“Магическое зацикливание” Аманды Монтелл: заметки о современной иррациональности
Американская писательница Аманда Монтелл написала новую книгу, в которой в остроумной манере рассказывает о различных когнитивных искажениях, которые определяют наше поведение. О книге рассказывает заместитель главного редактора Qalam.global Максим Семеляк.
Аманда Монтелл – 32-летняя американская писательница, лингвист, автор весьма успешной книги «Cultish» (2021) о том, как отправления различных культов переполняют нашу жизнь, и ведущая подкаста Magical Overthinkers. Ее новейшая книга «The Age Of Magical Overthinking» в некотором смысле продолжает исследование культовых практик в повседневности. Это, как гласит подзаголовок, «заметки о современной иррациональности», сборник остроумных наблюдательных эссе о различных когнитивных искажениях, будь то качественные расстройства памяти или просто въедающиеся в мозг рифмованные нелепости и прочие народные мудрости, которые так или иначе определяют наше поведение.
Жизнь в «шляпе волшебника»
Легко потешаться над конспирологами системы QAnon или адептами теории плоской земли, но на самом деле, по версии Монтелл, мы немногим лучше, поскольку сами давно живем в иллюзорном мире своих привычных, ни на чем не основанных убеждений и мелких верований, — как в шляпе волшебника. Разнообразные когнитивные искажения формируют некий дефолтный спиритуализм с его комфортными оправданиями — в самом деле, люди уже сами не замечают, как ссылаются в речи на ретроградный Меркурий или привыкают думать о применении ядерного оружия как о чем-то почти привычном и неизбежном.
Магическое мышление как таковое существовало всегда. Один из ключевых его принципов состоит в том, что некие внутренние помыслы, ощущения и прочие позитивные вибрации способны при известной интенсивности повлиять на окружающую нас реальность. Думай о хорошем – я могу исполнить, как гласила старая безобидная песня. Но теперь, по мнению Монтелл, мы вступили в фазу магического зацикливания (overthinking), когда наши внутренние суеверия сталкиваются с таким обилием информации, массовым одиночеством и сугубо «капиталистическим прессингом», что необходимо что-то с этим делать. Если у современного человека и есть какая-то миссия, то она состоит в том, чтоб разобраться с собственными заморочками в голове, заключает Монтелл. Можно было бы сказать «с тараканами», но подобный образ уже сам по себе подпадает под определение когнитивного искажения.
Тейлор Свифт и гало-эффект
Первая же глава книги посвящена гранд-даме современного человечества и настоящему когнитивному спецэффекту по имени Тейлор Свифт. Ее массовый культ – это классический случай гало-эффекта, когда первое восторженное впечатление от внешности или лихо пропетой песни формирует и раздувает дальнейший образ до безоговорочного принятия и обожествления, которого он (она), возможно, не заслуживает. Собственно глава так и называется – «Ты наша мама, Тейлор Свифт?».
Подобное явление описано в другой старой песне группы «Наутилус Помпилиус» про Алена Делона, который, в частности, не пьет одеколон (что ничем не подтверждено), а в целом олицетворяет собой небесный идеал. Современные технологии только усугубляют ситуацию. В песне про Делона лирическая героиня вполне отдает себе отчет в том, что «любовь – это только лицо на стене, любовь – это взгляд с экрана» и ее помешательство все-таки носит принципиально дистанционный характер. В случае со Свифт всегда есть шанс, что певица отреагирует, например, на твой коммент в инстаграме (что собственно нередко происходило в свое время), и этого откровения ты можешь ждать на протяжении жизни, поскольку согласно гало-эффекту, Свифт не может не ответить, ведь она же почти наша мать. При этом различные искажения имеют свойство пересекаться. Когда, например, описанный гало-эффект накладывается на эффект сверхуверенности в себе. Так, в 2022 году ,согласно исследованию Bloomberg, 98% учащихся в американских школах изъявили желание и сами стать «internet famous».
Ловушки любовных связей
В другой главе Монтелл описывает так называемую ловушку невозвратных затрат (sunk cost fallacy) на примере любовных связей – когда люди изо всех сил стремятся продолжать исчерпавшие себя отношения только потому, что однажды в них вложились душой и до сих пор тщетно ждут эмоциональных дивидендов. Попытка черпать удовольствие из прошлого, точнее из воспоминания о нем, вроде совместных фото, опять-таки глубоко иррациональна и никуда не ведет – отсюда и возникает набившая оскомину токсичность. Естественно, на стороне сохранности отношений играют различные социальные и этические институты. В сложившейся культуре разрыв, как правило, всегда несет негативную окраску – и это искажение многократно аукается хоть в проповедях, хоть в ромкомах. Но действительная причина заведомо обреченных, но длящихся связей, вероятно, в том, что нам попросту жаль потраченной когда-то сексуальной энергии и обидно признаться, что все было зря.
