Новости

Омархан Оксикбаев: «Каждому внешнему займу нужно давать имя министра»

Депутат мажилиса парламента, доктор экономических наук Омархан Оксикбаев полагает, что Казахстан мог бы обойтись без множества международных займов

Летом 2018 года президент страны ратифицировал соглашение о займе (проект модернизации среднего образования) между Казахстаном и Международным банком реконструкции и развития. Депутат мажилиса парламента, доктор экономических наук Омархан Оксикбаев полагает, что мы бы могли обойтись без этого кредита, а возможно, и без многих других.

 – Омархан Нуртаевич, отечественное образование считается недофинансированным, хотя его активно реформируют уже пару десятилетий, и результаты реформ неприятно поражают. Что можно сказать о влиянии международных финансовых институтов на данный процесс?

– Вас интересуют вопросы, касающиеся внешних займов Министерства образования Казахстана. В частности, заем Всемирного банка на $67 млн.

По моим сведениям, Министерство образования (в разные годы оно называлось по-разному) с 1996 года по сегодняшний день привлекло шесть внешних займов на общую сумму $226,3 млн – это довольно большая сумма для такого министерства. Первый займ был в 1996 году на $18,9 млн (курс ~ 67,3 тенге. – «Курсив»). Его формулировка: «На реабилитацию образования и совершенствование управления. Второй займ на $10 млн (курс ~ 78,3 тенге. – «Курсив») был в 1998 году на базовое образование. Третий, в 2010 году – $29 млн (курс ~ 147,35 тенге. – «Курсив») привлекался на техническую модернизацию профессионального образования. Четвертый займ привлекался в 2008 году, это $13,4 млн (курс ~ 120,3 тенге. – «Курсив») привлекался на направление по «Коммерциализации технологий».

Уже когда я был в парламенте, в 2016 году обсуждалось привлечение займа на $88 млн. Его целью было так называемое стимулирование продуктивных инноваций. Предполагалось, что это то же самое, что и коммерциализация науки. По данному проекту было софинансирование из госбюджета на $12 млн. То есть всего $100 млн мы должны были потратить на коммерциализацию науки. Я тогда выступал против данного привлечения. Однако правительство нас убеждало, что есть научные разработки, а вот коммерциализации нет. Поэтому привлечение этих средств поможет получать «большие инновационные доходы». Прошло два года – результатов нет.

И последние заемные средства – привлеченные в позапрошлом году $67 млн на модернизацию среднего образования. (По словам вице-министра образования РК Эльмиры Суханбердиевой, кредит будут возвращать по курсу 360 тенге за доллар. График погашения рассчитан на 17 лет под 2%. Первый платеж – через пять лет. – «Курсив»). Направление проекта – начальное и среднее образование, повышение квалификации учителей, формирование базы, консультационные расходы, приобретение мультимедийного оборудования и так далее. Вначале практически 80% из $67 млн должны были пойти на консультационные и другие расходы. И 20% – на приобретение оборудования. Мы тогда в комитете бурно обсуждали эту тему, и все были против ратификации данного соглашения по кредиту. Поэтому решено было попросить министерство более детально рассмотреть необходимость привлечения данного займа, при этом дали по нему отрицательное заключение. В последующем представители министерства пришли повторно и презентовали новую редакцию. Якобы они внесли поправки в соглашение. По их словам, материальная часть займа стала больше, чем консультационная: были увеличены расходы на приобретение оборудования. Тогда нам сказали, что 34% средств (около $20–22,5 млн) будет расходоваться на приобретение мультимедийного оборудования, 50 % – на повышение квалификации учителей. Вы знаете, что новые реформы предполагают подготовку трехъязычных учителей. На эти цели они предполагали потратить порядка $38 млн. Остальные деньги – это расходы на оплату консультантов. Из них на зарубежных – $1,5 млн, а остальные якобы внутренние. Это я ссылаюсь на данные, которые нам предоставили те, кто презентовал проект соглашения.

