«3 года в ЕАЭС: результаты и перспективы для Казахстана»

Создание ЕАЭС — серьезное достижение его участников после нескольких «интеграционных фальстартов» 1990–2000-х годов. В перспективе этим участникам предстоит преодолеть еще множество препятствий. Однако уже сейчас можно говорить о том, что Союз вполне состоялся. У Евразийского экономического союза есть значительные успехи, но есть и ограничения для дальнейшего развития.

Казахстан — крупнейшая экономика в Центральной Азии и вторая по величине после России экономика постсоветского пространства. 20 лет назад сложно было представить, что ВВП Казахстана когда-нибудь станет больше украинского.

Казахстан экспортирует сырье, произведенное добывающей, топливной, металлургической и химической промышленностью. Как и в России, в структуре казахстанского экспорта преобладает нефть и нефтепродукты — 35 %. Цветные и черные металлы занимают еще около 30 %. Схожесть структуры казахстанской и российской экономик уменьшает вероятность асимметричных внешних шоков в этих двух странах и тем самым повышает стабильность интеграционных процессов.

Для интеграции важны сравнительные темпы роста государств-участников по отношению друг к другу, то есть экономическая конвергенция (этот показатель в принципе имеет центральное значение для экономической интеграции). На рис. 2.4 представлены данные по относительному подушевому ВВП четырех государств — участников ЕАЭС в процентах от подушевого ВВП России. Три страны из четырех уверенно сближаются с Россией, уменьшая разрыв в уровне развития примерно на 0.7–1.4 % в год. Единственная страна, в которой такая динамика отсутствует, — Кыргызстан. Казахстан, достаточно успешно догонял Россию и в 2015 году, даже сравнялся по уровню дохода.

Подушевой ВВП государств — участников ЕАЭС в % от подушевого ВВП России (по ППС)

Источник: расчеты автора, МВФ

Главным торговым партнером Казахстана является Россия, но в 2000-е годы резко возросла роль КНР. Данные статистики демонстрируют растущий уровень влияния Китая на казахстанскую экономику (доля КНР во внешнеторговом обороте за 2016 год составляет примерно 16 %). Инвестиционная политика КНР (инвестиции в нефтедобычу, нефте- и газопроводы) способствует росту торговли.

Мировой финансовый кризис сильно замедлил рост казахстанской экономики. Со среднего показателя в 10 % в годовом исчислении до кризиса рост ВВП снизился примерно до 7,5 % в 2010 и 2011 годах и далее приблизительно до 4,5 % в 2014-м. Однако в Казахстане не было ни одного года, когда экономика сокращалась бы. Это большое достижение. Удалось это, на наш взгляд, за счет сочетания нескольких факторов: относительно низкой социальной нагрузки на бюджет, фискального стимулирования, эффективной госполитики и низкого государственного долга. Драйвером роста были гос. инвестиции и привлечение иностранных инвестиций. Вклад инвестиций в экономический рост в 2014-2016 гг. составлял в среднем около 2 п.п. Такой уровень инвестиций стал возможным в основном за счет активного привлечения иностранных инвесторов и принятия дополнительных бюджетных расходов в рамках стратегических программ развития.

Состояние государственных финансов является устойчивым. Масштабный экспорт сырья до кризиса позволил уменьшить и без того небольшой государственный долг до уровня ниже 6 % ВВП (по данным МВФ за 2007 год). После кризиса контрциклическая фискальная политика привела к возникновению бюджетного дефицита, и долг вновь вырос, однако остается очень низким по международным стандартам (13 % ВВП).

Рост казахстанской экономики заметно замедлился в последнее время из-за снижающихся цен на нефть и слабого зарубежного спроса. Власти, стремясь не допустить падения конкурентоспособности страны, ослабили тенге почти вдвое и перешли к политике плавающего курса в 2015 году.

