Аналитики Нацбанка РК отмечают замедление темпов прироста наемных работников и всей рабочей силы и связывают это с общими демографическими тенденциями, что справедливо лишь отчасти. Куда более серьезное воздействие на рынок труда может оказать следующий за «демографической ямой» «молодежный бугор».
Ниже, еще ниже
Замедление темпов прироста наемных работников в экономике фиксируют авторы свежего (по итогам III квартала 2022 года) доклада НБ РК о денежно-кредитной политике.
«В 2015–2017 годах увеличение числа наемных работников наблюдалось в условиях сокращения количества рабочей силы в экономике, а также перехода самозанятого населения в категорию наемных работников в условиях улучшения экономической ситуации. Последние четыре года темпы прироста наемных работников существенно замедляются и практически повторяют динамику изменения рабочей силы, – отмечают в НБ РК. – Таким образом, текущие изменения категории наемных работников в большей степени являются следствием происходящих демографических процессов в стране».
Аналитики отмечают: «Несмотря на рост общего числа наемных работников в экономике, во многих секторах в III квартале 2022 года было отмечено снижение их количества». Численность занятых, работающих неполный рабочий день, также росла, «что может быть следствием замедления экономического роста в некоторых секторах экономики».
Говорят авторы доклада и о сокращении количества самозанятых. Но если до 2019-го этот тренд объяснялся позитивной экономической конъюнктурой, а в 2020-м – коронакризисом, то теперь – высокой базой 2021 года. «Данная динамика наряду с ростом временно незанятого населения указывает на то, что ситуация на рынке труда ввиду замедления экономической активности полностью не стабилизировалась», – делают вывод аналитики НБ РК.
Рабочая сила (ранее эту группу называли «экономически активным населением») действительно в последние кварталы растет слабее, чем в доковидный период: если в 2018 и 2019 годах прирост рабочей силы составлял соответственно 1,5 и 1,2% в год, то в 2021-м и в три квартала 2022-го – 0,7 и 0,3%.
Демографические данные БНС АСПР РК показывают, что доля молодежи (15–28 лет) в рабочей силе за последние четыре квартала сократилась на 10,1% – до 1,9 млн человек при сокращении количества молодых людей на 4,0%. Дело не только в демографии: вне состава рабочей силы находится около 1,4 млн человек, которые получают очное образование – численность учащейся молодежи в последний год выросла на 5,4%, или на 73 тыс. человек.
Еще одна проблема, попавшая в объектив аналитиков НБ РК, – снижение темпов роста производительности на фоне сдержанной деловой активности и растущих фонда оплаты труда и реальной зарплате. «Данная тенденция указывает на наличие проинфляционного давления со стороны предложения», – указывают авторы доклада.
Внимание, подъем
Погружение в демографическую статистику показывает, что небольшая просадка в темпах роста рабочей силы – временная трудность, связанная с прохождением демографической «ямы» – прихода на рынок труда поколений, родившихся в сложные в плане социально-экономической ситуации 1990-е и начало 2000-х. Дно «ямы» Казахстан уже прошел: нынешнее поколение 16-летних более многочисленно, чем 17-летних, а самой скромной в группе молодежи является численность нынешних 22-летних (2000 год рождения).
Примерно через два года поколение, присоединяющееся к рабочей силе, численно перекроет последний многочисленный возраст позднесоветского беби-бума (1989 год рождения). И это только начало казахстанского «молодежного бугра».
Анализ возрастной структуры населения РК по возрастам до 16 лет показывает, что количество людей в каждом следующем возрасте (если идти от более взрослых к менее взрослым) в среднем на 3,0% больше, чем в предыдущем. Более того, поколения, которым в 2022-м было 15 лет, на 8,0% многочисленнее 16-летних, 14-летних – на 9,4% больше, чем 15-летних, а 13-летних на 10,0% больше, чем 14-летних. Поскольку смертность в возрастных группах от 1 до 15 лет составляет в среднем 0,34 на 1 тыс. человек (в абсолютных значениях – менее 1000 умерших на 5,6 млн человек) и постоянно сокращается, поправка на этот демографический показатель будет незначительной.
Фактически мы имеем дело со всевозрастающей волной молодежи, которой еще предстоит найти себя на рынке труда, где на все более длительный период задерживаются старшие возрасты. Смертность в старших группах в последние два года несколько повысила пандемия COVID-19, но уже в прошлом году показатели стали возвращаться к тренду на снижение смертности. Кроме того, возрастных казахстанцев на рынке труда значительно меньше, чем молодых. Например, казахстанцев в возрасте от 63 до 65 лет в два раза меньше, чем казахстанцев в возрасте от 13 до 15 лет.
Остроты ситуации придает отраслевая специфика рынка труда и региональные особенности распределения молодого населения. На рынке труда в последние 10 лет продолжалась структурная трансформация. Чистый прирост занятых в 2012–2021 годах составил всего 285 тыс. человек (+3,3%), количество занятых достигло 8,8 млн человек. Однако в этот период обозначились отрасли, устойчиво сокращающие и генерирующие рабочие места. К первым относится сельское хозяйство, которое сжалось по рабочей силе вдвое (с 26 до 13%, или на 1 млн человек), и два работодателя поскромнее – энергетический сектор и строительство. А основную часть чистого притока (55% объема, или 764 тыс. человек) приняли торговля, а также бюджетные сектора – образование, здравоохранение и госуправление (включая чиновников и силовиков).
