Энергетический, в том числе и гидроэнергетический, потенциал Центральной Азии достаточно высок. Но вот вопросы энергетической безопасности в странах региона очень часто выпускают из виду. О том, как обстоят дела в этом вопросе, рассказал заместитель директора Центральноазиатского института стратегических исследований Фарход Аминжонов.
– Вопросы энергетической безопасности региона нечасто поднимаются, в том числе и на высоком уровне… Неужели для стран Центральной Азии они не столь важны?
– Энергетический вопрос для центральноазиатских стран является ключевым. Первое, с чего начинается выступление высоких лиц: «У нас огромный энергетический потенциал»! А давайте посмотрим на потенциал всей Центральной Азии: Таджикистан и Кыргызстан имеют 6–7% мирового энергетического потенциала, здесь же гидроэнергетика Узбекистана, нефть и газ Казахстана, у Туркменистана четвертое место в мире по запасам газа… Но в университетах наших стран нет ни одной программы по энергетической безопасности, даже больше – нет ни одного нормального курса, где бы рассматривалась энергетическая безопасность в разрезе всего региона. У стран нет стратегии энергетической безопасности, аналогичной с европейскими странами. Сказать, что у нас все хорошо и поэтому нам не нужна какая-то стратегия, не совсем верно. Единственная страна региона, которая на стратегическом уровне включила данную тематику в программу, – это Казахстан. В Стратегии «Казахстан 2050» есть пункт по энергетической безопасности и внедрению возобновляемых источников энергии. Но опять-таки стратегия – это классно, мы идем в этом направлении. Но нужны тактические действия. Тут уже у всех стран без исключения серьезные проблемы. К тому же у нас очень мало экспертов – когда проводятся конференции, найти эксперта по энергетическим вопросам в Центральной Азии очень сложно. Энергетической безопасностью, энергетикой и вопросами, связанными с этой отраслью, занимаются смежно почти все: политологи, экономисты, сектор безопасности… Это было бы смешно, если бы не было так грустно – все об этом говорят, но глубоко мало кто изучает.
– А можно ли говорить о существовании проблем в отношениях между странами? Ведь страны верховья ЦА обладают большим гидроэнергетическим потенциалом, тогда как странам низовья не всегда достаточно воды даже на аграрные нужды…
– Странам низовья нужно более рационально и эффективно использовать воду, которая спускается. Страны Центральной Азии все входят в десятку стран – лидеров по потреблению на душу населения воды. И все равно жалуются, что воды не хватает. Что из этого следует? Все просто: проблема не в количестве воды, а в рациональности ее использования и эффективности ирригационных систем.
– Альтернативная электроэнергетика постепенно развивается. Например, у Казахстана достаточно смелые планы – к 2050 году половину электроэнергии вырабатывать за счет возобновляемых источников. Насколько это реально?
– В Казахстане по использованию альтернативных источников энергии выбор широк: гидроэнергетика, солнечные панели, ветровая энергия. Но объем ВИЭ все равно еще очень маленький – 1–2%. В планах увеличить до 3% до 2020 года, до 10% –до 2030 года и до 50% – к 2050 году. Наверное, все-таки до 2020 года смогут хотя бы приблизиться к заветной цифре. Но увеличить до 10% к 2030 году будет проблематично, потому что в начале, когда объемы не такие уж большие, государство может поддерживать и субсидировать проекты, дальше, когда масштаб будет разрастаться, а при этом цены на нефть не будут увеличиваться, активное участие государства в подобных проектах спорно. Сейчас Казахстан занимает лидирующую позицию по внедрению в общий энергетический баланс страны возобновляемых источников энергии в Центральной Азии только за счет субсидий. То есть еще не приблизился к черте, за которой альтернативная энергетика начинает развиваться уже за счет самоокупаемости.
– Давайте рассмотрим теоретическую ситуацию. Если лишить предприятия и проекты по ВИЭ государственного субсидирования, пойдет ли в эту нишу бизнес?
– Не пойдет. Я разговаривал с главным инженером электростанции «Бурное Солар-1», это самая крупная в Центральной Азии солнечная электростанция мощностью в 50 МВт, которая находится в Жамбылской области. Недавно они запустили вторую очередь, и теперь суммарно мощность увеличилась вдвое. Я задал ему этот же вопрос. Ответ получил более чем прямой: не будь государственных субсидий, никто бы не развивал. В Самарканде государственно-частное партнерство в проекте по строительству солнечной электростанции не сложилось. Из запланированных пяти станций одну может и построят, но все – вряд ли. В Узбекистане беседовал со специалистом из Международного института солнечной энергии в Ташкенте, который открыт в 2012 году. Расчеты по всем проектам получены еще в 2011 году. К слову, в Казахстане построить 50 МВт станцию удалось за девять месяцев и за год увеличить мощность в 2 раза. В Узбекистане же сложилась такая ситуация: сначала было расписано технико-экономическое обоснование, просчитан проект, но пока шло утверждение и выделение средств, технологии шагнули вперед и оборудование подешевело. Объявили новый тендер, расторгнув предыдущий, и так до бесконечности, выжидательная тактика. В Казахстане же к вопросу быстро меняющихся технологий отнеслись иначе: если мы не будем развивать сектор ВИЭ, а только ждать снижения цен и новых технологий, то так и будем только ждать. В итоге всегда будем идти позади развитых стран, будем свалкой для Европейского союза и развитых азиатских стран или Соединенных Штатов – их изобретатели что-то делают, внедряют технологии, которые со временем устаревают, или масштаб производства увеличивается, тогда они и отправляют к нам технологии, новые для нас, а для своих стран придумывают что-то новое, более эффективное, высококачественное, дешевое.
