В 2011 году завод «Химфарма» вошел в группу Polpharma, и с этого момента началась активная модернизация производства в соответствии с международными стандартами качества GMP. О том, как изменился за прошедшее время Шымкентский фармацевтический завод и какие перед ним открываются перспективы, нашему корреспонденту рассказал генеральный директор компании SANTO Ижи Урбанец.
– Скажите, какова доля импорта, какую долю занимает АО «Химфарм» c торговой маркой SANTO Member of Polpharma Group? Каков импорт продукции Polpharma Group? Какова динамика рынка за последние пять лет?
– Доля импорта лекарств в Казахстане, по данным компании IMS, на сегодняшний день составляет 88,6%. Доля, занимаемая компанией SANTO – 33% внутри отечественного производства и 5,3% – на общем рынке. Импорт продукции Polpharma составляет 27% от общего оборота компании в Казахстане. Хочу отметить, что за последние 5 лет рынок показал рост +15,2% в показателе CAGR (среднегодовой темп роста в сложных процентах. – «Къ») в денежном выражении.
– Когда вы начали работать по стандарту GMP, доля компании на рынке изменилась?
– Во время модернизации нашего предприятия мы приостанавливали производство некоторых наименований продукции, потому что на нее не было сертификатов GMP. Поэтому в первые три года мы росли в пределах 5%. В том числе речь идет и о тех препаратах, которые были в категории государственных закупок. С 2015 по 2017 год рост был уже в пределах 20%, потому что наше производство уже было частично модернизировано, и портфель компании был расширен за счет введения новых продуктов. Но до 2022 года мы ожидаем рост в пределах 10%. То есть, если сейчас у нас продажи на 26 млрд тенге, то через пять лет рост ожидается до 50 млрд тенге за счет новых продуктов, которые мы хотим привезти. И только для государственных закупок мы планируем ввести 50 наименований дополнительно.
– Если Вы говорите о таком росте, то, следовательно, это наращиваются мощности завода, или в большей степени здесь речь идет об импорте?
– Это наш завод. В 2015 году мы производили 58,7 млн упаковок, 51,3 млн – в 2016 году, 78,2 млн – в 2017 году. В нашей компании трудятся более 1 100 человек. Начиная с 2011 года мы инвестировали уже около $90 млн, при том что инвестиционный проект предусматривает сумму инвестиций более $108 млн. У нас было обязательство инвестировать в новое производство по стандартам качества GMP. Кроме того, отмечу, что в рамках программы форсированного индустриально-инновационного развития было задано направление по развитию фармацевтической промышленности по международным стандартам. И с января 2018 года в Казахстане будет запрещено производить и продавать препараты, которые не произведены по стандартам GMP. Под это направление и были сделаны инвестиции.
– Можно ли говорить о том, что общие инвестиции в фармрынок Казахстана увеличиваются, несмотря на кризис ликвидности?
– Если посмотреть на статистику, то мы видим, что отечественная фармпромышленность развивается, несмотря на кризис. Все компании продолжают инвестировать, строить свои заводы и вводить новые продукты. Однако отмечу, что из-за девальвации стало больше продаваться более доступных по цене лекарств, тогда как снизились продажи дорогих. Поэтому мы и видим рост казахстанских производителей, продукция которых дешевле импортной, но при этом она обеспечивает такую же эффективность и безопасность лечения. Также есть рост российских производителей. Можно сказать, что рынок растет больше в упаковках, чем в деньгах, потому что люди переключились на более доступную продукцию.
– Еще в январе текущего года президент Назарбаев говорил о регулировании цен на все лекарства. Можем ли мы полагаться только на стихийную девальвацию или все-таки должны сами регулировать цены на лекарства?
– Стремление снизить стоимость лекарственных препаратов и регулировать их становится очевидной задачей любого государства. И Казахстан, и Россия приняли систему reference price system, т.е. когда они проверяют цены на определенные виды лекарственных средств в других странах. Это происходит во всех странах. Так, к примеру, в Чехии есть правило, когда нельзя продавать импортные препараты выше, чем где-то еще. То есть существует давление на производителя для понижения цен. Но об этом можно говорить только в плане государственных закупок – там может быть применена reference price system.
