22 апреля исполнилось 300 лет со дня рождения Иммануила Канта. Маленький маг, как его называли в родном Кёнигсберге, откуда он ни разу в жизни никуда не выезжал, стал родоначальником немецкой классической философии. В некотором смысле мы до сих пор живем в мире, который придумал Кант (поэтому неудивительно, что некоторые до сих пор предпринимают попытки его закэнселить). Он говорил об ограниченности разума, и это в первую очередь касается его собственных книг, понять которые не всегда просто. Qalam.Global выбрал из его обширного наследия ряд наиболее отчетливых и частично вздорных сентенций — как говорится, немного нравственного закона вам в ленту.
О конце света
В ходе прогресса человеческого рода культура одаренности, умения и вкуса (а вследствие этого и роскоши) естественно обгоняет развитие моральности, и это обстоятельство является наиболее тягостным и опасным как для нравственности, так и для физического блага, потому что потребности растут значительно быстрее, чем средства их удовлетворения. Но нравственные задатки человечества, которые всегда плетутся позади…, когда-нибудь все же… перегонят ее… Исходя из наглядных доказательств превосходства нравственности в нашу эпоху по сравнению с предшествующими временами, мы должны питать надежду, что судный день, означающий конец всего сущего на Земле, скорее наступит как вознесение на небо, чем как подобное хаосу нисхождение в ад.
О мудрецах на Луне
Бывают и менее бурные и не столь распространенные склонности, которые при всем том обязательно ведут к безрассудствам; такова страсть к строительству, собиранию картин, библиомания. Человек с развращенными вкусами утрачивает свое естество и увлекается чем попало.
Противоположность безрассудному человеку представляет собой человек рассудительный; тот, кому вообще чуждо всякое безрассудство, мудр. Такого мудреца можно найти разве только на Луне… Ни к чему не восприимчивый человек огражден от безрассудства своей глупостью, но черни он кажется мудрецом. На корабле во время бури, когда каждый в страхе думал только о себе, Пиррон заметил свинью, спокойно евшую из корыта, и сказал, указывая на нее: «Таким должно быть спокойствие мудреца». Невосприимчивый человек — это и есть пирронов мудрец.
Об украшениях
Признаком грубого вкуса в настоящее время служит стремление носить как можно больше украшений; самому тонкому вкусу теперь свойственна простота.
О женщинах с бородой
Трудное учение или слишком отвлеченные рассуждения (даже если бы женщине удалось достигнуть в этом совершенства) сводят на нет достоинства, присущие женскому полу. Хотя они и способны ввиду их редкости сделать женщину предметом бесстрастного удивления, но они уменьшают силу тех прелестей, благодаря которым женщины имеют такую большую власть над другим полом. Женщине, у которой, как у г-жи Дась, голова полна греческой премудрости или которая подобно маркизе Шатле ведет ученый спор о механике, не хватает для этого только бороды — борода, быть может, еще отчетливее выразила бы глубокомыслие, приобрести которое стремятся такие женщины.
О неравенстве
Первый вид неравенства — это неравенство мужчины и ребенка, мужчины и женщины. Мужчина, так как он сильный, а они слабые, некоторым образом считает себя виноватым, если не пожертвует чем-нибудь в их пользу.
О медицине
При моей весьма чувствительной нервной системе медицина всегда для меня яд. Единственное, в чем я иногда действительно, хотя редко, нуждаюсь, если по утрам меня мучает кислотность, это пол чайной ложки настойки хинной коры, что я считаю значительно более действенным, чем все абсорбции.
О том, как важно быть довольным
Мыслящий человек испытывает печаль, которая вполне может привести его к нравственному разложению…, а именно к недовольству Провидением, управляющим ходом мировых событий…Между тем чрезвычайно важно быть довольным Провидением (хотя бы оно и предначертало нам столь трудный путь на Земле); этого мы можем достигнуть отчасти самоободрением в трудные минуты, отчасти же, если вместо того чтобы винить судьбу в наших злоключениях, мы будем приписывать их собственной вине, которая, может быть, является единственной их причиной, и будем искать помощь в самоусовершенствовании.
О воспитании
Противоестественно, когда человеку приходится проводить свою жизнь в том, чтобы учить ребенка жить.
О сексе в старости
Пожилая женщина, которая ведет себя в обществе скромно и приветливо, участвует в веселых и разумных беседах, с надлежащим тактом покровительствует развлечениям молодежи, сама не принимая в них участия, выказывает удовольствие и благосклонность к окружающему веселью, проявляя заботу обо всем, — такая женщина все еще представляет собой существо более тонкое, чем мужчина в таком же возрасте, и, быть может, даже более привлекательное, чем иная девушка, хотя и в другом смысле…
Старик, разыгрывающий из себя влюбленного, — это фат, а подобные же притязания старухи вызывают отвращение. Если мы ведем себя неблагопристойно, то в этом виновата не природа, а желание извратить ее.