– В Таджикистане на реке Вахш уже в 2018 году запланирован ввод в эксплуатацию первых агрегатов Рогунской ГЭС (мощность 3600 МВт), в Кыргызстане все еще открыт вопрос о строительстве Верхненарынского каскада (общая проектная мощность 237,7 МВт), строительстве Камбаратинской ГЭС-1 (проектная мощность 1 860 МВт), Узбекистан рассматривает возможность по возведению Пскемской ГЭС (мощность 400 МВт). В Казахстане завершилось строительство Мойнакской ГЭС (мощность 300 МВт). Как это может отразиться на энергетическом балансе?
– Сейчас в Казахстане производится 105 млрд кВт·ч в год, и из них 3,5 млрд кВт·ч – избыточные. В стране три зоны электроэнергетической системы: Западная, Северная и Южная. Последняя соединена с Узбекистаном и Кыргызстаном, а Северная и Западная – с Россией. Запад Казахстана больше импортирует из России, чем экспортирует, тогда как север – наоборот, потому что Экибастузские ГРЭС очень крупные, производят много электричества, которое экспортируются в Россию. Есть сделки с Узбекистаном. Казахстан платит за узбекское электричество на юге Казахстана, оно идет по льготным ценам, потому что российские компании, работающие в Узбекистане, производят его, а на севере Россия покупает у Казахстана электроэнергию по льготным ценам, так как Казахстан опять же по льготной цене получает из Узбекистана энергию, произведенную российскими компаниями. Напрямую с севера Казахстана на юг страны поставлять электроэнергию невыгодно из-за огромных потерь. Поэтому в советское время и создавалась система исходя из рациональности. Не было линий электропередачи, соединяющих юг и север Казахстана – большие территории, на которых никто не живет. Не было линий электропередачи, соединяющих юг и север Кыргызстана и Таджикистана, все шло через Узбекистан, это было более эффективно. Сейчас линии построены, но они больше как запасной вариант, электричество перегоняется, но взаимная торговля электричеством и энергоресурсами все-таки в Центральной Азии необходима. Есть линия электропередачи в 500 киловольт «север – юг» в Казахстане. Южные регионы получают часть электричества с севера, но основную часть покупают в Кыргызстане и Узбекистане. Но в случае каких-то сбоев в подаче электроэнергии от соседей Казахстан может увеличить импорт с севера страны, тогда меньше уйдет на экспорт в Россию. При этом тарифы очень похожи в рамках единой системы.
В Таджикистане почти все усилия идут на строительство Рогунской ГЭС, построена ТЭЦ Душанбе, хотят построить вторую такую ТЭЦ. В Кыргызстане активно ведется модернизация Токтогульской ГЭС, Бишкекской ТЭЦ. В Узбекистане увеличат гидроэнергетику за счет внедрения новых мощностей, хотели солнечные электростанции строить и теперь переключились на атомную энергетику. В Казахстане Мойнакская ГЭС построена, и будут увеличивать мощности, на Балхаше строят ГЭС, ввели в эксплуатацию солнечную электростанцию «Бурное Солар», пытаются построить ветряную электростанцию в Джунгарских воротах, на севере есть аналогичные проекты, на западе энергетические компании вышли с предложением по строительству собственной ТЭЦ, которая будет обеспечивать регион электроэнергией.
Казалось бы, увеличение производства энергии налицо, но по большому счету, кардинальных изменений в общем энергетическом балансе не произойдет, поскольку потребление будет увеличиваться. Оно и сейчас растет. К примеру, раньше в аулах редко у кого имелся хотя бы телевизор, сейчас, с получением доступа к электроэнергии, активно покупают различную бытовую технику. Ну а для избытков есть потенциальные экспортные пути в Афганистан и Пакистан, это практические неосвоенные рынки потребителей энергии.
– И все же обмен ресурсами между странами сохранится?