В рознице это сделать тяжело. Да, возможно, они должны идти в этом направлении – попробовать понизить цену для того, чтобы пациенты покупали за меньшую цену. Но вопрос – как это сделать? Возможно, нужно регулировать не цену на импортируемый препарат, а наценку. Например, в той же Чехии установлена максимальная наценка в 18%. Значит, к примеру, дистрибьютор может накрутить 5%, а аптека – 10%. То есть аптека и дистрибьютор не могут дать цену в два раза выше, чем покупают. Впрочем, как регулировать импортные цены, я думаю, никто еще не придумал. Регулировать свободный рынок невозможно.
– Вы говорите о том, что компании наращивают свои продажи. Об этом же говорят и другие производители. Почему же доля импорта по всему рынку по-прежнему велика?
– Если раньше импорт занимал 90%, то теперь 88%. То есть процесс сдвинулся чуть-чуть. Однако это только в денежном выражении. А в упаковках доля импорта ниже – думаю, где-то 72%. Но радует, что доля отечественных производителей все же увеличивается. Для государства мы поставляем порядка 50% в денежном и натуральном выражении продукции в рамках ГОБМП.
– С 2009 года был введен этот самый единый дистрибьютор. Изменилась ли структура рынка после этого?
– Я думаю, что это самое хорошее, что было сделано. Потому что в каждой стране есть такая структура, которая курирует государственные закупки, проводит тендеры, мониторит стоимость и качество закупаемой продукции. А это означает, что он может регулировать поток лекарств, которые идут в страну. В России, например, нет такого единого дистрибьютора. В каждом регионе проводится свой тендер. Тогда как в Германии есть орган, который определяет, какой, к примеру, статин будет приобретаться, по какой цене, и проводит тендеры. В России компания вынуждена идти на тендеры во всем множестве регионов. При этом цены, стандарты, условия могут отличаться от региона к региону. Для Казахстана хорошо, что есть единый дистрибьютор, потому что это единый стандарт.
– Даже при постоянных скандалах с СКФ?
– Все что происходит в какой-либо компании – это всегда ответственность людей, которые там работают. Если ты хочешь работать для страны и делать для нее благо – это одно. Но если ты имеешь в этом деле личный интерес, то, соответственно, возникают вопросы к подбору таких людей, к их ценностям и целям. Наша компания положительно относится к таким расследованиям, поскольку, возможно, это позволит очистить ряды чиновников от недобросовестных. Расследование относительно возможного случая коррупции в СКФ не повлияло на нашу работу. SANTO является лидером, крупнейшим игроком в сфере государственных закупок. Мы полностью выполняем наши обязательства по поставкам нашей продукции в полном объеме для казахстанских пациентов, так как многие наши лекарства входят в список жизненно важных лекарств. Мы относимся к ней, как к нашей социальной ответственности – не только к бизнес-обязательствам.
Являясь частью крупной международной компании, мы не только внедрили стандарты GMP в наших производственных помещениях в Шымкенте, чтобы обеспечить высокое качество наших продуктов, но также внедрили прозрачные стандарты ведения бизнеса, которым теперь строго следуем, полностью в соответствии с законами Республики Казахстан.
– А падение курса тенге как-то повлияло на фармрынок?
– В целом, можно сказать, что на рынок девальвация повлияла отрицательно. У нас в долларовом выражении был спад, а в тенге – рост. Если в национальной валюте рынок вырос в 2016 году на 24%, то в долларовом эквиваленте снизился на 23%. Существенного падения в потребительском спросе не произошло, однако изменилась структура потребления. Потребители стали переключаться с европейских препаратов на дешевые российские, белорусские, индийские аналоги.
Доходы фармкомпаний резко снизились, так как рынок практически на 90% состоит из импортных лекарственных средств, то и все контракты также в иностранной валюте. И полностью возместить 100%-ный эффект девальвации в повышении цены в краткосрочной перспективе никому так и не удалось, в самом лучшем сценарии только 50%. Данная разница полностью отразилась на контрибуции зарубежных производителей в конечном итоге. Что касается казахстанских компаний, то им также пришлось повысить цену, так как все субстанции и вспомогательные средства для производства лекарств также закупаются за рубежом по валютным контрактам, однако повышение цен было намного меньше, чем у импортеров и в данной ситуации отечественные производители оказались в более выигрышной ситуации.
