Ник Ромео – американский журналист и эссеист, специалист по Платону, постоянный автор журнала The New Yorker. Последняя его статья, в частности, рассказывала о то, каким образом современные философы могли бы составить конкуренцию психотерапевтам и коучерам. Новейшая его книжка под названием «Альтернатива» также посвящена поискам новых лазеек для людей, скажем так, философского склада, стремящимся к реформам мировой экономики.
С одной стороны, «Альтернатива» вписывается в длинный ряд современных пособий по капиталистическому детоксу. Из недавних работ такого рода можно вспомнить книгу Пола Поллмана «Абсолютно позитивные», повествующую о том, как выйти в плюс при отказе от болезненной фиксации на прибыли. Позитивная программа той книги с ее подзабытыми идиомами, вроде «добросовестного труда на благо общества», иногда подозрительно совпадала с советским Кодексом строителя коммунизма 1961 года. Впрочем, Поллман, в отличие от Ромео, сам весьма крупный бизнесмен – может себе позволить.
Ник Ромео, не будучи, очевидно, столь обеспеченным человеком, меньше грешит сентенциями из разряда «медитация и осознанность» — в книге даже не разу не использована аббревиатура ESG. Однако же и он отдает должное морализаторству — достаточно сказать, что «Альтернатива» начинается с пересказа назидательной притчи Льва Толстого 1886 года «Много ли человеку земли нужно?» Там, напомним, описывается мужик Пахом, который хотел прикупить по воле дьявола башкирские земли по тысяче рублей за день (сколько обойдешь) но надорвался от жадности и умер. В этом смысле Ромео пошел дальше Поллмана – тот по крайней мере не прибегал к аргументам от лукавого.
Но в остальном Ромео достаточно конкретен и документален. По сути, его книга – это набор ситуативных обманок мировой жабы. Он верит в этический прогресс и в то, что некая комбинация публичных и частных инициатив способна оказать очистительное воздействие на мировую экономику. Ромео обнаруживает в современном мире десятки опций восстановления экономической справедливости – от правительственных инициатив до самоорганизованных сообществ. Маленькие трагедии португальских пожарных, уволенных в пандемию испанских рабочих и недоданных чаевых создают довольно убедительную картину мира, где каждый может существовать и преуспевать вне неолиберальных экономических постулатов.
Ромео, в частности, пишет о климатическом финансировании в Осло как некой идеальной модели для всего мира, поскольку муниципальные органы отличаются большей гибкостью нежели федеральные. Город ежегодно тратит три миллиарда на закупку различных товаров и услуг и жестко следит за тем, чтобы все они были максимально экологичными. Частные школы обязуются кормить детей только вегетарианскими или рыбными обедами, из аэропорта с его неизбежными углеродными выбросами можно в качестве компенсации уехать на электротакси, парковка в городе для автомобилей на стандартном топливе становится дороже etc.
В главе о проблемах ложного ценообразования Ромео ссылается на доклад из журнала Nature 2021 года, из которого следует, что ни одна из тридцати с лишних существующих методологий по подсчету цен на продовольственные товары не соответствует реальному положению вещей. Глава посвящена инициативе голландского булочника, который задался вопросом, почему собственно вредный для здоровья и в производстве хлеб должен стоить дешевле экологичного, и пытался убедить правительство ввести более рациональную систему налогообложения и субсидий. Кроме того, он обнаружил, что возможная причина недоверия к эко-производству кроется в самом языке – в голландском слова «устойчивый» (duurzame) и «дорогой» (duur) звучат слишком похоже. Ромео вообще склонен ловить на слове. Например, когда в 2019 году председатель Федеральной резервной системы Джером Пауэлл заговорил о «естественном» уровне безработицы, писатель задался вопросом «а почему тогда не ввести в официальный обиход такие понятия, как естественный уровень голода или бродяжничества?».
Автор критикует слепую веру в незыблемость экономических законов и в то, что рынки всегда сами неизбежно приходят к равновесию. По его версии, будущие поколения будут рассматривать нынешние экономические модели примерно так, как мы сегодня оцениваем рабство. Он делает ставку на новое поколение экономистов, которые постепенно отходят от установок Милтона Фридмана и чикагской школы, делают ставку на альтруизм и кооперацию, а также задумываются о необходимости легкого государственного регулирования.
Он, в частности, пишет, что современная экономическая теория предполагает лишь два способа обуздать инфляцию – 1) повысить базовую ставку, что чревато рецессией и потерей рабочих мест 2) вообще ничего не делать. По его мнению, это устаревшие догмы, и он в свою очередь ссылается на скандальные теории молодой немецкой экономистки Изабеллы Вебер, которая выступает за контроль над ценами и сравнивает повышение ставки с затоплением всего здания водой вместо ликвидации локального очага возгорания. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, впрочем, охарактеризовал ее идеи словами «ниже плинтуса».
Ромео при этом не призывает к глобальному переустройству. В связи с его работой вспоминается еще одна недавняя книжка сербского экономиста Бранко Милановича «Капитализм и ничего больше: будущее системы, которая правит миром» (2019, перевод на русский — 2022). Речь в ней идет о том, что существующий порядок вещей по большому счету не имеет альтернативы, но допускает определенную коррекцию. Назвав свою книгу звучным словом «Альтернатива», Ромео, в сущности, приходит к тем же примирительным выводам, а стало быть, с точки зрения лагеря «ничего больше», его идеи неизбежно сталкиваются с обвинениями в утопичности и нежизнеспособности.
Критики пеняют на то, что Ромео воспевает преимущественно разовые и довольно розовые в своем прекраснодушии акции. Например, австрийский город Мариенталь с его проектом по обеспечению работой всех желающих так и остался несистемной инициативой в масштабах всей страны. Учитывая же любовь Ромео к Толстому, можно вспомнить известный разоблачительный эпизод из «Двенадцати стульев» (особенно в свете овощных обедов в норвежских школах) и реплику насильно обрекаемой на вегетарианство девушки Лизы — «попробовал бы он написать «Войну и мир», сидя на вегетарианских сосисках».
