Как благодаря «искусству» плагиата создаются новые шедевры

В 1886 году в Швейцарии была подписана Бернская конвенция — первое международное соглашение в области авторского права. «Фронтменом» инициативы по охране литературных и художественных произведений был Виктор Гюго, и сначала писателей больше интересовал финансовый вопрос, то есть гонорары от зарубежных издательств, которые печатали их книги, «забывая» спросить согласия авторов. Но скоро оказалось, что конвенция может помочь творцам в еще одном важном деле – защите от плагиата.

С тех пор к конвенции присоединились больше 170 государств, но в мире искусства ничего особо не изменилось. Если в I веке нашей эры римский поэт Марциал обвинял коллегу в том, что тот украл его стихи (считается, что именно он употребил латинское слово «плагиат» в значении, близком к современному – до этого оно обозначало похищение людей для продажи в рабство), то в XXI веке, а именно — четыре месяца назад, художника Энди Уорхола признали виновным в незаконном использовании чужой работы. Признали посмертно – суд проиграли наследники Уорхолла.

Это стало сенсацией и снова заставило всех причастных задуматься: как определить, когда художник, писатель, композитор вдохновляется каким-либо произведением искусства, а когда – с разной степенью откровенности эксплуатирует чужие идеи?

Зачем добру пропадать?

Казахстан, кстати, тоже присоединился к Бернской конвенции – в 1998 году. А в 1966-м, еще во времена СССР (государства, которое соглашение не подписывало), известный казахстанский кинорежиссер Абдулла Карсакбаев снимает фильм «Тревожное утро». На первый взгляд – обычная для советского кинематографа история: 1918 год, чекисты против басмачей, стрельба, погони, допросы. Но чиновникам Госкино СССР хватило этого первого взгляда, чтобы понять «идеологические несостыковки» картины – те самые, о которых даже через 50 лет зрители, посмотрев фильм в интернете, будут писать: «очень острые политические диспуты для советского времени». В этих диспутах, которые вели Жунус, главарь басмачей, и комиссар Тохтар, по иронии судьбы, а вернее – по доносу коллег-чекистов оказавшийся со своим врагом в одной тюремной камере, даже называлась Алаш-Орда – неслыханное дело для тех лет. Равно как и упоминание о голоде в степи и откочевке казахов в Китай под старинную песню-плач «Елим-ай» («Родина моя»).

Картина была запрещена. Вернее, как скажет позже в интервью для документального фильма «Подлинно народный» об Абдулле Карсакбаеве поэт Олжас Сулейменов, «ее немедленно положили «на полку»». Но в киношных кругах о картине уже заговорили, и когда вскоре в Алма-Ату приехал сценарист и режиссер Андрей Кончаловский, он спросил у Сулейменова, тогда — главного редактора сценарно-редакционной коллегии киностудии «Казахфильм»: «Говорят, карсакбаевская картина есть, хорошая, «Тревожное утро». Я могу посмотреть?».

«Посмотрел, — рассказывал дальше в интервью Сулейменов. — Говорит: «Замечательная же картина! А почему ее положили на полку?» — Я говорю: «Ну вот, видимо, что-то необычное для нашего идеологического отдела». Он: «Слушай, а надолго положили?» Я: «Ну, у нас как? Если кладут – то навсегда» — «Хорошо, ладно». Уехал. Уехал в Среднюю Азию и написал сценарий… «Седьмая пуля для Абдуллы». Почему-то даже имя нашего Абдуллы дал главному герою. И там целые эпизоды — просто видно — подсказанные нашей картиной, сам герой, Чокморов его играл (кыргызский актер Суйменкул Чокморов, — ред.) повторяет нашего Ногайбаева (Идрис Ногайбаев – исполнитель роли Тохтара, — ред.). Очень много общего».

«Кончаловский понимал, — продолжал Олжас Сулейменов, — что картина Карсакбаева навсегда останется на полке — зачем пропадать такому добру? И он правильно, рационально поступил, и «под другим соусом», сглаживая какие-то углы, выпустил фильм в Узбекистане…».

Зрители все-таки увидели фильм «Тревожное утро». В 1983 году Абдулла Карсакбаев решил его восстановить в новой редакции. Он закончил эту работу, но не попал на премьеру – в обновленном варианте картины фамилия режиссера в титрах обведена траурной рамкой.

Сегодня оба эти фильма – «Тревожное утро» и «Седьмая пуля для Абдуллы» — можно посмотреть в YouTube. И попробовать определить: вдохновение или, скажем так, цитирование?

Плагиат – это концептуально

Но если в случае с фильмами Абдуллы Карсакбаева и Али Хамраева (режиссер «Седьмой пули для Абдуллы») этот вопрос относится к разряду риторических, то в судах, куда разгневанные творцы или их наследники подают иски о плагиате, он звучит вполне конкретно. Рассказываем о громких делах по защите авторских прав художников, музыкантов и кинематографистов.

Фильм «Носферату. Симфония ужаса» (1922 г.)

Классика хоррора, один из самых знаменитых фильмов ужасов, после премьеры был признан плагиатом. Сегодня существует несколько версий, как это произошло – выбираем самую эффектную.