– Обмен ресурсами – механизм, который был создан еще в советское время, он сильно нарушался, трансформировался. После того как Узбекистан в 2009 году вышел из единого кольца (83 пункта больших трансформаторов по четырем странам Центральной Азии и южной части Казахстана), Таджикистан остался абсолютно изолированным, так как Туркменистан вышел из него еще в 2003 году. Есть две линии, соединяющие Туркменистан с Узбекистаном через Бухарскую область, они перестали функционировать. Выходя из единого кольца, Узбекистан вряд ли ожидал, что это так сильно отразится. Оказалось, что газа стране недостаточно, а за счет него и производится основная часть электричества, зимой люди мерзнут, фактически коэффициент эффективности ТЭЦ серьезно понизился, потому что зимой они и вырабатывают электричество, и обеспечивают теплоснабжение. К тому же узбекские ТЭЦ не были построены для работы в режиме пика потребления, он покрывался за счет гидроэнергии в странах верховья. Условно утром с пяти до восьми гидроэнергетика Таджикистана и Кыргызстана спускала воду, производилось электричество, поступавшее в единую сеть, и покрывались пики. То же самое происходило и вечером. Узбекская энергетическая система, все теплоэлектростанции спроектированы для работы в нормальном режиме. Когда нарушились взаимоотношения, и энергия не импортировалась, им пришлось работать в пиковом режиме, что привело к истощению, износу оборудования и перекосам в производстве.
В советское время технические аспекты контролировались через центр «Энергия», находившийся в Ташкенте, а политические решения принимались в Москве. Механизм обмена ресурсами существует до сих пор, но прихрамывает. Все-таки такой обмен выгоден, политики понимают это и работают в этом направлении. Быть абсолютно независимыми очень сложно в центральноазиатском контексте. Даже Казахстан при условии, что ему не нужны другие центральноазиатские страны, все равно будет частично зависим, от той же самой воды. Самое главное, наши страны должны научиться высчитывать возможные выгоды и потери от той политики, которую ведут.
Проблемы в энергетическом секторе в странах Центральной Азии
Туркменистан
Высокая зависимость от одного ресурса – газа. Почти все объекты работают на этом виде топлива. При этом большая часть добываемого газа уходит на экспорт в Китай. Так что налицо еще и высокая зависимость от одного рынка. В свое время Туркменистан начал поставки в Китай, чтобы избежать зависимости от российского рынка, куда продавал крупные объемы голубого топлива после развала советского союза. Но в результате опять оказался в зависимости от одного рынка сбыта – теперь китайского.
Узбекистан
Устаревшая энергетическая система в целом, высокие как технические, так и коммерческие потери. Опять же зависимость от газа, которого в стране не так уж и много. За последние 15 лет крупных газовых месторождений открыто не было, тогда как страна данный ресурс потребляет в больших объемах. Энергетический сектор примерно на 85% зависит от газа, а его не хватает.
Таджикистан
Устаревшая гидроэнергетическая система: из 5190 МВт установленной мощности фактически вырабатывается лишь 2660 МВт. Система требует модернизации. Высокая зависимость от гидроэнергетики – это не проблема, а скорее преимущество. Гидроэнергетика – в огромных объемах чистая энергия, водные резервуары, которые в будущем помогут регулировать влияние изменений климата на регион в целом.
Кыргызстан
Достаточно неэффективный энергетический сектор. Хотя существуют линии электропередачи «север – юг», все равно южные регионы более уязвимы, так как электричество производится в основном на севере, но в большей степени этот регион работает с казахстанской системой. К тому же весь газовый сектор Кыргызстана принадлежит России с 2014 года. Это зависимость – стратегически важный сектор контролирует другое государство.
Казахстан
В вопросах энергетической безопасности более защищен, нежели другие страны. Потому что, с одной стороны, энергетика дифференцирована: хотя 80% электричества производится на ТЭЦ, работающих на угле, но государство субсидирует развитие возобновляемых источников энергии. Примером могут служить солнечные панели, ветряные мельницы, гидроэнергетика, та же Мойнакская ГЭС на юге, ГЭС на Балхаше. К минусам относится то, что 40% электричества потребляется 50 крупными индустриальными предприятиями. Они могли бы потреблять гораздо меньше, но из-за того что тарифы достаточно доступны даже для бизнеса, компаниям обойдется гораздо дороже установить фильтры, использовать очистительные или энергосберегающие технологии, чем просто платить за электричество, которое они буквально пожирают. Плотно заселенный юг Казахстана все еще зависит от узбекского газа, которого не так уж и много. Вопрос в том, насколько эти экспортно-импортные отношения надежны и стабильны. Когда зима приходит и уходит вовремя, можно предугадать объем потребления газа в той и другой стране, тогда отношения складываются достаточно гладко. Но стоит неожиданно измениться погодным условиям, как начинаются проблемы. Узбекистан, естественно, в первую очередь должен обеспечивать свое население электричеством и газом. Соответственно, он перенаправляет ресурсы на внутренний рынок, и тогда Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан остаются без газа. Это проблема, которую в принципе, Казахстан уже пытался решить – принял стратегию газификации (генеральная схема газификации Казахстана на 2015–2030 годы), согласно которой запланировано множество различных мероприятий по решению этой проблемы. Но стратегия просто рухнула из-за того, что упали цены на нефть, в государственном бюджете на это не осталось денег, а оно было главным инвестором. В итоге ЮКО, Жамбылская и Алматинская области так и остались зависимыми от узбекского газа.
*По версии Центрально-Азиатского института стратегических исследований