О народах Востока
Если мы бросим беглый взгляд и на другие части света, то увидим, что самый благородный человек на Востоке — это араб… Он гостеприимен, великодушен и правдив, но его беседы и рассказы и вообще его чувства всегда смешаны с чем-то необычным. Его разгоряченное воображение рисует ему вещи в неестественном и искаженном свете, и даже распространение его религии было великим приключением. Если арабы представляют собой как бы испанцев Востока, то персы — это французы Азии. Они хорошие поэты, вежливы и обладают довольно тонким вкусом. Они не слишком строгие последователи ислама и соответственно своему нраву, склонному к веселью, позволяют себе довольно свободное истолкование Корана. Японцев можно было бы рассматривать как своего рода англичан этой части света, но только в смысле их твердости, переходящей в самое крайнее упрямство, их храбрости и презрения к смерти. Впрочем, у них явно мало признаков утонченного чувства. У индийцев преобладает склонность к гротескному, доходящему до эксцентричности. Их религия состоит из гротесков. Идолы чудовищной формы, бесценный зуб могучей обезьяны Ганумана, противоестественные самоистязания факиров (языческих нищенствующих монахов) и т. п. — все это в их вкусе. То, что женщина добровольно приносит себя в жертву на том же самом костре, который пожирает труп ее мужа, — это отвратительная нелепость. Каких только нелепых гримас не содержат в себе витиеватые и заученные комплименты китайцев; даже их картины гротескны и представляют странные и неестественные образы, подобных которым нет нигде в мире. Китайцы уважают свои церемонии за их весьма древнее происхождение, ни один народ в мире не имеет их столько, сколько этот.
О мнимом
Приличие есть мнимо-благородное; блеск есть мнимо-ложное; разукрашенное есть мнимо-прекрасное.
О пьянстве
Наклонность к выпивке не так низменна, как обжорство, ибо питие есть средство общительности и разговорчивости и содействует воодушевлению человека, и постольку его можно извинить; если же питие превосходит эту степень, то оно становится пороком пьянства. Поскольку, следовательно, пьянство основывается на общительном питии, то оно хотя и остается всегда скотским пороком, но все-таки не так презренно, как обжорство, которое еще много низменнее его, потому что обжорство не содействует ни общительности, ни оживлению тела, а просто обнаруживает животное начало. Питие и опьянение в одиночестве столь же предосудительно, ибо тогда отпадает та причина, которая незначительно возвышала его над обжорством.
О войнах будущего
Следует признать, что величайшие бедствия, терзающие благовоспитанные народы, — это последствия войны, а именно не столько последствия происходящей ныне или происходившей, сколько неослабевающих и даже беспрерывно увеличивающихся приготовлений к будущей. На это тратятся все силы государства, все плоды его культуры, которые могли бы употребляться для еще большего распространения последней; свободе наносятся во многих местах весьма чувствительные удары, и материнская забота государства об отдельных членах выражается в неумолимо суровых требованиях, которые оправдываются также интересами внешней безопасности. Однако эта культура, тесная связь общественных интересов для взаимного повышения благосостояния — разве могли бы они существовать, разве пользовалось бы население даже той долей свободы, которая, хотя и при весьма ограничительных законах, все-таки еще остается, если бы эта вечно угрожающая война не вынуждала верховных правителей государств к этому уважению человечества? Достаточно убедителен пример Китая, который после однажды действительно испытанного своего рода непредвиденного нападения не имел могущественного врага и в котором стерты всякие следы свободы. Итак, на той ступени культуры, на которой человечество еще стоит, война является неизбежным средством, способствующим ее развитию, и только при достижении (Бог ведает когда) законченной культуры постоянный мир мог бы быть для нас благотворен, и только при этом условии он был бы единственно возможен.
О женской хитрости
Женщина нелегко выдает себя, поэтому и не напивается допьяна. Она хитра, потому что слаба.
О смехе
Во всем, что вызывает веселый неудержимый смех, должно быть нечто нелепое (в чем, следовательно, рассудок сам по себе не может находить никакого удовольствия). Смех есть аффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто.
О нежности и страсти
Мужчину может сделать весьма привлекательным для прекрасного пола сильная страсть, женщину же делает привлекательной спокойная нежность.
О гении
Произведение гения (по тому, что в произведении следует приписать гению, а не возможной выучке или школе) — это пример не для подражания (иначе в нем было бы утеряно то, что в нем есть гений и что составляет дух произведения), а для преемства со стороны другого гения, в котором оно пробуждает чувство собственной оригинальности и стремление быть в искусстве свободным…
О прекрасном
Прекрасно то, что познается без (посредства) понятия как предмет необходимого удовольствия.
