Айнур Айыпханова: «Даже государственные клиники должны иметь стимул для эффективной работы»

Частные предприятия в сфере здравоохранения более эффективны с точки зрения прибылей и убытков, чем государственные организации. В 2016 году чистая прибыль после налогообложения частных организаций в здравоохранении составила 9,4 млрд тенге против чистого убытка госпредприятий на 1,8 млрд тенге. Такие данные огласил Комитет по статистике МНЭ РК. О том, действительно ли государственные медучреждения убыточны и как это можно изменить, в интервью «Къ» рассказала генеральный директор Республиканского центра развития здравоохранения Айнур Айыпханова.

— Какова доходность государственных клиник в сравнении с частными?

— Мы не располагаем информацией по доходности частных клиник, но подразумеваем, что частные клиники – это чистый бизнес. Они бы не существовали, если бы не были рентабельными. Так что по умолчанию будем считать, что частные клиники рентабельны, имеют прибыль.

Хочу заметить, что медицинский бизнес в мире считается одним из самых непривлекательных, потому что даже в Америке 5% прибыли считается очень высоким показателем для медорганизаций. В Штатах предприниматель, если открывает бизнес, то он выберет медицину в последнюю очередь, потому что добиться тех 5% через 10 лет считается успехом.

Мы опровергаем данные, что государственные клиники убыточны. 75% государственных клиник имеют положительный финансовый результат. Остальные 25% выходят в ноль или имеют отрицательный результат по показателю рентабельность активов.

На сегодняшний день прибыль считается как рентабельность активов. Например, построено два здания и на каждое потрачено по 10 млн тенге. Только одно медучреждение обслуживает тысячу больных в день, другое только пятьсот. Естественно, у первого оборачиваемость выше и, соответственно, рентабельность тоже.

Понятие «рентабельность активов» в здравоохранении применяется для того, чтобы судить о том, убыточное ли это предприятие или наоборот не убыточное. Поэтому 75% медорганизаций по результатам исследований Министерства финансов и Комитета госимущества и приватизации не являются убыточными. И только 4% клиник имеют кредиторскую задолженность, по данным за 2016 год.

Важный момент — юридическая форма. Большинство государственных медицинских организаций в Казахстане — предприятия на праве хозяйственного ведения. Это дает им право оказывать платные услуги и иметь прибыль, которую после распределять по своему усмотрению. Это хорошо, и Минздрав стремится, чтобы больше государственных предприятий перешли на форму права хозяйственного ведения — это даст им немножко свободы, и они могут сами утверждать зарплаты, оторваться от контроля каждой копейки и будут развиваться. К сожалению, часть медицинских организаций до сих пор еще не перешли на такую юридическую форму. Организации с 100%-м государственным финансированием не имеют права оказывать платные услуги и обязаны потратить ровно столько денег, сколько они получили. У них нет мотивации эффективно работать, потому что если им дадут 100 тенге, они должны эти 100 тенге потратить копейка в копейку к концу декабря, даже если в этом нет необходимости. Они будут бесполезно тратить только потому, что у них такая юридическая форма и такие правила. Мы считаем, что в современном мире даже государственные клиники должны иметь стимул для эффективной работы, чтобы экономить там, где можно сэкономить, и не тратить попусту.

— Как Вы считаете, какое направление стоит развивать клиникам, какие дополнительные платные услуги?

— У нас пока плохо развит сервис. За рубежом роженицам предлагают платную услугу – профессиональный фотосет с малышом на второй день после рождения. Кроме того, предлагается платный макияж, стрижка, укладка, маникюр. Кому не нужно, просто отказываются. Но всем этим управляет медицинская организация. В каждой зарубежной клинике есть магазины подарочных сувенирных изделий с ее логотипом и символикой. У нас сервис и клиентоориентированные услуги пока не развиты даже в частных клиниках. А есть же больницы, в которых некоторые пациенты должны находиться месяцами. Например, в Центре материнства и детства пациенты с хронической почечной недостаточностью могут шесть месяцев и более там находиться. Мамы с детьми там фактически живут, дети там же и обучаются с сентября по май, чтобы не отстать от школьной программы. А сервиса как такового нет – даже платной прачечной, где можно постирать вещи. Примеров много. Если мы будем давать свободу организациям на праве хозяйственного ведения, то они смогут при желании зарабатывать на таких законных и не обязательно медицинских услугах.

