарифной политики государства на 10–15 лет вперед, иначе ситуации, аналогичные прошлогодним в Приозерске и Семее, будут повторяться.
– И каков же выход?
– Мы поддерживаем мнение Комитета по Госэнергонадзору МИНТ РК – АРЕМ должен нести такую же ответственность за техническое состояние энергопроизводителей, как и другие соответствующие органы. Сегодня АРЕМ регламентирует различные нормативные параметры, такие, как нормы расхода топлива, различных материалов, и даже нормы количества работников на ТЭЦ, и в итоге определяет конечный размер тарифа, но при этом не несет ответственность за достаточность данных параметров. Я уже не говорю про инвестиционную составляющую в тарифе на тепло – ее просто нет.
При этом очевидно, что генерирующие объекты работают на запасе технологической надежности, заложенной еще в советское время и инвестиции жизненно необходимы. Особенно учитывая тот факт, что физический износ достиг такой степени, что оборудование просто стало разрушаться, как это происходило прошедшей зимой. Я не говорю уже об энергоэффективности и экологичности нынешних генерирующих источников.
– По какому принципу АРЕМ назначает повышение тарифов?
– Агентство утверждает те или иные статьи расходов. Исходя из этого, вычисляется процент повышения. Но сейчас тарифы на тепло искусственно занижены, так как АРЕМ всегда в первую очередь руководствуется параметрами инфляции. Но если посмотреть на динамику инфляции и цен на тепло в долгосрочной перспективе (например, в перспективе 2000–2010 годов), то мы увидим, что стоимость тепла выросла значительно меньше, чем инфляция за этот период.
– Но ведь тепло – это социальный продукт. Не будет ли социального взрыва, если резко поднять цены или вовсе отпустить их?
– Мы все помним шок от гайдаровских реформ в начале 90-х годов. Следует отметить, коллапс произошел, но экономика заработала, и достаточно быстро пошло экономическое восстановление, люди вынесли для себя уроки. Так же и в нашем случае. Если цены на тепло будут низкими, никто не будет заботиться об экономии и энергосбережении. Сегодня энергетическая неэффективность казахстанского теплоснабжения – колоссальная: удельные теплопотери в Казахстане, по разным оценкам, в 3–5 раз выше, чем в странах Северной Европы. По оценкам экспертов, наибольший потенциал теплосбережения – от 25 до 50% – имеют именно жилые дома. Особенно те, которые были построены панельным способом в 60–70-х годах прошлого века. Мы проводили специальные исследование с помощью тепловизоров – панельные дома на его экранах просто красного цвета – настолько много тепла стены выпускают на улицу.
– Но наверняка можно установить теплосчетчики – подобно тому, как устанавливались водосчетчики.
– Да, законодательно потребители обязаны устанавливать теплосчетчики. Но действующие нормы потребления – занижены и давно устарели. Установка теплосчетчика, как правило, приводит к увеличению начисления платы за тепло, и поэтому невыгодна потребителю, который, естественно предпочтет, чтобы поставщик тепла выставлял плату по нормам потребления, которые, как я уже сказал, не отражают реальное потребление тепла. На наш взгляд, необходимо законодательно закрепить право установки теплосчетчиков только теплосетями, это – во-первых. Во-вторых, если потребитель выводит теплосчетчик из строя (а это сегодня очень часто происходит по понятной причине) – теплоснабжающая организация имела бы право прекратить подачу тепла. Конечно, это – крайная мера, и я надеюсь, что до этого дело не дойдет и потребитель тепла поймет наконец, что повышение тарифов – это не прихоть компаний, а реальная необходимость. Иначе все мы окажемся и вовсе без тепла в наших домах.
– Но ведь можно поставить теплорегулятор.
– Да, это и есть выход. У рачительных хозяев подача тепла отрегулирована. У меня дома, например, регуляторы стоят. Однако покупка этого оборудования стоит денег, а потребитель, привыкший еще с советских времен получать тепло за минимальные деньги, а порой и вовсе бесплатно, пока не готов делать подобного рода инвестиции.
– Какой выход из сложившейся ситуации видите Вы?
– Во-первых, необходимо поднять тарифы. Пока ставки будут низкими, никто не будет реально заниматься теплосбережением, все останется на уровне разговоров. Когда же тарифы поднимутся, все начнут действовать. Потребители смогут сократить потребление тепла, если утеплят чердаки, при возможности – наружные стены, обязательно – входные двери в подъезды, вставят оконные стекла в подъездах. Жильцы собственными силами могут устранить неплотности по периметру оконных и дверных коробок. Такими достаточно простыми методами можно серьезно сократить потери тепла в самом доме. Мы, как поставщики тепла – сможем модернизировать тепловые сети, которые сегодня финансируются по остаточному принципу.
