Саммит БРИКС, который начался в Казани 22 октября, станет триумфом глобального Юга. А Казахстан на этом саммите сделает еще один шаг к созданию в Алматы регионального хаба ООН.
Заявление пресс-секретаря президента Казахстана Берика Уали о том, что Казахстан не планирует вступать в БРИКС, вызвало бурную реакцию в экспертном сообществе страны. Оно было сделано всего за неделю до саммита в Казани и прозвучало диссонансом на фоне заполнивших информационное пространство сообщений о грядущем рождении нового миропорядка с новой платежной системой на базе объединения БРИКС, куда со всех концов земли приходят заявки на вступление.
Заявление это интерпретируют с учетом сегодняшнего противостояния России и Запада, от которого наша страна пытается дистанцироваться. Говорят, что Казахстан не уступил давлению России, требующей присоединиться к БРИКС, или же, наоборот, уступил давлению Запада, запрещающего присоединяться. Попытки объяснить позицию Казахстана его национальными интересами встречаются редко и сводятся к тому, что ничего особо ценного и полезного для нас в этом БРИКС нет.
Дополнительный повод для комментариев и экспертных оценок дали приведенные пресс-секретарем аргументы в пользу отказа от вступления, невнятные и неубедительные – «с учетом многоступенчатого процесса рассмотрения вопроса о членстве».
Отметим, что практически такое же заявление официального представителя МИД Айбека Смадиярова, сделанное незадолго до начала саммита в Йоханнесбурге в августе прошлого года, особых волнений в экспертном сообществе не вызвало, хотя аргументы он привел практически те же самые, на фоне того же противостояния России и Запада. Тогда это заявление стало ответом на сообщение министра иностранных дел ЮАР о том, что у них лежат заявки на вступление от 23 стран, включая Казахстан.
Берик Уали и Айбек Смадияров отвечали на вопросы журналистов, опираясь на одну и ту же методичку МИД «Позиция Казахстана по актуальным международным вопросам». Это значит, что Казахстан свою позицию по вступлению в БРИКС сформулировал в МИДе, а затем согласовал в АП не позднее лета прошлого года, и с тех пор она не менялась.
ООН как внешнеполитический приоритет
На вопрос журналиста о том, какой же международной организации Казахстан отдает предпочтение, Берик Уали ответил, что президент наилучшей площадкой для обсуждения актуальных международных проблем, а также для строительства справедливого миропорядка считает ООН. Буквально на следующий день Касым-Жомарт Токаев, выступая на международном форуме в Астане (Astana Think Tank Forum), заявил: «Ключевыми элементами нашей внешней политики являются независимость, мультилатерализм, региональная стабильность и дипломатия. Поэтому мы решительно поддерживаем роль Организации Объединенных Наций как единственной универсальной организации, движущей силы глобального сотрудничества и прогресса». Вопросы участников форума, на которые отвечал президент, касались, случайно или нет, Центральной Азии и роли ООН в современном мире. Это дало возможность Касым-Жомарту Токаеву отметить возросшую роль нашего региона в международных делах, подчеркнуть еще раз незаменимость ООН и безальтернативность ее Устава.
Как известно, наша внешняя политика многовекторная. И если мы посмотрим на центральноазиатский и на ооновский векторы казахстанской дипломатии, то увидим, что в точке их пересечения находится инициатива президента Токаева о создании регионального хаба ООН по целям устойчивого развития для стран Центральной Азии и Афганистана.
Впервые предложение о создании регионального хаба ООН (тогда еще без упоминания ЦУР) в Алматы прозвучало в далеком 2011 году. С тех пор дипломатическая служба Казахстана методично работает над реализацией этой инициативы. В 2018 году в Алматы было открыто новое здание для представительства ООН и ее специализированных учреждений. В 2020 году Казахстан ратифицировал Конвенцию о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений ООН. В 2021 году после ухода американцев из Кабула именно Алматы приютил Миссию ООН по содействию Афганистану.
Для продвижения этой инициативы Казахстан использует все международные площадки, включая БРИКС. Например, 11 июня 2024 года в Нижнем Новгороде на встрече министров иностранных дел стран Диалога БРИКС+ к ней привлек внимание глава МИД Казахстана Мурат Нуртлеу в своём выступлении.
