Алла Ильчун — первая «восточная звезда» Парижа 40–60-х годов XX века. Ее удивительную историю, в которой, как в причудливом узоре сырмака, сплелись Алматы и Харбин, судьбы белой эмиграции и мода эпохи new look, гламур и движение «Сопротивления», рассказывает проект Qalam.global.
Ее называли русской, иногда китаянкой или маньчжуркой. На самом деле отец Аллы был казахом и родился в городе Верном (Алматы) в 1897 году. Во французских документах он записан как Эжен, то есть Евгений, но сама Алла называла его Гуанхалом, что на казахском могло звучать как «Куантхан». Предполагают, что фамилию Ильчун следует произносить на казахском как «Елшын». Не исключено, что она связана с родом Алшын. Гуанхал, по всей видимости, принадлежал к зажиточной байской семье, поскольку получил неплохое образование, связанное с железнодорожным делом. Тогда такое могли себе позволить только очень обеспеченные казахские семьи. Благодаря образованию Гуанхал и оказался в китайском Харбине на строительстве КВЖД.
Здесь он познакомился со своей будущей женой, 16-летней девочкой Тамарой Михайловой из дворянской петербургской семьи, которая, как и многие беженцы из советской России, в 20-е годы оказалась в Харбине в эмиграции. Фактически Харбин тех лет — крупнейший русский город за пределами России. Здесь проживало до 100 тысяч эмигрантов, было открыто 26 церквей, работали русские школы и высшие учебные заведения.
10 декабря 1926 года у Гуанхала и Тамары родилась дочь Алла. Она росла в почти патриархальной атмосфере старой России, которая чудом уцелела в Харбине. Алла училась балету, свободно говорила на русском, французском, итальянском и английском языках, как было принято в семьях ее круга в прежней империи. Между тем Тамара стала оперной певицей, сопрано, и даже пела в Харбинской опере, но в 1932 году получила еще и диплом зубного врача. Вероятно, искусство не слишком могло прокормить в Харбине, перенасыщенном русскими звездами разного калибра. Но в 1935 году старая жизнь закончилась. Харбин был оккупирован Японией, и белая эмиграция отправилась в странствия по миру.
Гуанхал и его семья переехали в Шанхай. Оттуда Тамара и Алла отправились пароходом в Париж, а Гуанхал остался помогать другим беженцам с отъездом. Больше они не увидятся. Что стало с отцом одной из самых известных парижских моделей, неизвестно. Шанхай в те годы был совсем не похож на сияющий бастион современного китайского капитализма: грязный и вполне бандитский портовый город, полный беженцев и авантюристов всех мастей. Тамара и Алла вовремя покинули Шанхай. Уже в 1937 году Япония прекратила отправку пароходов из Китая.
В Париже Тамаре и 10-летней Алле пришлось очень непросто. Друзей у семьи не было, диплом харбинского дантиста в Париже никого не интересовал, зато пригодились семейные драгоценности и вокальные данные. Тамара поступила в Русскую консерваторию имени Рахманинова и вскоре стала довольно популярной артисткой в кругах русской эмиграции. Подобно выходцам из других эмигрантских семей, Алла в годы войны сражалась в рядах французского Сопротивления и даже участвовала в боях. В тяжелые годы ей, видимо, приходилось подрабатывать официанткой, секретаршей. Она уже прошла конкурс танцовщиц в известное парижское кабаре Лидо, но невероятный случай кардинально изменил жизнь 21-летней девушки.
В 1947 году она отправилась на кастинг в только что созданный Дом Кристиана Диора, чтобы поддержать свою подругу. Сама она в ту пору даже не помышляла о карьере модели. Но Кристиан Диор заметил именно Аллу и предложил ей контракт. Диора привлекли азиатские черты девушки: высокие скулы, миндалевидные глаза, брови вразлет. Все это сообщало Алле экзотическую новизну и какую-то потусторонность. А изящная талия в 47 см, женственная грудь (91,5 см) и точеная фигура (46 кг) выражали основную идею new look Диора: уставший от войны мир жаждал возвращения женственности, хрупкости и элегантности. О ней говорили: «диковинный цветок, экзотический фрукт», «безмятежная, загадочная, улыбчивая, неприступная», «гибкая и изящная, как лиана».
Дочь казахского железнодорожника стала первой в череде азиатских богинь, покоривших Париж только через десять лет, в конце 50-х. В 1947 году выбор Аллы еще был довольно дерзким поступком. Колониальные империи правили миром, а «превосходство белой расы» казалось чем-то абсолютно естественным. Но великий кутюрье и здесь оказался новатором, предчувствуя растущий запрос на разнообразие и равноправие в быстро глобализирующемся мире.