— Чем государственно-частное партнерство отличается от права хозяйственного ведения?

— Это разные вещи. Государственно-частное партнерство – кто и за что платит. Чтобы больницу построить и организовать ее работу, либо государство, либо частник тратит деньги. Если вкладывает частник, то государство гарантирует, что будет покупать у него услуги в течение определенного времени для своих пациентов. В этом случае частник не боится инвестировать деньги. Получается такой взаимовыгодный тандем частника и государства. Когда мы говорим о ГЧП, речь идет об инвестициях. Такое партнерство может быть разных форм — можно и целую больницу построить, а можно и внутри нее какую-то услугу отдать на аутсорсинг. Например, Минздрав Турции почти все диагностические услуги, для оказания которых требуется дорогое оборудование, отдал частникам. Получается, что пациенты приходят в госучреждение, но получают диагностические услуги, оплаченные государством, у частной компании. Больница в этом случае выигрывает – и услуги оказаны, и нет необходимости тратиться на дорогое оборудование, его содержание и ремонт в случае поломки. Частник тоже остается в плюсе – он обеспечен постоянным потоком клиентов.

ПХВ — юридическая форма медицинской организации, в рамках которой государственная организация помимо государственных услуг может оказывать дополнительные платные.

— Касательно выгоды: есть мнение, что некоторые государственные тарифы невыгодны для частных медорганизаций…

— Мы уже разработали тарифы для больниц и скорой помощи. Но тарифов на самом деле очень много. В ближайшие два года хотим пересмотреть самые проблемные девять областей, в которых услуги оказывает только государство. Это туберкулез, ВИЧ, СПИД, онкология. Некоторые услуги ушли в конкурентную среду, а есть медуслуги, на которые пока сохраняется монополия государства. Например, туберкулезный диспансер — никто не лечит туберкулез, кроме государства. Раньше еще был приказ, запрещающий частникам оказывать определенные услуги: психиатрические, лечить наркоманию, туберкулез. Сейчас он пересмотрен, в скором времени у частных организаций станет больше свободы.

— Насколько комфортно государственные и частные организации будут чувствовать себя в системе ОСМС?

— На самом на самом деле за год-два ничего в их жизни не изменится. Раньше был комитет оплаты медицинских услуг, который, собственно, и оплачивал, сейчас вывеска поменялась, появился фонд ОСМС. Теперь медорганизации вместо комитета оплаты будут заключать договор с фондом. Большинство механизмов остаются прежними, как и условия — пройти этап отбора и заключить договор с фондом ОСМС. За пациентов, которые придут в эту клинику пролечиться по пакету ОСМС или ГОБМБ, фонд возместит деньги. В реальной жизни мало что изменится, просто сменится на бумаге, кто и как называется.

Но уже через года два картина должна поменяться. В течение этого времени мы ожидаем, что из-за повышенной конкуренции какие-то пустующие медорганизации закроются, сработает принцип «деньги ходят за пациентом». А те учреждения, которые хорошо работают и удовлетворяют пациентов на 100%, будут процветать за счет повышенного спроса. В итоге мы ожидаем, что конкуренция должна повысить качество. Такой процесс мы наблюдаем сейчас в России.

— Есть прогнозы, сколько клиник закроется?

— Таких прогнозов нет. В Казахстане по сравнению с Европой повышенное количество коек на душу населения. У нас вообще слишком много больниц и слишком много коек в сравнении с Европой. Весь мир сейчас нацелен на то, чтобы не лежать в больницах, а получать максимальное количество услуг амбулаторно, в дневном стационаре или на дому. Я думаю, что Казахстан не останется в стороне от мировой тенденции и стационарозамещающие услуги будут развиваться.

Кроме того, у нас слишком много коек определенного профиля (туберкулез). Скорее всего, они будут объединяться или снижаться их количество. Еще пять лет назад международные эксперты говорили об их избытке. Раньше у нас эта проблема существовала, поэтому такое количество и открыли. В дальнейшем их по возможности нужно оптимизировать или перепрофилировать.