В этом году художественному фильму «Игла», который стал культовым на всем постсоветском пространстве, исполняется 30 лет. С 26 июля стартует ограниченный прокат отреставрированной и оцифрованной копии фильма Рашида Нугманова.
За первые два года проката фильм посмотрели порядка 36 млн зрителей во всех уголках СССР. Виктор Цой в 1989 году неожиданно стал актером года. Фильм и сегодня вызывает интерес не только на постсоветском пространстве, но и в дальнем зарубежье. Если к 20-летию «Иглы» фильм был представлен в Берлине, то в этом году показ состоялся в Лондоне на кинофестивале, посвященном молодежным фильмам эпохи советской перестройки.
К 30-летнему юбилею картины Рашид Нугманов принял решение о ее реставрации, потому что был недоволен качеством тех копий, которые были в прокате и в интернете. Фильм «Игла» снят на пленку «Свема», и картинка была зернистая. Впрочем, саму зернистость пленки убирать не стали, так как иначе получилось бы «пластмассовое изображение». А так изображение осталось живым. Оно «дышит». И по качеству максимально приближено к пленочному. На «Мосфильме» сделали покадровую реставрацию, удалили повреждения и «артефакты» (т. е. пятна, «шум»), провели реставрацию звука и цветокорректировку. Сканирование пленки в Госфильмофонде России обошлось в $15 тыс.
В преддверии юбилея и выхода в прокат отреставрированной копии Рашид Нугманов и автор сценария Бахыт Килибаев поделились воспоминаниями о съемках фильма.
О том, почему «Игла» стала культовой
Рашид Нугманов: «Фильм вышел в нужное время. Появись он на пять лет раньше, его бы положили на полку, и картину ожидала бы лишь богатая фестивальная судьба. Пятью годами позже – попал бы в эпоху безвременья, когда государственный кинопрокат был уже разрушен, а частные киносети еще не появились. Тема – наркотики. Витя Цой, Петя Мамонов, люди из рок-подполья… Для них, как и для меня, студента ВГИКа, первая большая картина. В общем, мы решили, что раз уж все равно фильм вряд ли выйдет, то будем снимать так, как хотим. Что нам под кого-то ложиться, раз шансов все равно нет? Просто сделаем кино, максимально независимое от любого мнения, в том числе и от авторов сценария. И сделали. Без рамок. С импровизацией и непрофессиональными актерами. По-хулигански, с точки зрения цензуры.
И «Игла» выстрелила, когда широкая публика была подогрета процессом слома старой системы, перестройкой, но еще ожидала чего-то нового, неизведанного. Хотя, откровенно говоря, и в 1987 году не было уверенности, что фильм выпустят в прокат. Однако он все-таки вышел в 1989-м по первой прокатной категории, с огромным количеством копий на территории от Прибалтики до Владивостока. В самый раз. Через пару лет Советского Союза уже не станет…».
Бахыт Килибаев: «Мысль о том, что времени нет, нет прошлого, настоящего и будущего, но есть некая цельность, для меня сегодня подтвердилась. Я вдруг увидел огромное количество кодов, которые относят всю эту историю в том или ином масштабе к сегодняшнему дню. Это зависит от сознания того, кто смотрит. И проекция возникает очень точная. Во всяком случае, для меня. И много слов, которые резонируют в новом ключе. Не в том, в котором они произносились тогда, когда фильм снимался. Тот же диалог про трубу («Одни сидят на трубах, а другим нужны деньги») звучит современно».
О новой прокатной судьбе
Рашид Нугманов: «Насчет прогнозов пока сложно говорить. Фильм не новый. И как его примет нынешняя молодежь, которая родилась уже после гибели Виктора Цоя, пока непонятно. 30 лет назад это был взрыв. И фильм был одним из лидеров. Причем он вышел в феврале 1989 года, но когда год спустя – в феврале 1990-го – мы с Виктором вернулись из Нью-Йорка, то увидели, что «Игла» до сих пор в прокате. Мы офонарели – уже год прошел, а фильм до сих пор идет в кинотеатрах. Сейчас такой феномен даже представить трудно. Правда, тогда в прокате не было американского кино. Из иностранного иногда выходили французские или итальянские фильмы. Все остальное – советское кино. А «Игла» очень резко отличалась от привычного соцреализма. И молодежь повалила».
Бахыт Килибаев: «Я собираюсь привезти на показ своих детей. Мне очень интересно с ними пообщаться через этот фильм. Я узнаю что-то о них, они обо мне. В принципе, мне кажется, аудитория условно «15+» – это очень любознательные и ценящие информацию люди. И им фильм будет интересен для того, чтобы понять то поколение».
О Викторе Цое
Рашид Нугманов: «В свое время были претензии, что если бы в фильме не зарезали Моро, Виктор был бы жив. Глупость, конечно. Вообще, по сценарию главный герой погибал однозначно. Мы все-таки его подняли на ноги и заставили идти дальше по направлению к совминовской больнице. Приняли его там или нет – осталось неизвестно…
Я никогда не отказываюсь отвечать на вопросы о Викторе. Но я не буду снимать кино о нем. Ни художественное, ни документальное. Потому что тогда я буду вынужден смириться с фактом его смерти. И похоронить его для себя. А для меня на эмоциональном уровне он жив. Кроме того, я считаю, что кино про Цоя вообще не должны снимать люди, которые его хорошо знали. Наоборот, чем больше дистанция, тем лучше. Это будет личное восприятие человека. Он будет врать. Врать осознанно. А человек, который близко не знал Виктора, врать не будет».
О продолжении
Рашид Нугманов: «Обсуждалась возможность снять «Иглу-2», где герой не погибает, где он может очнуться на хирургическом столе и тот же Артур Юсупович подсадит его на иглу и, так же, как и Дину в свое время, попытается сделать своей марионеткой. Были и другие сценарии, не связанные сюжетно с «Иглой», но с тем же персонажем Моро. Но без Виктора Цоя это невозможно. Мне понравился фильм «Лето» Серебреникова, но я понимаю, что это симуляторы, которые живут в параллельном мире. Потому что в реальности все было по-другому. Но это не документальный фильм, который восстанавливает события. Он создает персонаж, которого нет в реальной жизни. В этом нет ничего плохого. Но я чисто эмоционально не смог бы больше двух-трех дней выдержать на площадке, где какой-то человек претворяется Виктором. Это невозможно. Наш принцип работы заключался в том, что он никого не играл. Он не был кем-то другим. Он оставался самим собой. Но я был бы не против, если бы Моро продолжил жить в анимационном кино. Тем более этому персонажу было посвящено несколько сценариев еще при жизни Виктора».
Бахыт Килибаев: «Я очень остро понимаю, что актуальность персонажа и тогда, и сейчас заключается в том, что это желание перемен в нас всегда живо. Причем, дело не в том, что мы ждем смены экономической и политической формации. Мы ждем других перемен. И если к этим ожиданиям прислушаться, то они связаны с тем, что мы хотим, чтобы мир был добрым».
Фото: автора