Можно с большой долей уверенности предположить, что именно продвижение идеи о создании в Алматы хаба ООН и станет главной целью поездки Касым-Жомарта Токаева в Казань и вероятной встречи с генсеком ООН Антониу Гутерришем. Некоторые утверждают, что с ООН связаны и личные планы казахстанского президента. Но тут мы уже рискуем вступить на зыбкую почву догадок и спекуляций.
От чего мы отказываемся?
Противопоставление БРИКС и ООН выглядит странно, учитывая то, что именно БРИКС сегодня выступает самым решительным сторонником Организации. Достаточно заглянуть в текст Второй Йоханнесбургской декларации, принятой по итогам прошлогоднего саммита, чтобы увидеть на каждой странице ссылки на ООН и ее Устав, слова про «центральную роль» и «краеугольный камень», то есть все то же самое, что говорит наш президент.
БРИКС был создан как альтернатива так называемому Вашингтонскому консенсусу, то есть тому набору правил, на которых, согласно условному Западу, и должен быть основан порядок в современном мире. Институт глобального управления, стоящий за Вашингтонским консенсусом – это G7, известный как «большая семерка».
В то же время на днях постоянный представитель Кубы при ООН заявил, что БРИКС может стать альтернативой международным финансовым институтам – Всемирному банку и Международному валютному фонду. А ведь ВБ и МВФ – это институты системы ООН. Представитель Ирана предложил создать в БРИКС специальную структуру для противодействия угрозам безопасности всех видов (экстремизм, терроризм, наркоторговля, киберпреступность и др.), причем в ООН уже есть соответствующие комитеты и управления. Так что аура альтернативности у БРИКС, конечно, есть, неважно, институтам ООН или G7. Добавим к этому сам факт проведения масштабного международного мероприятия с участием двух десятков глав государств на территории России, который опровергает тезис о международной изоляции. На этом фоне отказ от вступления в БРИКС действительно выглядит как геополитический выбор.
На самом деле у Казахстана с геополитическим самоопределением и цивилизационным выбором проблем нет. Нам денег не хватает. И потому нам был бы интересен Новый банк развития БРИКС с капиталом 100 млрд. долларов, созданный для инвестиций в инфраструктурные проекты. Можно было бы совместно с Китаем, Азербайджаном и Турцией решать вопросы развития Транскаспийского коридора, например. Оптимальным было бы присоединение к банку в качестве партнера по диалогу.
Что еще может предложить БРИКС? Конечно, дедолларизацию, то есть торговлю без использования доллара. В далеком будущем, возможно, появится единая валюта БРИКС, а пока страны-участницы переходят к торговле в национальных валютах. Например, вскоре после прошлогоднего саммита БРИКС в Йоханнесбурге Индия договорилась с ОАЭ о покупке нефти за рупии. Для Казахстана, как и для Эмиратов, нефть – основной экспортный товар. Мы продаем ее за доллары. Готов ли Казахстан продавать нефть за рупии или, допустим, за турецкие лиры? Вряд ли. Тем более, что значительная часть нефти, идущая из Казахстана на экспорт, принадлежит американским компаниям. При этом мы уже давно в торговле с Россией используем преимущественно рубли, в торговле с Китаем используем юани. Но это другое, это наши основные импортеры.
Посмотрим на ситуацию с другой стороны. Заинтересована ли Россия в том, чтобы Казахстан стал членом БРИКС? Заинтересована. В частности, Казахстан мог бы стать важным партнером России в создании зерновой биржи БРИКС. Среди сегодняшних стран-членов производителей зерна много, но чистый экспортер только один – Россия. Нужна ли нам зерновая биржа? Возможно, она помогла бы не только устанавливать более справедливые цены на зерно, но и предотвращать взаимные запреты на ввоз пшеницы, которыми сегодня обмениваются Астана и Москва. Впрочем, мы с Россией сможем договориться и без биржи.
В целом, у Казахстана нет таких вопросов, которые он не мог бы решить без членства в БРИКС. А статус и формат сотрудничества для стран не-членов пока не определен. Есть лишь формат участия во встречах «аутрич». Вот в этом формате мы и работаем. Если БРИКС предоставит новые возможности сотрудничества, мы ими воспользуемся. А вопрос о вступлении, как уже было сказано, пока не стоит. К тому же и нынешние члены БРИКС, как сообщил в июне по итогам министерской встречи Сергей Лавров, решили процесс расширения «поставить на паузу».
