Премьера оперы «Фальстаф» на сцене театра «Астана Опера» произвела настоящий фурор — жители и гости столицы получили невероятные эмоции. На вопросы о самой опере и секрете ее успеха рассказал молодой, но уже признанный итальянский режиссер-постановщик Дамиано Микелетто.
— В столь молодом возрасте Вы сумели стать одним из самых востребованных режиссеров в Италии. С чего началось Ваше сотрудничество с Ла Скала?
— В июне 2013 года я поставил для этого театра оперу Дж. Верди «Бал-маскарад», также сделал для миланского театра спектакль Дж. Россини «Шелковая лестница», сейчас опера «Фальстаф» — уже третья постановка с театром Ла Скала.
— «Фальстаф» — опера буффа, означает ли это то, что костюмы и декорации тоже должны нести комическую нагрузку?
— Для меня было очень важно исследовать даже не столько комическую часть повествования, сколько трагическую. Здесь есть два уровня повествования: современность, соответственно, в этой части мы использовали современные костюмы, декорации передают в точности дом престарелых, который в реальности был построен Дж. Верди «Casa Verdi». Второй уровень повествования – это сны Фальстафа, то есть мы переносим слушателей в прошлый век. И в этой части оперы у артистов костюмы немного пыльные, тоже касается и припудренных париков. Создается впечатление, что все эти наряды взяты из старой постановки «Фальстафа» или как будто увидены на старой фотографии.
— Ла Скала чтит свои традиции, но вместе с тем это живой храм, а не музей, поэтому Вы решили перенесли действие в 2017 год?
— Считаю, что когда вы делаете режиссуру оперы, очень важно понимать, что истории были созданы не для этой публики. Нельзя загонять свое воображение в какие-то рамки, нужно быть открытым для разных возможностей. Необходимо рассматривать историю с разных точек зрения. В этом случае классика будет оставаться свежей и актуальной. Получается, что сюжет мы исследуем значительно глубже, когда смотрим на него под другим углом.
— Не боитесь ли Вы, что если режиссер постоянно будет вносить изменения, в конце концов, потомки не узнают то, что задумал показать Верди в начале?
— В Европе опера начала приобретать разные интерпретации, когда стало меньше создаваться великих опер. И сейчас они пишутся, но их значительно меньше, после Дж. Пуччини оперы стало очень мало. Вот тогда и возникла традиция режиссерской интерпретации. Театры сами просят режиссеров дать новый взгляд на эти сюжеты, но в действительности, опера в этом не нуждается. Интерпретация же позволяет спектаклю жить и оставаться понятным, позволяет быть опере успешным жанром, который уже превратился в международный бизнес. У нее нет лимита, единственное ограничение – она не имеет право терять своего смысла. Публика должна понимать, что происходит, и вот, когда все ясно, тогда не должно быть границ для вашей фантазии, можно придумывать новые варианты, в этом случае этот жанр не умирает. На примере китайской оперы могу сказать, что она не меняется вообще, а, значит, у нее нет особого будущего.
— Один и тот же сюжет в разных интерпретациях тоже может наскучить, что же тогда делать?
— Искать новых композиторов, которые могли бы стать великими классиками.
— Фальстаф – глубокая партия, ее трудно назвать комической, несмотря на то, что над героем все смеются. Как Вы считаете, какую мораль Верди вложил в эту оперу, которую должен понять зритель через эту роль?
— Все в мире — шутка. И это можно воспринимать на разных уровнях. С одной стороны, это что-то легкое и веселое, смеяться можно над всем, с другой стороны, можно задуматься глубже…. Получается, можно смеяться над любовью, трагедией, над смертью, над Богом? А еще может быть саркастическая интерпретация, то есть можно смеяться над страданиями другого человека или трагическими событиями, происходящими в мире? Для Верди, который находился в зените своей жизни и который был атеистом, вкладывает в повествование такой посыл для размышления.
Несмотря на то, что бы ни происходило, у вас есть выбор, и вы можете смеяться, даже если происходят трагические события. Вы властны сами выбирать, как вы к этому будете относиться.
— Верди было 80, когда он писал эту оперу, музыка просто потрясающая. Должен ли режиссер в первую очередь отталкиваться от музыкальной части?
— Композитор создал абсолютно непохожее произведение в сравнении с тем, что писал всю жизнь. Здесь нет арий, большого хорового номера, опера совершенно другая. Для меня это был жизненный урок: никогда нельзя останавливаться в поисках нового. Верди нашел новые пути решения задач, значит, и все мы должны стремиться чему-то большему! Приходите послушать оперу и убедитесь в этом сами.