В такой редакции соглашение прошло. Правда, я и по новой редакции имел возражения. Я, как экономист, сказал, что само приобретение на такую сумму даже мультимедийного оборудования невыгодно. Мы можем его приобрести за счет бюджетных средств, и оно нам дешевле обойдется. И обучение учителей нам в последующем обойдется в два-три раза дороже, поскольку курс доллара растет. И, естественно, мы будем возвращать эти деньги сторицей. Но, к сожалению, мои аргументы в адрес тех, кто ратовал за соглашение о кредите, не дали результата. Мои коллеги, в свою очередь, были благодарны, что было все же изменено содержимое расходов, и, в конце концов, этот проект был ратифицирован. В целом картина такова, что они теперь расходуют эти заемные средства. Посмотрим, насколько это будет эффективно.

Последние средства у меня вызывают огромный вопрос, потому что даже если мы все эти железки, компьютеры приобретем, то надо же понимать, что сегодня почти 30% школ не имеют интернета или имеют слабый доступ. Так что приобретенное оборудование будет использоваться больше в качестве экспоната. А учеников, наверное, научат, что какие означают клавиши. Больше пользы это не принесет.

Что касается мультимедийных классов, я ни в коем случае не говорю, что они не нужны. Но я знаю, что есть более эффективные технологии, которые полезнее и привлекательнее для школьников. Но в соглашение было заложено приобретение именно конкретного оборудования.

Я же могу сказать, что и в первом, и во втором случае я требовал оценки эффективности использования этих и предыдущих заемных средств. Правительственные структуры друг на друга кивали, и в конечном итоге получилось так, что никто еще не оценивал эффективность использования этих заемных средств. Сейчас мы наблюдаем, как они активно этими средствами пользуются, и посмотрим, какими будут результаты по завершению проекта финансирования.

IMG_0795.JPG

– Когда Вы возглавляли Счетный комитет, проводился ли вообще анализ эффективности и рациональности использования кредитных средств?

– Мы отчасти, конечно, проверяли эффективность использования внешних заемных средств. И материалов было много, мы давали какие-то рекомендации по этой части. Мы всегда обращали внимание на эффективность использования внешних займов. И всегда я в парламенте докладывал о том, что у нас внешний долг непомерно растет, что есть неэффективные затраты. В числе неэффективных затрат, о которых я говорил, присутствовали и те, которые привлекались Министерством образования.

Но дело в том, что Счетный комитет проверяет эффективность использования средств только в ходе проведения контрольных мероприятий, постоянного же мониторинга не проводится. По действующему законодательству по итогам каждого года Министерство национальной экономики обязано проводить оценку эффективности использования как бюджетных, так и внешних заемных средств по каждому администратору бюджетных программ. Это их прямая обязанность. Результаты этих докладов рассматриваются в правительстве, докладываются президенту, должен представляться и отчет в парламенте.

Могу сказать, что при последнем обсуждении заемных средств я высказывался. И в очередной раз отмечал, что никто за их эффективное использование не отвечает и нет ни с кого спроса. Поэтому даже предлагал называть каждый займ именем того министра, который его привлекает, чтобы он потом оставался в истории. Тогда было бы с кого спрашивать по эффективности. По примеру США, где есть законы имени тех политиков, которые их принимали. Также и я говорил: «Давайте назовем эти законы именем министров, которые привлекали займы и с пеной у рта доказывали, что они им нужны и что благодаря этому улучшат какие-то направления». Конечно, это ничего кроме смеха не вызвало, но я сторонник того, чтобы такие займы имели имя, указывающее на персональную ответственность.

К сожалению, по этим шести займам я ни в Министерстве финансов, ни в Министерстве экономики оценки эффективности не получил. И сейчас вопросы к ним остаются. 

– Хорошо, какой-то консенсус был достигнут по формулировке и целям последнего займа. Но Вы будете дальше продолжать работать с этой темой?

– В пределах своей компетенции я намерен добиваться ответа по оценке эффективности использования средств. Но данный проект только начал реализовываться. А по завершенным я хотел бы получить ответы на многие вопросы, но, что скрывать, у нас умеют делать отписки. Я уверен, что мне принесут не один том документов и скажут: «Вот это сделано». Но сделано на бумаге. 

