Безболезненный транзит власти возможен, если элита найдет безопасного преемника, который не расправится потом с теми, кто помог ему прийти к власти. Директор аналитического центра Института международных исследований МГИМО Андрей Казанцев поделился своим мнением для РБК.
Сообщения о смерти президента Узбекистана Ислама Каримова резко активизировали дискуссии как в России, так и во всем мире о возможной дестабилизации в Центральной Азии в связи со сменой поколений политической элиты. Среди экспертов перспектива возможной серьезной дестабилизации региона обсуждается уже более десятилетия. Сформировались достаточно устойчивые группы как алармистов, так и их оппонентов.
Опорные точки
В ходе этих дискуссий важную роль всегда играла судьба двух суперпрезидентских режимов, которые возникли сразу после распада СССР в Узбекистане и Казахстане — двух ключевых странах Центральной Азии. Оба режима полностью ассоциировались с личностью их создателей — Ислама Каримова и Нурсултана Назарбаева. Политические системы обоих новых независимых государств не пережили с 1991 по 2016 год ни одной передачи верховной власти, что было уникально для постсоветского пространства и было одним из важных факторов стабильности для региона. В обоих случаях произошла плавная трансформация должностей первого секретаря республиканской Коммунистической партии в должность главы независимого государства. Соответственно, Назарбаев и Каримов во главе соответствующих стран с 1989 года, то есть почти три десятилетия. Высокая степень персонализации политических систем задает серьезные риски в случае передачи верховной власти. Что касается Казахстана, то пока обсуждение транзита носит гипотетический характер (хотя и ведется активно в экспертных кругах). Президент Назарбаев по-прежнему демонстрирует достаточно высокую работоспособность. А вот в Узбекистане транзит уже начался. Вопрос заключается в том, насколько политические системы стран региона смогут справиться с шоком передачи верховной власти и какие качественные перемены могут последовать.
Следует при этом иметь в виду, что при определенном сходстве политических систем фундаментальные социально-экономические факторы в Казахстане и Узбекистане разнятся. При этом риски в Узбекистане существенно больше.
Молодые и бедные
В частности, в Узбекистане присутствует фактор быстрого роста населения и его относительной молодости (средний возраст жителя страны — 27,1 года, примерно столько же, сколько страной управлял Каримов). Известно, что фактор youth bulge (демографический перевес молодежи) всегда играл очень большую роль в начале революций и гражданских войн. Важным дополнением к нему всегда служила скрытая высокая безработица в сельской местности, социально-культурная маргинализация масс молодых сельских мигрантов в городах и отсутствие социальных лифтов для молодежи из низов. Все это, к сожалению, имеет место в Узбекистане. Более того, все это происходит на фоне бедности. ВВП на душу населения в Узбекистане — порядка $2 тыс., что примерно в шесть раз меньше, чем в соседнем Казахстане. В стране сложилась достаточно закрытая для внешних инвесторов и мировых рынков модель экономики командно-административного типа, которая формально демонстрирует высокие темпы роста, но на деле этот рост не приводит к существенному увеличению уровня жизни. К этому можно прибавить то, что, по оценкам «Трансперенси Интернешнл» и других международных структур, Узбекистан находится среди стран с самым высоким уровнем коррупции.
В качестве примера того, к чему все это может привести, можно взять соседний Таджикистан, где в 1990-х годах имела место опустошительная гражданская война. При этом также хорошо известна личная заслуга Каримова, после распада СССР «железной рукой» подавившего исламистов в Узбекистане и сумевшего не допустить расползания внутритаджикского конфликта по региону. Другой пример кризиса, вызванного сходным сочетанием социально-экономических факторов, — «арабская весна».
Основным экономическим барьером на пути полноценного политического кризиса в Узбекистане была трудовая миграция в Россию (к слову, существуют большие разногласия между российскими и узбекскими экспертами в оценке ее роли в формировании ВВП страны) и Казахстан. В любом случае трудовая миграция была всегда важнейшим источником притока твердой валюты для населения страны. Однако экономический кризис на постсоветском пространстве привел к тому, что этот источник валюты стал стремительно иссякать. Этот фактор, как и ряд других экономических проблем, привел к тому, что в стране выросли задержки зарплат (естественно, официально неподтвержденные). В результате смерть Каримова и связанный с ней неизбежный политический кризис, к сожалению, совпали с ростом социально-экономических проблем, типичных не только для Узбекистана, но и для ряда других стран региона (прежде всего Таджикистана).