Около 48% казахстанцев до 15 лет проживают в пяти южных регионах РК – Алматы, Шымкенте, Алматинской, Жамбылской и Туркестанской областях. Однако доля этих регионов в ВВП не превышает 33%, а в распределении занятых – 42%.
Правительство пыталось управлять риском «молодежного бугра» с помощью самых разных инструментов, в том числе государственных программ развития бизнеса и расширения предложения образовательных грантов. Если в 2011/2012 учебном году правительство выделяло на программы бакалавриата в вузах около 35 тыс. грантов, то в 2021/2022 году – 56 тыс., а на 2022/2023 было заложено 73 тыс. С 2017 года стали бесплатными образовательные программы в техникумах и колледжах.
Общее количество самозанятой молодежи (граждане в возрасте от 15 до 28 лет) удалось за последнее десятилетие сократить двукратно (с 822 тыс. человек до 420 тыс.) в основном за счет сельского сегмента самозанятых. Доля непродуктивно занятых среди самозанятых сократилась с 41 до 10% также в основном за счет сельских жителей. Но и общий для страны показатель молодежи NEET (не работающей, не учащейся, не проходящей переподготовку) сократился за 10 лет с 7,8 до 6,9%.
Одно из следствий расширения доступности образовательных программ уже фиксируется в статистике самозанятых: за десятилетие 2011–2021 годов доля самозанятых с высшим образованием выросла с 10 до 18%, а со средним профессиональным – с 19 до 40%. Именно на этот период пришлось расширение образовательных грантов для учащихся вузов и появление бесплатного обучения в организациях технического и профессионального образования. Уровень образования в структуре молодежи в этот период также рос – доля молодых людей с высшим образованием выросла с 34 до 42%, со средним профессиональным – с 24 до 43%. Продолжение этой тенденции приведет к тому, что ряды самозанятых в РК будут пополнять все более и более образованные люди. Или, по крайней мере, дипломированные.
Молодая угроза
Молодежный бугор (youth bulge) – феномен, характерный для демографии развивающихся стран и связан с двумя трендами, порожденными ростом качества жизни. По мере улучшения качества жизни происходит достаточно резкое по историческим меркам снижение смертности и удлинение продолжительности жизни. Однако модель рождаемости на первых порах модернизации общества остается похожей или близкой к традиционной – с большим количеством детей. Затем – по мере продолжающейся модернизации или в связи с кризисами – этот эффект смягчается, и в демографической структуре, представленной как график однолетних возрастов, возникает «бугор» – многочисленная молодежь.
Профессор Университета Джорджа Мэйсона в Фэйрфаксе (Вирджиния, США) Джек Голдстоун в статье, опубликованной в Journal of International Affairs в январе 2002 года, прямо увязал политические кризисы (Голдстоун упоминал Английскую и Французскую революции, а также революции XX века) с возрастающим количеством молодежи в общей демографической структуре. Проблемы возникают из-за того, что при жесткой политической модели экономика не поспевает за стремительными изменениями в демографической структуре, что в конечном счете приводит к появлению слоя многочисленной и бедной молодежи, не видящей перспектив развития в своей стране.
Интерпретации с использованием «молодежного бугра» стали популярны у исследователей после так называемой Арабской весны 2011 года, когда в ряде стран Ближнего Востока и Африки прошли революции, в которых молодежь принимала активное участие, а в историях борьбы народа с авторитарным режимом использовались образы отчаявшихся молодых людей.
После революций в арабских странах проблему пришлось решать уже новым властям, однако эффективного ее решения не нашли даже те новые режимы, которые смогли удержаться от гражданской войны и возврата к авторитаризму. Рост доступности к образованию не ослабил проблему молодежной безработицы: исследования на материале Туниса показывают, что молодым людям с высшим образованием еще сложнее найти работу, поскольку учебные программы существенно отстают от потребностей рынка труда; в итоге наиболее эффективным решением становится эмиграция.
На постсоветском материале проблема изучалась крайне мало, хотя непосредственно молодежи и ее проблемам посвящено огромное количество публикаций, а в Казахстане, например, изучением молодежи занимается отдельный государственный научно-исследовательский центр (НИЦ «Молодежь»).
Следы «молодежных бугров» можно найти в демографической статистике постсоветских республик Центральной Азии, где в 2010-х возобновился структурный рост доли детей и молодежи. По данным Всемирного банка, доля людей в возрасте до 15 лет в течение 2010–2021 годов не снижалась, как в среднем в мире и на постсоветском пространстве, а росла: в Таджикистане – с 36 до 37%, в Кыргызстане – с 30 до 33%, в Казахстане – с 24 до 29%.
Казахстан в этом плане наиболее показателен. Первый «молодежный бугор» (поколения 1985–1991 годов рождения) Казахстан прошел 10 лет назад относительно спокойно. Однако нынешнее молодое поколение гораздо более многочисленно, и пика у нынешнего бугра пока не видно.