– С Вашей точки зрения как экономиста, мы могли бы обойтись бюджетными средствами и в техническом обеспечении, и по программам инклюзивного образования, и в обучении учителей?
 
– Однозначно. И это нам бы обошлось дешевле. Потому что мы получили эти $67 млн по одному курсу. И еще вопрос: по какому будем отдавать? И эта разница будет возложена на наш бюджет. Пусть бы мы лучше потратили родные тенге на эти направления, но это было бы выгоднее.

А те консультационные расходы, которые также «сидят» в соглашении, также вызывают сомнения. Неужели у нас нет хороших специалистов? Это же не 90-е годы, когда мы еще не знали, с какой стороны подходить к проблеме. Сегодня у нас есть уже более трех тысяч болашаковцев, которые приезжают каждый год, и у них западный уровень образования. Надо использовать их потенциал. Есть и свои эксперты, которые могут пользоваться всей доступной мировой информацией.

Приведу пример. Когда я работал в Счетном комитете, мы сотрудничали с программой ЮСАИД. Я тогда спросил у консультанта, который работал по американской программе, какова его заработная плата. Оказалось, $30 тысяч в месяц. Я говорю: «У вас президент США не получает такой зарплаты. У вас что, голова – дом советов?». Он ответил, что оценивает свои услуги в такой сумме. То есть такие консультационные услуги очень дорогие. А насколько они эффективны и нужны нам – в этом вопросе я скептик. Мне кажется, что мы можем обойтись своими силами. Главное – знать направление и куда двигаться. 

– А если смотреть на процедуры, то мог Казахстан отказаться от кредита?
 
– Конечно, мог. Если бы парламент не ратифицировал его, даже если министерство заключало какие-то договоры со своей стороны. Соглашение было подписано. Но это международный документ. И по процедуре проходит ратификацию в парламенте. Если он его не поддержал, то договор расторгается. Резервация средств начинается только после того, как документ прошел все процедуры ратификации.

IMG_0807.jpg

– То есть еще в апреле мы могли бы от него отказаться?
 
– Да, если бы парламент был един во мнении, что эти средства нам не нужны. Но у каждого депутата своя позиция, свой взгляд. Практически все депутаты лоббируют вопросы образования. Я тоже могу это делать, если вижу правильные программы, правильные направления. Потому что образование в целом и высшее образование – это очень нужная вещь. Ему принадлежит будущее, и благодаря ему мы можем быть успешными. В него действительно надо вкладывать средства, развивать нашу науку. Но надо это делать эффективным и правильным путем.

Я, конечно, не могу оценивать всю программу образования, я не специалист. Но я вижу учебники моих внуков, и у меня возникают сомнения в правильности программ. Нужно ли, чтобы ученики первых классов знали астрономию и из чего состоят небесные тела? Пусть они сначала земным вещам научатся. Меня поражает, насколько мы увлеклись реформами в образовании и то, как наших бедных детей загружают. Может, авторы учебников считают, что они с рождения подготовлены к получению таких знаний? 
 
– Я тоже столкнулся с тем, что проекты учебников для средних школ делались очень некачественно. Некоторые тексты похожи на коряво сделанные переводы с иностранных учебников.

– Возможно, так и есть. Об этом неоднократно говорилось в стенах парламента, и мои коллеги выступали, указывая на такие ошибки. Я надеюсь, нас в конце концов услышат. 

– Видимо, надо искать источник проблем, почему ухудшилось качество образования в стране. Я вижу несколько ключевых точек. Две из них – это 1996 год, когда было заключено соглашение о первом кредите в адрес Минобразования, и 2014 год, когда правительство утвердило программу сотрудничества по развитию Казахстана в рамках реализации рамочных соглашений между правительством РК и международными финансовыми организациями. Последний документ содержал и тот кредит, по которому вы и ваши коллеги выражали протест. 
 
– Это глубокий вопрос, его нужно изучать, чтобы не быть голословным. И пока я не готов говорить на эту тему.