Внешние игроки
Международные факторы транзита верховной власти также сейчас, к сожалению, неблагоприятны. В соседнем Афганистане и на Ближнем Востоке базируются отряды узбекской исламистской оппозиции, в том числе связанной с «Исламским государством» и «Аль-Каидой» (запрещены в России). Они уже пытались прорваться в Узбекистан («Баткенская война» в 1999 году в соседней Киргизии), организовывали в стране серьезные теракты, имели место также восстания исламистского подполья (Андижан, 2005 год). В последнее время фиксируется рост внимания международных террористических групп к постсоветскому пространству в целом и к Центральной Азии, в частности. В самом Узбекистане (особенно в перенаселенной Ферганской долине) у радикальных исламистов есть серьезная поддержка. В случае начала любых революционных событий именно они, а не тонкая прослойка либеральной интеллигенции окажутся во главе народных масс (как это имело место в ходе революции в Таджикистане в 1992 году, «исламской революции» в Иране и недавней «арабской весны»).
Наконец, на всей Центральной Азии очень тяжело сказывается рост противостояния великих держав (прежде всего, России и Запада, Китая и Запада). Существующие в регионе режимы одинаково получают поддержку со всех сторон в рамках их «многовекторных внешних политик». Поэтому растущий конфликт между основными внешними спонсорами серьезно усиливает проблемы стран региона.
Дилемма для элиты
Все перечисленные выше риски отнюдь не перейдут автоматически в реальный кризис. Очень многое зависит от способности узбекской и других элит консолидироваться и пройти период транзита без серьезных внутренних конфликтов. Более того, перечисленные выше риски как раз и будут способствовать консолидации. Однако здесь вступает в дело ситуация «дилеммы узника» (когда коллективный выигрыш элиты может противоречить интересам индивидуальных ее членов). Скажем, узбекские силовики (прежде всего, глава службы безопасности Рустам Иноятов), которые должны будут поддержать какого-либо из возможных преемников Каримова, а также другие возможные преемники, которым придется уступить, не могут не знать, что случилось в аналогичной ситуации в соседнем Туркменистане (а там преемник Туркменбаши быстро и жестко расправился со всеми, кто помог ему прийти к власти). Ту же самую дилемму придется решать и в других странах региона. Коллективное руководство эту проблему не решит, а только отсрочит борьбу за власть на более длительный период.
В настоящий момент, правда, представляется, что высока вероятность того, что эту угрозу в Узбекистане удастся каким-то образом нейтрализовать в силу серьезного общего интереса элиты в сохранении стабильности и в силу проведенной подготовки по переходу от президентской к парламентско-президентской системе (она была призвана смягчить именно указанный кризис). Правда, лично я прогнозирую, что суперпрезидентская система будет со временем восстановлена. Таким образом, первый «кризисный порог», возможно, Узбекистан перейдет без проблем.
Однако даже при беспроблемном транзите в ближайшие год-два страну ждет другой «кризисный порог». Сложившаяся при президенте Каримове сложная система балансов между кланами, которая в упрощенном виде описывается узбекской пословицей «Самаркандец правит, ташкентец считает деньги, а ферганец молится», будет неизбежно разрушена. Ведь ее гарантом был сам Каримов и кадровая стабильность его ближайшего окружения. Преемник неизбежно будет перекраивать сферы влияния. Клановая система в Узбекистане многоуровневая, и даже при сохранении баланса наверху снизу она «поползет», балансы неизбежно будут меняться. К тому же проигравшие ранее кланы (особенно ферганский) могут попытаться взять реванш, и рост исламской угрозы (вспомним, что «ферганец молится») на фоне социально-экономических проблем может оказаться хорошим аргументом в этой борьбе.
В Казахстане будут с особым вниманием наблюдать за всеми перипетиями развития ситуации в Узбекистане и будут накапливать ценный опыт. Наконец, России неизбежно придется интенсифицировать свою политику в регионе с целью сохранения в нем стабильности. А это означает в том числе рост финансовых затрат и определенное перераспределение существующих сейчас внешнеполитических приоритетов. Она обязана это делать в том числе и как гарант безопасности Казахстана, Киргизии и Таджикистана в рамках ОДКБ. В противном случае кризис быстро переберется и через российские границы, в том числе и в виде миграционных потоков. Международное сотрудничество с Китаем, а также с Западом по вопросам борьбы с международным терроризмом может смягчить этот вызов для России.