Для наших пристрастных отношений с прошлым Монтелл подобрала чеканный термин «порно-ностальгия» (нет, это не о страсти к винтажной порнографии, хотя и о ней тоже). Человеческий мозг странным образом склонен гипердраматизировать настоящее, превозносить прошлое и обесценивать будущее. Почти сладострастное убеждение в том, что уже и теперь все значительно хуже, чем раньше, а дальше будет хуже, играет очередную злую шутку с сознанием. Ностальгия с ее радужной ретроспекцией приводит все к общему знаменателю и, тем самым, обесценивает события прошлого. В итоге человек впадает в грех деклинизма, смысл которого передает опять-таки магическая присказка о более ярких окрасках травы и неба прошлого. Подобная вепонизация прошлого, в свою очередь, работает уже не только как расхожая маркетинговая уловка, но и как политическая стратегия, реализующая себя в самых разных обстоятельствах и выражениях, будь то «сделаем Америку снова великой» или «можем повторить».
Монтелл коротко замечает, что корни современной тревоги уходят в Средние века. Психическая неустроенность имеет религиозное происхождение, она обусловлена тем средневековым страхом перед адом, на который впоследствии наложились ценности Просвещения, заставляющие людей стать разумными и познающими субъектами. Но смычка ранимой средневековой души с просветительскими идеалами прогресса и гуманизма в итоге породила тот безотчетный экзистенциальный страх, который с нами по сей день. В пользу этой теории Аманды Монтелл может свидетельствовать опять-таки бытовое словоупотребление. Как правило, в любой непонятной ситуации для описания того или иного чуждого или пугающего явления мы почти подсознательно ссылаемся именно на Средневековье, будто бы на нечто хорошо знакомое нам и прожитое (и теоретически изжитое) нами. Мало кому при этом приходит в голову оперировать античными или ренессансным аналогиями.
Эффект IKEA
Одна из самых остроумных глав посвящена эффекту IKEA – когда лирическая героиня книги, чтобы воссоединиться с реальностью, по совету терапевта учится что-то делать своими руками и посвящает себя переделке разной мебели с помоек с последующей онлайн-перепродажей. Эффект IKEA – это когнитивное искажение, при котором человек, собравший что-то своими руками, начинает ощущать как собственную непомерную ценность, так и отчетливую принадлежность ко всему человечеству. Это блаженное ощущение, действительно, знакомо всякому, кто хоть раз сконструировал дома икеевскую этажерку или комод.
Подобная уловка, впрочем, появилась задолго до появления компании IKEA – Монтелл в книге ссылается на полулегендарную историю о том, как в 1947 году компания General Mills обнаружила падение спроса на готовые смеси для выпечки. Процесс готовки чересчур упростился, и домохозяйки массово впали в депрессию, перестав ощущать как собственную нужность, так и ценность собственно пирога. Тогда General Mills убрала ряд из смеси ингредиентов и взамен внедрило слоган «Добавь яйцо» — клиентки вновь почувствовали незаменимость, а бизнес вернулся к предыдущим показателям.
Разумеется, за самим принципом DIY («сделай сам») стоит куда более сложная и длинная история, которая никак не исчерпывается потребительскими сборками шведского мебельного конструктора. Тем не менее, это, конечно, весьма встряхивающее наблюдение. Получается, что вся контркультура конца прошлого века, которая преимущественно опиралась именно на эстетику DIY с ее самиздатскими фанзинами и самопальными музыкальными записями, все бесчисленные магнитоальбомы, микстейпы и коллажи – все это так или иначе можно считать отголоском банальной маркетинговой разводки, засевшей где-то глубоко в сознании. Собственно, что далеко ходить за прошлым веком — вся современная активность в TikTok с его роликами явление того же порядка. Добавь яйцо.
Рассуждая о человеческой иррациональности, Монтелл, очевидно, не претендует на лавры больших ученых, вроде недавно умершего психолога и экономиста Даниеля Канемана, на которого, конечно, впрочем, конечно, ссылается.
Ее книга – это легкое, ироничное, именно что летнее чтиво – вы не найдете тут графиков и диаграмм, список сносок достаточно щадящий, да и ссылки все больше на актуальные подкасты, нежели на Аристотеля с Марксом. Аманда Монтелл берет личным присутствием и говорит с читателем с позиций не терапевта, но пациента. Все описанные в книге когнитивные искажения – это в равной степени приключения ее собственного рассудка и тела. Так, о ловушке невозвратных затрат она рассуждает на примере отношений с мужчиной, в которые она вступила, будучи восемнадцатилетней, и выпитый не вовремя полубокал шампанского играет в ее построениях роль не меньшую, чем академические цитаты.
Учитывая сам предмет ее книжных изысканий, нельзя не отметить легкую ауру чисто бытового волшебства. Так, например, две недели назад мы писали здесь о растущем коллекционном спросе на кости динозавров. Стоило нескольку дней спустя открыть эту книгу наугад, как в ней немедленно обнаружился пассаж, где автор называет свой собственный вспыхнувший интерес к динозаврам единственным утешением в жизни. Что ж, если попробовать поискать вокруг примеры магического зацикливании в действии, то это, несомненно, был он.