Необходимы предизолированные трубопроводы с системой дистанционного контроля за состоянием теплоизоляции, автоматизация управления насосными станциями. Могу привести реальный пример из нашего настоящего. В год ЦАЭК производит 6 млн гигакалорий, из них треть (33 % !!!) теряется на пути к потребителям. Нормативные потери составляют при этом 20%, оставшиеся 13% – это сверхнормативные потери тепла. Чтобы их ликвидировать, мы разработали программу модернизации наших тепловых сетей в городах Павлодар, Петропавловск и Экибастуз. Она включает модернизацию и замену трубопроводов тепловой энергии, установку счетчиков тепла и совершенствование системы контроля на насосных станциях. Для ее осуществления ЕБРР выделил финансирование в сумме 4,5 млрд тенге на 13 лет по ставке KazPrimе+ 4%. Так же $10 млн на 19 лет под 0,75% годовых выделил «Фонд чистых технологий» (Clean Technology Fund), мы вкладываем в данную программу $10 млн собственных средств.
– Каковы сроки окупаемости проекта?
– Сроки кредитов и есть сроки окупаемости. И это – при том, что мы рассчитываем, что тарифы на транспортировку тепла будут подняты на 25–30%.
– $50 млн – это только для того, чтобы снизить потери на 13%? А остальные 20%?
– Для этого нужны инвестиции на порядок больше, не менее $500 млн. Это – гораздо более широкомасштабная программа. Здесь нужно менять в комплексе технологический уровень тепловых сетей. Как я упоминал, протяженность наших тепловых сетей – около 1 000 км. Отсюда – и масштаб затрат. Для решения задач подобного рода необходимы совместные усилия и государства, и энергетиков.
– Всех перечисленных мер будет достаточно, чтобы решить проблему тепловой неэффективности?
– Нет, данную проблему необходимо решать в комплексе, в том числе, и на законодательном уровне. И в этом направлении уже сделаны первые шаги, которые ждали своей реализации многие годы. Так, в рамках Казахстанской электроэнергетической ассоциации мы разработали проект Закона «О теплоснабжении». Ведь для страны, на большей части которой отопительный сезон длится 7–7,5 месяцев в году, отсутствие нормативного акта о тепле является, мягко говоря, нонсенсом. В России этот закон был принят десять лет назад, еще в начале 2000-х годов.
– На какой стадии находится данный казахстанский законопроект?
– Данный законопроект пока проходит процесс экспертизы в различных инстанциях.
– В чем его суть?
– В нем прописана ответственность всех участников рынка: теплогенерирующих организаций (ТЭЦ и котельных), теплотранспортных, теплоснабжающих компаний и потребителей.
– Как Вы относитесь к закону об энергосбережении?
– На мой взгляд, это – наиважнейший закон. Учитывая, что Казахстан на единицу продукции тратит в 4–5 раз больше энергии, чем в западных странах. Очевидно, что эту проблему необходимо решать, причем в срочном порядке.
– А ваши предприятия повышают энергоэффективность?
– Разумеется. Гораздо выгоднее продавать энергию, чем тратить ее на свое потребление.
– Какие проекты по модернизации сбытовых и генерирующих мощностей вы запустили?
– Мы работаем в трех направлениях. Первое – модернизация и увеличение генерации, второе – обновление оборудования для снижения потерь в генерации и сетях. Третье – снижение выбросов. Вот вам и конкретный пример: после того, как ставки по экологическим платежам несколько лет назад выросли втрое, мы сразу же задумались о снижении выбросов. То же самое – и с тарифами по теплу.
– Вы планируете покупать какие-то активы?
– Да, наша стратегия предусматривает возможность территориального расширения нашей деятельности. В настоящий момент мы заключили предварительные договора о покупке 51,5% Акмолинской РЭК. Сейчас мы готовим документы в АЗК для осуществления сделки. Мы также готовы к любого рода предложениям о сотрудничестве в других регионах.
– В состав АО «ЦАЭК» вошли ЕБРР (в 2009 году) и Исламский инфраструктурный фонд (в 2011-м). На каких условиях?
– ЕБРР получил около 21% акций, Исламский инфраструктурный фонд – около 12%. Таким образом, около трети компании на сегодня принадлежит крупным международным институтам развития.
– Была проведена допэмиссия?
– Да, благодаря ей мы привлекли более $112 млн капитала на инвестиционные проекты компании.
– Насколько, по-Вашему, будут интересны акции компании KEGOC на IPO?
– Безусловно, они будут интересны инвесторам. У компании – понятная экономика, деятельность ее достаточно прозрачна.
– А вашей компании они интересны?
– Наша стратегия иная: мы – не портфельные инвесторы, нам интересны только те проекты, где мы имеем возможность управлять процессом принятия решений и, соответственно, развивать компанию.
– А Вы лично?
– Нет, по тем же причинам.
– ЦАЭК планирует выходить на биржу?
– Да, планируем. Но сначала хотим посмотреть, как пройдет «народное IPO» компании KEGOC: насколько интересны энергетические компании отечественным институциональным и розничным инвесторам – пенсионным фондам, страховым компаниям и т. п.
– Когда?
– В 2013–2014 годах. Это будет проходить в виде двойного листинга, то есть параллельного размещения на отечественной бирже и на одной из зарубежных площадок. С последней пока не определились, так как наш выбор будет зависеть от многих внешних и внутренних факторов.
