Господдержка дает направление, а условия диктует рынок

Министерство сельского хозяйства Казахстана начало активную кампанию по продвижению новой концепции Государственной программы развития отечественного агропромышленного комплекса на 2017–2021 годы. «Курсив» попытался выяснить, каков эффект государственной поддержки в нашей стране и пообщался с обозревателем зернового рынка, руководителем исследовательского бюро «Зерновые&Масличные. Казахстан» Виктором Аслановым.

– Виктор, как можно определить новые инициативы МСХ в плане господдержки агросектора?

– Насколько я понял, отличие от действующей программы (Агробизнес-2020) – вовлечение большего числа получателей каких-то преференций. И впервые в рамках этой поддержки заговорили о личных подсобных хозяйствах. Предполагается вовлечение нескольких сотен тысяч ЛПХ. Поэтому госденьги еще больше распыляются.

А по всем остальным направлениям, в общем-то, продолжается вектор действующей программы, предполагающий уход от импортозависимости, увеличение плодородия почвы и так далее.

– А что касается объемов субсидирования, они поменялись?

– У меня нет под рукой базовых цифр, но думаю, что нет. Повторяется посыл: в стране кризис, и надо просто эффективнее тратить имеющиеся деньги.

– Что касается ЛПХ, то главная задача МСХ сейчас – заставить их кооперироваться…

– Да, чтобы решить проблему их мелкотоварности, по логике авторов Концепции, надо их объединять. К 2021 году планируется создать около 1500 объектов сельхозкооперации. Но, как мне кажется, некоторые проблемы ЛПХ не решить в среднесрочной перспективе одной лишь консолидацией.

Приведу пример. Несколько хозяйств в одном селе производят молоко. Поскольку одной из самых больших проблем был сбыт, грубо говоря, молоко распространялось между соседями. И недостаточно приехать в село с канистрой, закупить молоко и увезти. Это, так сказать, мелкотоварный сбыт. А на заводе принимают охлажденное молоко. Поэтому нужны цистерны, в которых предусмотрено охлаждение. Я уже не говорю о рефрижераторе, поскольку это слишком дорогое удовольствие – ездить по селам.

Почему не было сбыта? Помимо упомянутой логистики сырья до заводов был важнейший аспект – качество сырья у личных подсобных хозяйств. На заводах главное условие – чтобы корова произвела молоко достаточной жирности. Поэтому у всех молокозаводов есть либо подсобные хозяйства, либо собственный скот, который производит свое молоко одного качества.

И надо постараться, чтобы ЛПХ влились в глобальную цепочку производства конечного продукта. Что из этого получится в наших реалиях – мы увидим в будущем.

– Видимо, как раз субсидирование – это один из методов стимулировать кооперацию и стимулировать унификацию. Насколько я знаю, ЛПХ кооперироваться или консолидироваться не собирались по разным причинам. И одна из них – человеческий фактор. То есть, вопрос доверия.

– Тут смотря как кооперироваться. Мне ближе сфера растениеводства. И в ней есть вопрос: «Для чего кооперироваться?»

Еще до введения в действие закона о кооперации было создано три действующих проекта кооперации, и их результаты заслуживают внимания. Что характерно, им была оказана поддержка со стороны госструктур. Насколько я знаю, кооперативам предоставляется больший рейтинг доверия в банках. На тот момент, когда я этим интересовался, холдинг «КазАгро» попросил один из банков Казахстана, чтобы кооперативу было оказано доверие. Но я пока не знаю, как это будет действовать в автономном, так сказать, режиме.

С другой стороны, я не хотел бы критиковать эту систему. Она выглядит очень привлекательной уже потому, что она эффективно работает в развитых странах. Там один фермер может состоять в нескольких кооперативах и понимает, насколько это выгодно. В одном кооперативе он объединен по принципу решения логистических проблем (допустим, несколько фермеров владеют одним элеватором), во втором фермеры создают одного трейдера (который занимается продвижением и реализацией зерна), в третьем создают малую финансовую или кредитную организацию, и так далее. В общем, фермеры объединяются в каждом отдельном случае для того, чтобы решать свои задачи. И это здорово.

– А полностью перенять чужую систему, чужой опыт, видимо, у нас не получится?

– Там тоже с чего-то все начиналось. И мы должны пройти по тому же эволюционному пути. К тому же, у нас есть хорошие наработки. К примеру, у нас есть давно и неплохо функционирующая система сельских кредитных товариществ. Это та же самая кооперация по базовому вопросу – совместного распределения капиталов. Когда эти СКТ создавались, принцип был такой: несколько хозяйств собираются в товарищество, в котором они участвуют своими средствами. Допустим, каждый вложил по миллиону тенге в уставной фонд. По условиям того периода, когда это всё создавалось, государство могло входить в уставный капитал СКТ суммой, в шесть раз его превышающей, в виде кредита. Участники прямым голосованием могли определить направление имеющихся средств: на покупку комбайна, либо чего-то еще. Насколько я знаю, ранее процент госкредита был очень невысоким, но ситуация поменялась, и сейчас приходится выплачивать 14 процентов. Что достаточно недешево. По правилам того же «КазАгроФинанс» при соблюдении определенных условий, есть возможности получить кредит под более низкий процент. И в связи с этим я бы предположил, что СКТ, при возвращении им прежних возможностей, могли бы стать хорошей базой для создания и развития дальнейшей кооперации. Они уже есть, они понятны для действующих игроков. Кстати, тему СКТ затрагивает новая Госпрограмма.

