Российская мифология оказалась тесно переплетена с Ордой, Казахстаном и Украиной
Если среднестатистическому россиянину, убаюканному воплями родного телевидения, сказать, что приговор государству, в котором он живет, уже подписан — и подписан не где-нибудь, а в Кремле, — он только саркастически усмехнется. Россия видывала и не такое. Войны, революции, смуты — что по сравнению с этим какой-то там украинский конфликт и западные санкции?
Но на самом деле такого, как сейчас, российское государство не видело никогда — и больше уже не увидит. Наступил тот самый момент истины, которого можно было ожидать с первых дней появления на карте даже не Российской империи, а Московского царства — и Россия этот экзамен на политическую зрелость не сдала.
Когда Владимир Путин вполне серьезно говорит об отсутствии в прошлом казахской государственности, он вызывает изумление у любого мало-мальски образованного человека — но только не у своего соотечественника. Образованный человек легко проведет линию от Монгольской империи к Золотой Орде, от Золотой Орды к Сибирскому ханству, от Сибирского ханства к Казахскому — и увидит, насколько ничтожно на этом фоне время русско-казахского сосуществования. Но россиянин, если ему вычертить эту линию, только хмыкнет, потому что даже Золотую Орду — не то что какое-то там ханство — государством не считает. Так, иго…
А почему? А потому, что россиянин не связывает историю собственной страны с Золотой Ордой и не видит, как из глубин ее государственности вынырнуло на свет Московское княжество. Нет, его государственная традиция совершенно иная, заученная со школьных лет: Киевская Русь — Владимирская Русь — иго — Московская Русь — Российская империя — СССР — Российская Федерация.
Но как возникла эта убежденность, существовала ли она в годы, когда Москва неразрывно была связана с Ордой, а Киев был одним из важнейших центров Великого Княжества Литовского? И тут нам приходится сделать не очень приятный для современных русских вывод. Они могут сколь угодно верить в то, что украинцев — им на погибель — выдумали австрийцы, немцы и прочие евреи. Но на самом деле это украинцы выдумали русских.
Все претензии московских князей на обширные земли в Европе, весь имперский миф, все это пышное титулование, вся эта готовность стать "третьим Римом" — все это базировалось на одном-единственном мифе — мифе Киевской Руси. Этот миф нашептывали князьям священники, приходившие с берегов Днепра. Его эксплуатировали придворные, появившиеся в московских коридорах после восстания Богдана Хмельницкого. Его приукрашали талантливые историки и уже Карамзин, сам выходец из ордынской знати, ткал это сказочное полотно, радуя глаз титулованных заказчиков.
Нельзя сказать, что в Москве сразу поверили в этот миф. Мучительное объединение церквей, Мазепа, уничтожение Сечи — все это были этапы унификации, сварки империи, кровавой и мучительной, — так что к началу ХХ века в России все уже верили, что Украина — это Россия и есть. А вот в самой Украине не верили.
Потому что сама Украина все это время оставалась страной крестьянской, к новой мифологии невосприимчивой — и вера немногочисленных больших городов не затронула ее сине-желтого моря. А урбанизация страны происходила уже в рамках УССР, оказавшейся временным компромиссом между империей и народом.
Весь ХХ век прошел в попытках русских доказать украинцам, что они русские, и в попытках украинцев отгородиться от чужого мифа. И когда были использованы все средства и стало ясно, что территория, воспринимавшаяся россиянами как сердце их имперских претензий, уходит к тем самым супостатам, из-под ига которых ее когда-то вызволили, территорию решили раскромсать.
Но на кого решили сделать ставку в этой последней битве с Украиной? На Крым и на то, что называют Новороссией, — то есть по сути на переселенческие территории, никогда не имевшие никакого отношения к русской государственной традиции. Крым — это Крымское ханство, его завоевание и усилия по изменению этнического баланса на полуострове в пользу переселенцев. Донбасс — это степи, в которых строили шахты и заводы, завозя на них новое население. И оказалось, что там, где оканчивается это население, завершается и российское влияние. И именно это не имеющее исторической традиции население и провозглашается в Москве "братьями" и "угнетаемым русским миром". А что же украинцы, что же русскоязычный Киев — мать городов русских, что же Чернигов и Полтава, без которых еще недавно не было ни имперского мифа, ни "русского мира"?
А они теперь "укры", "каратели", агенты Запада, замахнувшиеся на великую Россию. Ату их!
Так Москва сама обрезала ту пуповину, которая и делала ее не обломком Орды, а живым продолжением Киевской Руси. Так между русским и украинским народами пролегла переполненная трупами пропасть, которая, конечно, не помешает им спустя десятилетия примириться, как примирились, например, немцы и французы, — но уже никогда не даст возможности ощущать себя единым целым в цивилизационном смысле слова.
А это — и только это — на самом деле и означает окончательную гибель империи.
Публикуется с разрешения автора
