«Дылда» – вторая картина режиссера. В рамках программы Каннского кинофестиваля «Особый взгляд» работа удостоилась сразу двух наград: приза за лучшую режиссерскую работу и приза Международной федерации кинопрессы.
Мы привыкли к тому, что многие фильмы о войне заканчиваются всеобщим ликованием. Ленты, где речь идет о послевоенных годах, чаще всего показывают большую стройку – люди, пережившие войну, с горящими глазами строят новую жизнь, с уверенностью глядя в светлое будущее. Но далеко не для всех война закончилась с последним выстрелом. Да, затягиваются раны, восстанавливаются дома, но как быть с перемолотыми в труху душами?
В какой-то степени фильм Кантемира Балагова основан на реальной истории. Он снят по одному из интервью из документального романа нобелевской лауреатки Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо», в котором есть все то, о чем не принято говорить вслух: насилие, аборты, убийства собственных детей ради выживания… Все то, через что прошли в те годы миллионы советских женщин. И все то, с чем они были вынуждены жить после.
Война в «Дылде» осталась в прошлом, но отпустить ее никак не получается. Она живет в искалеченном городе, полном отголосков голода, страха, смерти. В людях, которые пытаются жить, строить отношения, но не могут дать друг другу ничего из того, что им действительно нужно. И не потому, что не хотят. А потому, что, скорее, нечего.
Действие фильма разворачивается первой послевоенной осенью 1945 года в Ленинграде. В центре истории – болезненные отношения подруг-зенитчиц Ии (Виктория Мирошниченко) и Маши (Василиса Перелыгина), которые после демобилизации пытаются вернуться к мирной жизни. Но при этом «Дылда» – это нечто большее, чем рассказ о двух подругах. Балагов препарирует дружбу людей, объединенных общей травмой. Дружбу, в которой любовь и жертвенность тесно переплетаются с брезгливостью и презрением.
Как и в дебютной «Тесноте», режиссер передает эти отношения не только с помощью диалогов и великолепной актерской игры, но и с помощью цвета. Ленинград в объективе оператора Ксении Середы словно на холстах фламандских художников залит желтым неживым светом. Принявшей мир «Дылде» Ие Балагов отдает зеленый, а не отпустившей войну Маше – кроваво-красный. Постепенно окружающее пространство расцвечивается зеленым и противостоящим ему красным. И эта игра цвета становится еще и основным саундтреком. Музыка, как и подробности жизни героев и война, здесь вынесена за скобки.
Действие, пропитанное послевоенной меланхолией, развивается медленно и тягуче, время от времени рассыпаясь на ряд эпизодов – историй второго плана, которые порой яркими штрихами, а порой парой акварельных мазков создают настроение картины. Например, парализованный солдат и его жена, просящие об эвтаназии. Или четырехлетний мальчишка, играющий с ранеными солдатами в игру, где надо изобразить животных. Единственное животное, которое он узнает, – это птица. А когда ему достается изобразить собаку, он молчит. Ему подсказывают: «гав-гав», но он не понимает. Он никогда не видел собак. Потому что в блокаду их съели.
В фильме нет убийств, крови, насилия, но в какой-то момент становится не просто страшно, а жутко. Именно потому, что это – правда.
А еще в фильме нет ни одного изображения Сталина, Ленина и прочих элементов, характерных для советского времени. Есть тщательно воссозданный художниками послевоенный Ленинград – с коммунальными квартирами, трамваями, госпиталем. Страна Советов лишь изредка мелькает в кадре каким-нибудь случайным плакатом. В остальном же пространство фильма – внесоветское, внеполитическое. И за это Кантемира Балагова хочется поблагодарить отдельно. Ведь, действительно, война калечит души независимо от страны и социального строя и не щадит никого – ни победивших, ни проигравших, ни детей, ни взрослых.
