Глава представительства iKS-Consulting в Казахстане Светлана Черненко поделилась с Kursiv.kz своим видением итогов 2018 года в телекоммуникационной отрасли, рассказала о вскрывшихся проблемах рынка и предположила, какие драйверы и вызовы способны вывести телеком Казахстана из застоя в текущем году.
– Говоря об итогах, нельзя обойти вниманием сделку года, если не сделку десятилетия в телекоме Казахстана. И мы видим, что с ней появился совершенно новый ландшафт в отрасли. Прокомментируйте продажу «Кселл».
– Сделку эту можно комментировать с разных позиций. Например, с сугубо рыночной, а можно и с «макропозиции», то есть с уровня государственного масштаба. Начнем с государственного. Мы все видели, как это происходило – невнятно, непонятно, то есть без каких-то заявлений со стороны регулятора. А хотелось бы, так как сделка очень масштабна. Вообще, КРЕМ мы довольно условно называем регулятором, но на самом деле он таковым для телекома не является. Слишком у него фрагментарная зона ответственности. Так вот, по большому счету, КРЕМ отмолчался, он не пояснил публике, рынку, зачем эта сделка нужна, какую надбавленную стоимость она несет для общества. И это обнажило большую проблему: на рынке как такового отраслевого регулирования де-факто нет. Я уже не раз говорила, что мы, как аналитики, можем подробно описать сделки американских, британских, европейских компаний. Но только не казахстанских. Я продолжаю считать, что все аспекты, связанные с подобными резонансными сделками, должны быть выложены в открытый доступ регуляторами. Мы должны видеть его аргументы. Второе. Сделка показала еще одну серьезную проблему – телеком не является привлекательным для инвесторов. То есть вся эта история длилась почти год и это очень долго. Здесь впору говорить об угрозе инвестиционной привлекательности отрасли. Но это общемировой тренд.
– Получается, что государство в лице «Казахтелекома», купив «Кселл», фактически спасло ситуацию…
– Да, именно. Какой-то серьезной борьбы вокруг актива не было.
– И как доказательство – дисконт, с которым актив попал в руки «Казахтелекома». В свое время оператор распрощался с 49% за 1,5 миллиард долларов США. Сейчас купил 75% за $446 миллионов.
– Это лишний раз доказывает, что классический телеком теряет привлекательность.
– Светлана, мы говорим о том, что новый ландшафт телекома означает олигополию – порядка 65% рынка принадлежит оператору, который, в свою очередь, контролируется государством. Таким образом, SPO несет в себе большие риски, риски уровня национальной безопасности. Не выгоднее ли государству найти стратегического инвестора, с которым работать будет комфортнее.
– Здесь опять-таки появляется вопрос регулятора, который как бы существует, но он аморфный. На рынке очевидный кризис – структурный, отраслевой, и он не является исключительно казахстанской особенностью – это мировой тренд. Если вернуться к государству и тому, какие у него есть ресурсы для поддержки отрасли, то самый оптимальный, хотя и не самый простой, – это инфраструктурная поддержка. При этом государство становится на сторону активной регуляции отрасли, где-то даже превентивно смотрит на ситуацию, принимает меры. То есть заменяет руку рынка. Наша проблема в том, что государство отстранилось от этой парадигмы и стало, по сути, бизнесменом. А не должно. Отсюда такие перекосы. Причем эта ситуация не есть что-то исключительное для телекома. Мы видим подобные тренды и в банковской сфере, в нефтянке. То, что государство является и арбитром, и игроком, это, по меньшей мере, нечестно. А по большей – такая система не является устойчивой. С другой стороны, на рынке нет конкуренции, за все это время так и не выросли сильные компании, которые могли бы принять участие на равных в борьбе за «Кселл». И теперь у государства нет вариантов, кроме как активно участвовать в функционировании рынка.
– И что дальше?
– Не думаю, что отрасль пойдет по пути саморазрушения. Ну, создался крупный игрок с большими возможностями, с многомиллионной базой. Можно наращивать спектр услуг.
– Получается, что мы вернулись на 10 лет назад, когда началась либерализация рынка?
– Я бы не назвала эту ситуацию откатом назад, потому что это не какие-то структурные вещи. Мы же не отключаем 4G, не отказываемся от планов развертывать 5G. С точки зрения технологического развития, дела в телекоме Казахстана обстоят очень хорошо.
