Искусственный интеллект и угроза рабочим местам, которую он представляет, кажется совершенно новой проблемой. Профессор экономики MIT Дарон Аджемоглу и бывший главный экономист МВФ, профессор MIT Sloan School of Management Саймон Джонсон в колонке для Project Syndicate предлагают искать аналогии в работах Дэвида Рикардо — основателя современной экономической науки — который наблюдал за Британской промышленной революцией своими глазами. Эволюция его мышления, включая некоторые аспекты, которые он упустил, может многому нас научить.
Лидеры частного сектора в области технологий обещают нам светлое будущее с уменьшением стресса на работе, меньшим количеством скучных собраний, увеличением свободного времени и, возможно, даже универсальным базовым доходом. Но стоит ли им верить? Многие люди могут просто потерять то, что считали хорошей работой, и искать работу за более низкую зарплату. Ведь алгоритмы уже берут на себя задачи, которые обычно выполняли люди.
В своем эпохальном труде 1817 года «О принципах политической экономии и налогообложения» Рикардо положительно отнесся к машинам, которые уже трансформировали прядение хлопка. Следуя общепринятому мнению того времени, он заявил в Палате общин, что «машинами не уменьшается спрос на труд».
С начала 1770-х годов автоматизация прядения снизила цену на хлопок и увеличила спрос на дополнительную задачу — ткачество хлопковой пряжи в готовую ткань. И поскольку практически весь процесс ткачества выполнялся вручную до 1810-х годов, этот взрывной спрос помог превратить ручное ткачество хлопка в высокооплачиваемую ремесленную работу, занявшую несколько сотен тысяч британских мужчин (включая многих уволенных доиндустриальных прядильщиков). Этот ранний положительный опыт с автоматизацией, вероятно, сформировал первоначально оптимистичное видение Рикардо.
Но развитие крупномасштабных машин не остановилось на прядении. Вскоре паровые ткацкие станки начали использоваться на фабриках по производству хлопчатобумажной ткани. Больше «ручные ткачи» не могли зарабатывать хорошие деньги, работая пять дней в неделю в собственных домах. Вместо этого им приходилось бороться за пропитание своих семей, работая гораздо больше часов под строгим надзором на фабриках.
Тревога в обществе росла, на Севере Англии прогремели протесты, Рикардо передумали. В третьем издании своей влиятельной книги, опубликованной в 1821 году, он добавил новую главу «О машинах», где попал в точку: «Если бы машины могли делать всю работу, которую сейчас делает труд, спрос на труд бы не существовал». Та же самая проблема актуальна и сегодня. Захват алгоритмами задач, которые раньше выполняли работники, не принесет радости уволенным работникам, даже если они не смогут найти новые хорошо оплачиваемые задачи.
Большинство ремесленников-ткачей в 1810-х и 1820-х годах не пошли работать на новые ткацкие фабрики, потому что механизированные станки не нуждались в большом количестве работников. В то время как автоматизация прядения создала возможности для многих людей работать в качестве ткачей, автоматизация ткачества не создала компенсирующего спроса на труд в других секторах. Британская экономика в целом не создала достаточно других новых высокооплачиваемых рабочих мест, по крайней мере, до тех пор, пока не началось строительство железных дорог в 1830-х годах. Многие были вынуждены остаться в профессии, даже если заработки упали более чем в два раза.
Еще одна ключевая проблема, хотя Рикардо сам ей не уделил должного внимания, заключалась в том, что работая в жестких фабричных условиях, подчиняясь работодателю, ткачи становились маленькими шестеренками в «сатанинских мельницах» начала 1800-х годов. И такая перспектива их не прельщала. Многие ремесленные ткачи работали как независимые предприниматели, покупая хлопковую пряжу и затем продавая свои тканые изделия на рынке. Очевидно, они не были в восторге от перехода к более длинному рабочему дню, увеличению контроля, уменьшению автономии и снижению заработков (по крайней мере, по сравнению с расцветом ручного ткачества). В показаниях, собранных различными Королевскими комиссиями, ткачи горько высказывались о своем отказе принимать такие условия работы или о том, какой стала их жизнь, когда они были вынуждены (из-за отсутствия других вариантов) выбирать такую работу.
Современный генеративный искусственный интеллект имеет огромный потенциал и уже достиг некоторых впечатляющих результатов, в том числе в научных исследованиях. Он может быть использован для того, чтобы помочь работникам стать более информированными, продуктивными, независимыми и многофункциональными. К сожалению, кажется, у технологической индустрии другие цели. Как мы объясняем в книге «Власть и прогресс», крупные компании, разрабатывающие и внедряющие искусственный интеллект, в подавляющем большинстве случаев предпочитают автоматизацию (замену людей) и аугментацию (повышение производительности людей).
Это означает, что мы сталкиваемся с риском чрезмерной автоматизации: многие работники будут уволены, а те, кто останется работать, подвергнутся все более унизительным формам наблюдения и контроля. Принцип «сначала автоматизировать, а потом задавать вопросы» требует — и таким образом еще больше поощряет — сбор огромного массива данных на рабочем месте и во всех сферах жизни, что подвергает сомнению, возможность сохранения тайны частной жизни.
Такое будущее не является неизбежным. Регулирование сбора данных помогло бы защитить частную жизнь, а более строгие правила на рабочем месте могли бы предотвратить худшие аспекты наблюдения на основе искусственного интеллекта. Но более фундаментальная задача, напомнит нам Рикардо, — изменить общую картину об искусственном интеллекте. Вероятно, самый важный урок из его жизни и работы состоит в том, что машины не обязательно хорошие или плохие. Они уничтожают или создают рабочие места в зависимости от того, как мы используем их и кто принимает эти решения. Во времена Рикардо малая группа владельцев фабрик решала, и эти решения центрировались на автоматизации и максимальном сжатии работников.
Сегодня еще меньшая группа лидеров технологической отрасли, кажется, идет по тому же пути. Но фокус на создании новых возможностей, новых задач для людей и всеобщем уважении, обеспечит гораздо лучшие результаты. По-прежнему возможно иметь искусственный интеллект, ориентированный на работника, но только если мы сможем изменить направление инноваций в технологической отрасли и внедрить новые правила и институты.
Как и во времена Рикардо, было бы наивно доверять благосклонности бизнеса и лидеров технологической отрасли. Для того чтобы создать подлинную демократию, легализовать профсоюзы и изменить направление технологического прогресса в Британии во время промышленной революции, потребовались крупные политические реформы. С подобными вызовами мы сталкиваемся сегодня.
Copyright: Project Syndicate, 2024.
www.project-syndicate.org