Диор говорил о своей музе: «Алла с ее таинственными восточными чертами лица обладает абсолютно европейской фигурой, доставшейся ей, очевидно, от русской матери. Поэтому любая модница, увидев на Алле понравившееся ей платье, может быть уверена, что и ей оно будет впору». Действительно, платья с плеча Аллы носили и ее подруга принцесса Маргарет, сестра королевы Великобритании Елизаветы II, и великая актриса Элизабет Тейлор.
Диор признавался, что именно Алла демонстрировала лучшие наряды его коллекций. Она «всегда дефилировала с невозмутимым и отстраненным видом». Историк моды Александр Васильев заметил: «Алла, безусловно, была первопроходцем. Ее раскосые глаза не только восхищали, но и заставили миллионы женщин удлинять разрез глаз, подрисовывая тушью стрелочки, ставшие модными в 1950-е годы».
Алла Ильчун сразу становится международной сенсацией. О ней с интересом пишут американские газеты, и уже в 1949 году она участвует в шоу американского модного магазина Macy’s в Нью-Йорке. С тех пор Алла — частая гостья показов в США и любимица местной публики, о которой, правда, она отзывается с царственным пренебрежением: «Американские мужчины невероятно скучны. Женщины же носят утягивающие корсеты и силиконовые вкладки для груди, а походка у них, как у футболистов… Во Франции мсье Диор такого бы не потерпел. У него особенные взгляды. Он предпочитает натуральную красоту». Эти слова говорят о смелости, даже дерзости Аллы, но и о ее наблюдательности и непосредственности — качествах, которые у нынешних моделей, порабощенных и обезличенных маркетингом, встречаются редко.
«Восточной богине» и «азиатской жемчужине» тогда это прощали. Мир хотел меняться и еще не научился обижаться по любому поводу. Алла становится завсегдатаем многих светских раутов, участвует в дефиле в Венеции, Флоренции, Лондоне, в Южной Америке, Стокгольме, Хельсинки, Лиссабоне, Северной Африке, Шотландии, Японии, Лос-Анджелесе, позирует знаменитым фотографам вроде Ричарда Аведона.
Диор внезапно умер в 1957 году, но Алла оставалась моделью его дома и при Иве Сен-Лоране и при его преемнике, Марке Боане. Жизнь манекенщицы в те времена была несколько иной, чем сегодня. Алла относилась к числу так называемых кабинных манекенщиц. Это были штатные сотрудницы в каждом Доме, которые в течение дня по нескольку раз устраивали показы для солидных клиенток прямо в гостиной Дома.
Таким манекенщицам надлежало говорить на нескольких иностранных языках. Вот когда традиционное дворянское воспитание пригодилось Алле. Большие же дефиле могли длиться по несколько часов (вместо 10–20 минут сегодня). Усталость, крайнее измождение и зверский аппетит — обычные спутники этой непростой профессии.
Но, разумеется, некоторой компенсацией за все эти неудобства было обожание мужчин. Алла неплохо в них разбиралась. Например, американские мужчины «так честны и прямодушны, что иметь с ними дело ни капли не интересно… Французы, напротив, ужасны. Им нельзя доверять. Они лицемерны и двусмысленны, но тем они и интересны. Они безупречно умеют врать… А хуже всего итальянцы, они самые интересные. Они совсем не умеют говорить правду. Они живут романтикой и создают невероятные истории сами о себе».
Едва начав карьеру у Диора, Алла встретила фотографа Роберта Капу, одного из основателей первого в мире фотоагентства Magnum. Их отношения, возможно, были самыми яркими в жизни Аллы, но пара, в который каждый был погружен прежде всего в собственное дело, была обречена. В 1953 году Алла вышла замуж за польского аристократа и тоже фотографа Мечислава де Дюльмена, от которого она в 1956 году родила сына Марка, ныне здравствующего. Брак, однако, оказался недолгим. Ее новым мужем стал Игорь Мухин, потомок белых эмигрантов и бывший танцор балета, с которым они поженились поздно, в 1980 году. Но незадолго до смерти Аллы и этот альянс распался. Успех у мужчин не всегда гарантирует безмятежное счастье.
Муза Диора скончалась 6 марта 1989 года и была похоронена на парижском кладбище Cimetière Parisien d’Ivry. А ее удивительную историю много лет спустя открыли миру Александр Васильев и Берлин Иришев, президент Ассоциации казахстанцев во Франции.
Что почитать
Александр Васильев. Красота в изгнании. — М., 2000.
Берлин Иришев. История Аллы Ильчун. — Париж-Алматы, 2019.