Я уже говорила о том, что у Казахстана нет какого-то особого, персонального пути развития. Мы движемся исключительно по лекалам мировых трендов. Если мы говорим о парадигме, то сейчас все телекомы по всему миру стоят перед выбором: быть или не быть интегрированными операторами. Пока дела в этом вопросе идут неважно – телекомы очень трудно договариваются с новыми партнерами из смежных отраслей. Это какая-то другая, особая ментальность, разрыв здесь почти непреодолим. Телекомы привыкли к самостоятельности. Но с таким подходом хорошо продается инфраструктура, для сервисов же нужна гибкость.
– Ну были же попытки?
– Но что в итоге? Зайдите на любой сайт оператора, найдите раздел «Процедура подключения к сети». Я к чему веду? – к тому, что, скорее всего, все останется как есть: кесарю – кесарево, а телекомы будут делать то, что у них лучше всего получается – строить сети, продавать трафик. Но это вовсе не так уж и плохо.
– Светлана, мы вплотную подошли к платформенному подходу, апологетом которого вы являетесь. Все это еще имеет право на жизнь?
– Да, имеет. Но это, опять-таки, выходит за пределы технологий, это умение договариваться, умение строить долговременное сотрудничество, умение делиться. Выйти за рамки стандартной модели телекома – это сильный челлендж. В целом этот подход остается жизнеспособным, некоей эталонной идеей, к которой все стремятся. То есть, я еще повторю, сейчас многие проблемы в телекоме не имеют технологического базиса под собой. Это люди и их слабости.
– И тут мы опять можем вернуться к вашей ключевой идее, что если бы регуляторы были бы зрелыми, то они выстроили бы такие правила игры, когда выгодно было бы договариваться.
– На некоторых рынках это законодательно описано: оператор обязан выделять некую долю ресурсов сторонним игрокам, тем, которые удовлетворяют определенным требованиям. Такой подход привел к появлению виртуальных операторов, самых разнообразных сервисов от третьих компаний в сетях в Европе, США и Азии. У нас это не предусмотрено. Получается, что наших операторов никто не заставляет. А они и не стремятся.
– Светлана, что бы Вы сказали о доходах операторов? Рост в 2018 году был номинальный – всего 2,4%.
– Никто рекордов и не ожидал. Рост в основном происходит не только за счет жонглирования тарифами, но и за счет каких-то новых услуг. Против доходности отрасли играет популизм. Вспомните, в конце прошлого года правительство озаботилось снижением тарифов. При том, что телеком достиг насыщения практически во всех сегментах. Будет ли эффект? Да нет, конечно, не будет. Тарифы равновесные, они приняты рынком, они не вызывают отторжения. А на другой стороне – инвестиционные возможности операторов. Мы все помним 2016 год, когда отрасль попала в очень непростые условиям – фактически встал вопрос ее выживаемости. Но что было бы хорошо отрегулировать – это пресечь действия операторов по превентивному подключению новых тарифных планов. Вот здесь как раз пример того, чтобы роль регулятора была более заметной.
– Предлагаю поразмышлять о том, какие интересные вещи нам стоит ожидать от телекома в 2019 году.
– Если мы говорим об общемировых трендах, то тут следует сказать об интернете вещей. И это не пузырь. Мы видим, как операторы выстраивают ландшафт IoT, и уже в текущем году у нас в Казахстане ожидаются довольно интересные события в этой области. Соответственно, для операторов это может быть как второе дыхание. Это чисто технологическая история, та, в которой телеком силен. И мы об этом говорили ранее. Причем вот здесь небольшое количество операторов и игроков на руку телекому: в этой истории интернета вещей места хватит им всем. В гораздо меньшей степени я вижу эффекты для операторов в части развития каких-то сервисов, основанных на Big Data – я считаю, что это не операторский бизнес.
– А как им получить какую-то синергию от своих накопленных данных?
– Нужно выстраивать какие-то коллаборации с ИТ-компаниями, с банками.
– А что с 5G?
– Тема непростая. Строить 5G можно только в связке – «оператор+промышленность+государство». Иных рецептов просто не существует. Ведь 5G – это не про голос и не про интернет на смартфоне – это промышленный IoT. И еще это очень дорого. Причем у государства должно быть четкое понимание необходимости внедрения 5G. Это базис для цифровизации, это базис для экономики следующего уклада. В целом же для телекома последующие годы – это возможность переосмысления своего места, если хотите – поиск идентичности в условиях новой парадигмы.