Инфляция в Казахстане исторически колебалась между 5 и 10 %, за исключением 2008 года, когда она временно подскочила почти до 20 % в связи с высокими мировыми ценами на продукты питания. К началу 2016 года инфляция вновь ускорилась до двухзначных показателей (около 17 %), что в значительной степени явилось следствием девальвации тенге в 2015 году. К концу 2016 года инфляция снова вошла в пределы однозначных чисел, что говорит о правильности выбранной стратегии монетарной политики.

Инвестиции

Общие рынки ЕАЭС позволяют компаниям-инвесторам пользоваться рядом преимуществ в ведении бизнеса, а также более активно строить трансграничные цепочки создания добавленной стоимости. Общее историческое и экономическое прошлое, территориальная и языковая близость определяют высокую информированность корпоративного сектора о специфике ведения бизнеса в государствах — членах ЕАЭС. Сегодня у стран ЕАЭС уже имеются положительные результаты в инвестиционной деятельности. Но есть и ограничения, которые оказывают или могут оказать влияние на динамику бизнес-активности на территории стран ЕАЭС.

Успех экономической интеграции может выражаться не только в росте взаимных инвестиций, но и в «амортизации» негативных тенденций. В этом плане одним из достижений ЕАЭС можно назвать то, что на фоне замедления роста мировой экономики государства-члены удерживают относительно стабильный уровень инвестиционного взаимодействия.

Казахстан — второй по масштабам экспорта капитала в ЕАЭС. Накопленные прямые инвестиции Казахстана в регионе составили к концу 2016 года $3.6 млрд. Как и российские инвесторы, казахстанские компании показали восстановительный рост ПИИ в страны ЕАЭС в течение 2016 года. Основной объем прямых инвестиций Казахстана в рамках ЕАЭС сосредоточен в России и Кыргызстане.

Отраслевая структура накопленных казахстанских ПИИ в странах ЕАЭС заметно отличается от структуры российских ПИИ. Первое место по привлечению казахстанских инвестиций занимает агропродовольственный комплекс (20.8 %). На втором месте – туристический комплекс (19.7 %), на третьем — (19.1 %). Выделяются также топливный комплекс, цветная металлургия, финансовый сектор и строительство.

Китай — второй по важности внешнеэкономический партнер ЕАЭС. Партнерство с ним носит стратегический долгосрочный характер. Львиная доля китайских ПИИ в странах ЕАЭС традиционно сосредоточена в Казахстане. По итогам 2015 года объем накопленных ПИИ Китая в Казахстане составил $21 млрд (82 % от всех накопленных китайских ПИИ в ЕАЭС). Для китайских компаний, инвестирующих в экономику Казахстана, наиболее привлекательными являются топливный комплекс (добыча нефти и газа), а также транспортировка углеводородов по магистральным трубопроводам. В совокупности данные отрасли привлекли около 98 % китайских инвестиций.

Яркий и во многом неожиданный факт: российская экономика уступает Казахстану по объемам накопленных китайских ПИИ в шесть раз. Китайские инвесторы пока не так активно входят на российский рынок. По данным ЦИИ ЕАБР, объем накопленных китайских ПИИ в России составил по итогам 2016 года всего $3.4 млрд.

Осенью 2013 года в ходе визита в Казахстан председатель КНР Си Цзиньпин предложил концепцию создания «Экономического пояса Нового Шелкового пути», которая предусматривала глубокую интеграцию рынков, развитие региональной кооперации и транспортной инфраструктуры, свободное передвижение капитала и рабочей силы. Инициатива Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) — это стратегия по международному сотрудничеству и экономическому развитию КНР. С практической точки зрения концепция содержит три основных инструмента: политическое сотрудничество, торговля и инвестиции. Основная цель расширения сотрудничества для Китая — обеспечение энергетической безопасности, диверсификация источников энергоресурсов и поиск рынков сбыта для своих многочисленных товаров. Еще

