Фондовый рынок живет по закону подлости: все плохое, что могло произойти, уже произошло

Как правило, рынки не предупреждают о том, что достигли низшей точки медвежьего рынка. Инвесторы, которым показалось, что они что-то услышали, когда JPMorgan Chase купил падший американский инвестиционный банк Bear Stearns в марте этого года, были разочарованы. Сейчас Dow Jones Industrial Average еще ниже, чем этой весной. Июнь стал для американского фондового рынка самым сложным месяцем с 2002 года. Сейчас основные индексы потеряли 20% по сравнению со своими пиковыми значениями — это официальная пограничная черта, за которой начинается территория медведей. Однако они не одиноки, по данным рейтингового агентства Standard & Poor’s, общая стоимость мировых фондовых рынков за месяц упала на 3 трлн. долларов, в частности, под влиянием падения развивающихся рынков на 10%.

Цены на акции падают на фоне ухудшения прогноза по четырем движущим силам, управляющим фондовым рынком: экономическому росту, росту прибылей, процентным ставкам и инфляции. На данный момент две первые силы ослабевают, тогда как вторые две, наоборот, набирают обороты. Это самая худшая из всех возможных комбинаций. Растущие цены на нефть и продукты питания раздувают инфляцию. Цены на нефть 2 июля закрылись на отметке $144.14 , поскольку неблагоприятные данные по объемам запасов наложились на опасения, что нарастание напряженности между Ираном и Израилем приведет к войне в Персидском заливе. Высокие цены на сырье также нанесли серьезный удар по странам-потребителям. Стоимость импортируемых товаров оказалась значительно выше, чем стоимость экспортируемых товаров. Это делает их намного беднее.

Последние шесть месяцев стали тяжким испытанием на прочность. Каково придется рабочим, когда их зарплата начнет расти медленнее, чем инфляция? Обяжут ли компании компенсировать инфляцию путем повышения зарплаты за счет рентабельности? Будут ли Центральные банки рассматривать высокие цены на сырье, как мимолетное явление, воздерживаясь от повышения реальной процентной ставки и наказывая, таким образом, приверженцев стратегии сбережений? Или они повысят ставки, рискуя столкнуть экономику в рецессию? Ничто из вышеперечисленного нельзя считать безболезненным исходом. Ситуация усугубляется кредитным кризисом. На самом деле, спасение Bear Stearns избавило финансовую систему от полного краха. Кредитные спрэды, которые измеряют переплату более рискованных заемщиков, упали с максимумов, достигнутых в марте, однако теперь они снова растут.

Ужесточение кредитных условий шло столь медленными темпам из-за образа жизни, которые вели банки до лета 2007 года. Во-первых, они вывели большую часть своей кредитной деятельности за пределы баланса, таким образом, займы выкупались специализированными структурами, так называемыми структурными инвестиционными компаниями (SIV). Когда рухнул рынок субстандартного кредитования, большая часть подобных займов вернулась в балансы банков. Во-вторых, банки связаны с компаниями обязательством кредитовать последних в случаях возникновения подобной необходимости. Когда исчезла возможность получения заемных средств из других источников, например, посредством векселей, обеспеченных активами, корпоративные заемщики с радостью воспользовались этой альтернативой. Таким образом, банки обнаружили, что их кредитные портфели растут гораздо сильнее, чем им того бы хотелось.

Теперь, наказанные огромными суммами, которые им пришлось привлекать, чтобы укрепить свои балансы, банки стали куда более разборчивыми и осторожными. По данным консалтинговой компании Absolute Strategy Research, доступность кредитов в Европе, как для потребителей, так и для бизнеса, достигла минимальных уровней с 2003 года. Главной проблемой финансовых рынков является то, что прочный круг, толкавший цены на активы вверх в середине десятилетия, остается таким же порочным, только раскручивается в другом направлении. Банки, как правило, выдают кредиты под обеспечение в виде активов и чаще всего ими являются объекты недвижимости. По мере роста цен на жилье стоимость обеспечения возрастает и банки кредитуют его владельца с большей охотой. Это позволяет покупателям взвинчивать цены еще выше. Но когда банки перестают выдавать кредиты, покупатели лишаются возможности покупать. Некоторые инвесторы даже вынуждены продавать, чтобы выплатить займы. Стоимость обеспечения стремительно падает, а банки сокращают число выдаваемых кредитов. Рынки оказываются парализованными, поскольку ни покупатели, ни продавцы не уверены в завтрашнем дне.

Поскольку цены на жилье падают в Америке, Великобритании, Ирландии и Испании, на повестку дня выходит тема эффекта благосостояния. Джордж Магнус, стратег из UBS, приводит в пример Финляндию и Швецию в начале 1990-х. Когда цены на жилье в этих странах начали падать, нормы сбережения подскочили на 12-14%. Аналогичное развитие событий в США и Великобритании просто убьет потребительский спрос и, соответственно, темпы роста ВВП на ближайшие несколько лет. До последнего времени показатели фактических розничных продаж оставались высокими, хотя отдельные сети переживают не лучшие времена (например, Marks & Spencer). А что касается компаний, то и им нет резона инвестировать, если банки отказываются кредитовать, а потребители покупать. Экспорт по-прежнему остается источником экономического роста, но лишь для некоторых стран и некоторых компаний, но не для мировой экономики в целом. Как говорится, пришла беда — отворяй ворота. Возможно, инвесторы и совладали бы с кредитным кризисом, если бы не высокие цены на сырье. Сейчас они не знают, какое из двух зол окажется меньшим: инфляция или рецессия. Скорее всего, хрен редьки не слаще. Очевидно, что у фондовых рынков впереди затяжной период ненастья и все, что остается инвесторам, — это надеяться, что что-то произойдет. Например, упадут цены на нефть.