– Если вернуться к новой программе развития агросектора, которую продвигает МСХ. Если предполагается размытие тех же средств, которые распределялись ранее на другие сектора, а также на тысячи ЛПХ, какую ситуацию можно спрогнозировать?

– Как раз сейчас я изучаю концепцию программы Минсельхоза. Я бы предложил введение этой программы отложить хотя бы на полгода. Ведь остался всего месяц, и она стартует. Но над ней нужно еще поработать. За эти полгода можно создать реально работающий колл-центр, для операторов которого создать некий скрипт-опрос. Цель – обзвонить максимальное количество фермеров и задать простейшие вопросы о том, устраивает ли их действующая система субсидирования и что бы они хотели в ней поменять. Программа интересна, в нее вложено много сил, но, как мне кажется, ее следовало бы расширить, подключить как можно больше респондентов.

– Можно ли сказать, что поддержка государства агросектора в прежние годы была эффективной?

– Я бы не называл эффект от преференций решающим для агробизнеса. У нас свободный рынок, который мало регламентирован, и он руководствуется своими законами. Мы изучили эффект от субсидий в растениеводстве. В Казахстане с 2011 года были введены нормативы субсидий на приоритетные культуры. Пять лет назад считалось, что это масличные культуры. На них выдавались довольно существенные субсидии, в некоторых случаях перекрывающие треть себестоимости от их возделывания. И на диаграммах (диаграммы 1 и 2) степень зависимости роста площадей рапса и льна в Северо-Казахстанской области (ведущий производитель маслосемян в стране).

Анализ субсидий показывает, что рынок развивается вопреки мотивированию. Да, в первый год введения субсидий они были восприняты как сигнал от государства, ведь что слышали фермеры – такие же заявления: пшеница невыгодна, сейте масличку, а мы всемерно поддержим. Понадобилось два года – период, за который все желающие смогли попробовать и посчитать, сколько связано с возделыванием маслички хлопот, и оценить долю господдержки в решении этих задач. Потом они увидели реальную рентабельность и сделали адекватный выбор.

В структуре масличных самым рентабельным оказался масличный лён. У него невысокая себестоимость по сравнению с другими культурами. И хотя у него невысокая цена, но стабильный спрос. Были быстро найдены трейдеры в Европе, и теперь Казахстан занимает третье-четвертое место в мире по производству льна. Но я уточню: рост производства льна произошел сугубо по рыночным законам, а не из-за того, что фермерам выдавали субсидии. Более того, в Северо-Казахстанской области, где в основном он и возделывается, субсидии вообще снизили с трех-пяти тысяч до четырехсот тенге на гектар, то есть поставили на уровень пшеницы. При этом мы видим продолжающийся рост льна в структуре посевов.

В прежние годы хорошо поддерживали тепличные хозяйства. И бизнес это почувствовал: количество хозяйств выросло в разы. В основном, это предприимчивый юг страны. Выделялось до 2,5 млн тенге на гектар.

Но все же я полагаю, что господдержка не сможет изменить в корне структуру полей. Почему? Потому что, в том числе, я не увидел в тех частях программы, в которых хорошо разбираюсь, верных базовых цифр, на которых строятся выводы. Это касается, например, излишков пшеницы, которые, почему-то, перешли у авторов в разряд проблемы отрасли. Это касается взвешенного подхода к оценке наших перерабатывающих мощностей. Это касается адекватного восприятия изменения структуры посевов, и факторов, которые на него влияют.

И в связи с этим отмечу, что в отрасли очень не хватает аналитической поддержки, изучения того, что происходит в агросекторе. В частности, ранее был активен КазАгроМаркетинг с огромной филиальной сетью, сейчас о нем практически ничего не слышно. Когда мы подходим к каким-то ключевым точкам, как сейчас, когда разработана новая программа, мы видим, что информация черпается из официальной статистики, которая имеет множество недочетов, и тех источников, которые вызывают сомнения в объективности. Я возлагаю большие надежды на действующий Центр агрокомпетенции при Национальной палате предпринимателей. Он мог бы стать хабом знаний, которые необходимы для сектора. Возможно, появится и некая другая аналитическая структура. Подобные начинания необходимы для того, чтобы можно было сказать государству с его инициативами: извините, но рынок диктует другие условия и направления. Нехватка такого органа чувствуется на всех ступенях – от поля до реализации.