Активизация проектов трансграничной транспортно-логистической инфраструктуры — безусловный приоритет и ключ к раскрытию практического потенциала сотрудничества. Основной вопрос здесь — удастся ли привлечь часть международного транзита с морских маршрутов на сухопутные. С точки зрения стратегических интересов России и Казахстана есть две ключевые задачи в этой сфере. Первая (но не главная) — стимулировать «переключение» части транзита с моря на сушу, чтобы товары из Китая в Европу и наоборот шли через территорию ЕАЭС. На этом можно будет заработать. Вторая (главная) — развить логистику внутренних регионов, не имеющих прямого выхода к морским коммуникациям. Это сверхактуально для российских Урала и Сибири и, конечно, для всех государств Центральной Азии. Транспортные коридоры ЭПШП теоретически могут «сшить» макрорегион воедино, обеспечив связь между ресурсами, производствами и рынками сбыта. Необходимо отметить, что не контекста сотрудничества ЕАЭС данная задача почти не выполнима.

В рамках ЭПШП перспективным видится развитие двух транспортных коридоров: двух маршрутов Центрального Евразийского коридора, идущего через Казахстан (Китай — Казахстан — Россия — ЕС), и Северного Евразийского коридора, проходящего по Транссибу (Шанхай — Владивосток — Транссиб — ЕС). Эти коридоры имеют ряд преимуществ: используют только железнодорожный транспорт; проходят через минимальное количество пограничных переходов; уже освоены, причем объем контейнерных перевозок на обоих направлениях быстро растет; и, главное, являются наиболее конкурентоспособными по цене.

Координация макроэкономической политики в ЕАЭС — вопрос исключительно сложный, но в долгосрочной перспективе критически важный. Договор о ЕАЭС предусматривает обеспечение макроэкономической стабильности, формирование единых принципов функционирования экономики, согласование параметров основных показателей в целях повышения устойчивости и углубления интеграции экономик участников. Одной из ключевых задач развития ЕАЭС является обеспечение полноценной координации макроэкономических политик государств-членов, в первую очередь в монетарной сфере.

Первейшие необходимые меры в этой области: во-первых, снижение уровня долларизации экономик и, во-вторых, снижение инфляции в государствах-членах с выходом на схожие долгосрочные инфляционные траектории. Высокая и волатильная инфляция затрудняет проведение денежно-кредитной политики снижает доверие к экономическим властям.

Взлет цен на нефть в первое десятилетие 21 века, последующие колебания и падение показали, что для Казахстана режим привязки валютного курса к резервным валютам в любой модификации не вполне приемлем. Во время высоких цен на нефть отсутствие гибкости валютного курса приводит к укреплению реального курса, в том числе по причине высокой инфляции, росту реальных доходов, слабо коррелирующих с ростом производительности труда, снижением конкурентоспособности несырьевых секторов экономики. Во время существенного снижения цен на нефть отсутствие гибкости валютного курса сказывается на потерях золотовалютных резервов, приводит к дефициту бюджета, а также излишней макроэкономической волатильности.

Необходимо также отметить, что проведение достаточно консервативной налогово-бюджетную политику в части расходования нефтегазовых доходов, а также принципов построения бюджета и фонда накопления нефтегазовых доходов положительно влияет на экономику. В долгосрочном плане – именно стратегия сбережения и расходования нефтегазовых доходов (бюджетное правило) существенным образом позволит стабилизировать валютный курс, отвязав его от цен на нефть.

В среднесрочном плане решение вопроса о снижении зависимости валютного курса российского рубля от цен на нефть будет связано с эффективной работой бюджетного правила.

Что касается номинальных обменных курсов государств — членов ЕАЭС, то, в целом, между ними также имеет место корреляция и их динамика в общем остается однонаправленной. Все государства — члены ЕАЭС в той или иной степени отреагировали на существенное снижение цен на нефть в 2014 году ростом номинальных обменных курсов. В Казахстане девальвация национальной валюты произошла с существенным отставанием от России и Беларуси, хотя в конечном счете ее темпы были весьма высокими. В итоге к середине 2016 года номинальные курсы в России, Казахстане и Беларуси показали схожий результат: стабилизировались на уровне 185–195% относительно их уровня в августе 2014 года. И это заставляет серьезно задуматься о большей координации макроэкономических политик в ЕАЭС: мы слишком близки в плане взаимной связи экономики, чтобы позволить себе не координировать свои усилия.