– Не так давно поднимался вопрос о включении в перечень и поставки лекарственных препаратов с недоказанной клинической эффективностью. Как Вы к этому относитесь? Это проблема мирового рынка фармпрепаратов или отсутствия отечественных лабораторных мощностей?
– Если речь идет о доказанной клинической эффективности – это не вопрос лабораторной аналитики, а вопрос о том, что считается доказанной эффективностью препарата, так как подход к этому отличается в разных странах.
Если на лекарственное средство получено регистрационное удостоверение после прохождения всех этапов экспертизы в уполномоченном органе, то разрешается использование данного лекарственного средства в медицинской практике на территории Казахстана, и тут можно задаться вопросом – разве этого недостаточно в подтверждение эффективности лекарственного средства? Отдельным вопросом будет стоимость препарата, чтобы на основе фармакоэкономического анализа принять решение о включении в перечни закупок лекарственного средства в системе здравоохранения.
Но если кроме указанных выше факторов за основу классификации препаратов по принципу доказанной и недоказанной клинической эффективности брать подобный лимитирующий список иной страны, например, Британский Национальный Формуляр, то в силу естественных различий в эпидемиологии, системы организации медицинской помощи, стандартов лечения при экстраполяции для Казахстана возникают перекосы. Лекарственный препарат может отсутствовать в БНФ, так как для Великобритании он не актуален, не применяется в рутинной клинической практике, а для нашей страны – этот препарат жизненно необходим, например, для лечения туберкулеза. Так вот отсутствие лекарственного средства в БНФ еще вовсе не означает, что препарат клинически не эффективен. Можно несколько таких примеров привести, когда на Западе, допустим, препарат не входит в Формуляры просто в связи с тем, что никогда в этих странах не регистрировался, а у нас препарат исторически эффективно использовался. Назвать такой препарат клинически не доказанным просто потому что ни одна западная мультинациональная фарм компания не инвестировала в исследования миллионы долларов, а у отечественных производителей таких ресурсов не было? Я считаю, что к этому вопросу нужно подходить очень продуманно.
– В фармацевтической индустрии страны в последнее время происходят значительные изменения в связи с интеграционными процессами в рамках ЕАЭС и гармонизацией законодательной базы. Как отразилось это на деятельности компании?
– Сейчас ранняя фаза, и пока сложно ощутить, что хорошо, а что – плохо. Но процедуры разрабатываются, и, возможно, через короткое время мы уже увидим результаты. В Евросоюзе тоже было поначалу тяжело. Первое, что мы увидели, это то, что российские и казахстанские GMP сертификаты взаимно признаются. Теперь возможен импорт-экспорт между этими странами безо всяких проблем. Следующим шагом будет взаимная регистрация препаратов. И я думаю, это будет один рынок со всеми плюсами и минусами.
– Какие глобальные тренды можно выделить сегодня на мировом фармацевтическом рынке?
– Я бы сказал так, что сегодня есть три направления. Первое направление – чисто генерические препараты. Далее – есть оригинальные препараты, которые находятся под патентной защитой. И третье, новое направление – это биосимиляры или биоаналоги. Это продукция биотехнологий, препараты, работающие на клеточном уровне, на уровне ДНК. Мы рады, что мы первыми запустили препарат из серии биосимиляров – он производится в Испании. Первые закупки этого препарата будут уже в следующем году. Это препараты, которые применяются при онкологии, почечной недостаточности, анемии и так далее. Биосимиляры были супердорогими препаратами, но теперь они становятся более доступными.
– Какие основные планы и стратегические цели ставит перед собой компания на ближайшую перспективу, в том числе в контексте продуктового портфеля?
– Во-первых, мы будем реализовывать поручение президента по увеличению отечественных препаратов. Планируется подготовить 50 наименований, которые мы должны начать производить через 4 года в Шымкенте и поставлять для госзакупок. В рознице мы разработали ряд направлений для того, чтобы достичь лидерства во всех терапевтических группах. Если мы работали только по двум направлениям – антибиотикам и педиатрии, то теперь у нас разработана стратегия дальнейшего выхода на гастроэнтерологию, кардиологию, гинекологию, дерматологию и так далее. Это будут импортные продукты. Это большая задача, поскольку для этого нужна диверсификация компании. И выход на новые терапевтические категории мы планируем в следующем году.