Говорят, что германскому оккультисту, дизайнеру и продюсеру Альбену Грау во время Первой мировой войны некий сербский крестьянин рассказал, как его отец превратился в чудовище: не причастившись перед смертью, он бродил по окрестностям как нежить, пугая людей. Грау захотел воплотить эту историю на экране, но ему нужна была литературная основа. Он не стал далеко ходить и обратился к «Дракуле» Брэма Стокера. До сих пор точно неизвестно, как при этом продюсер собирался решить вопрос с вдовой писателя – кто-то говорит, что он с ней пытался, но не смог договориться, кто-то – что он к ней и не обращался в надежде на то, что она ни о чем не узнает. Главный герой истории получил другое имя, но остался с тем же титулом – в «Носферату…» это граф Орлок. Фильм не понравился зрителям, и, возможно, один из них и написал анонимное письмо вдове Стокера. Она подала на создателей картин в суд – и выиграла.

Альбен Грау объявил себя банкротом, но вдове этого показалось мало: она потребовала уничтожить все копии фильма. К счастью для киноманов, чудом сохранилось несколько копий, и «Носферату…» во многом определил развитие жанра «хоррор». Сегодня его называют одним из главных шедевров немецкого экспрессионизма.

Фильм «За пригорошню долларов» (1964 г.)

Когда картина Серджо Леоне вышла на экраны, известный японский режиссер Акиро Куросава написал письмо своему итальянскому коллеге: «Синьор Леоне, я только что посмотрел ваш фильм и могу сказать, что это очень хороший фильм. Правда, это мой фильм». Куросава ничуть не преувеличивал: спагетти-вестерн о безымянном стрелке практически дословно, то есть покадрово цитировал его «Телохранителя» — картину о самурае-одиночке.

Леоне попытался убедить Куросаву, что у него были другие источники вдохновения, но это не сработало. Зато сработало другое: выплата компенсации в размере $100 тыс. и 15% от мировых сборов. Этот выход придумали продюсеры – им не хотелось доводить дело до суда. Впрочем, Леоне не остался в накладе: несмотря на плагиат, фильм принес ему мировую славу. В интервью он продолжал придумывать разные аргументы, например: «Куросава сам все заимствовал из американских детективов, так что я просто вернул историю на родину».

Песня «Come Together» (1969 г.)

Конечно, The Beatles не были первыми музыкантами, которые занимались заимствованиями – вспомним хотя бы Моцарта и историю с сонатой Клементи, которую автор «Реквиема» использовал в «Волшебной флейте». Но британские музыканты войдут в историю музыки и плагиата своим своеобразным достижением: впервые композиция, возглавлявшая хит-парад Billboard, была признана плагиатом.

Джон Леннон, к слову, никогда и не скрывал, что при написании «Come Together» вдохновлялся песней Чака Берри «You Can’t Catch Me», вышедшей в 1956 году. Но Моррис Леви, владелец звукозаписывающей компании Big Seven Music, у которой были права на песню «You Can’t Catch Me», видимо, посчитал, что такого признания мало, и подал на Леннона в суд. Дело тоже было решено во внесудебном порядке, и речь шла уже не о финансовой компенсации, а о, скажем так, творческой: Джон Леннон записал три песни из каталога Big Seven Music — Ya Ya (1974 г.), You Can’t Catch Me (1975 г.) и Angel Baby, что вышла уже после его смерти — в 1980 году.

Скульптура «Ряд щенков» (1988)

Что касается изобразительного искусства, то в нем дела обстоят еще интереснее: как оказалось, многие современные художники не чураются создавать свои становящиеся потом знаменитыми образы с чужих фотографий.

Так произошло в случае с Энди Уорхоллом, описанном выше: фотографу Линн Голдсмит удалось доказать, что основа для портретов певца Принса, созданных Уорхоллом по заказу издания Vanity Fair в 1984 году – это ее фотография для того же издания. Гонорар Голдсмитт тогда составил $400. После смерти Уорхолла его фонд выкупил эти картины, и в 2016-м году серия снова была опубликована в Vanity Fair. О Линн Голдсмитт при этом никто не вспомнил: ее фамилии не было среди авторов, и гонорара, соответственно тоже.

С какой формулировкой она выиграла дело у наследников Уорхолла? Было доказано, что у публикации была коммерческая цель.

Еще один художник, который решил превратить чужую фотографию в собственную «нетленку» — скульптуру, это Джефф Кунс. Как он позже объяснит в суде, он увидел где-то в аэропорту открытку, где симпатичная пара держит на руках восемь щенков, и решил сделать такую скульптуру. Но в этой ситуации, согласно концепции Кунса, совершенно другой смысл – не плагиат, а высмеивание такого рода искусства. «В лучшем случае это пародия на общество в целом» — сказал художник.

Фото: Amaury Laporte, via Flickr.

Но автор фотографии Арт Роджерс не согласился с таким подходом и подал иск о плагиате — $375 тыс. возмещения ущерба и $2,5 млн штрафа. Суд иск удовлетворил — правда, окончательная сумма компенсации неизвестна.