Владимир Тарнопольский: «Музыка – это не литература, не рассказ, не математика, не схема»

Известный российский композитор, заведующий кафедрой современной музыки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского, один из инициаторов создания новой Ассоциации современной музыки, ансамбля солистов «Студия новой музыки», а также Центра современной музыки Московской консерватории Владимир Тарнопольский провел в Казахской национальной консерватории имени Курмангазы творческий вечер. Задать вопросы композитору пришли не только студенты, но и преподаватели, а также просто поклонники таланта композитора.

Владимир Тарнопольский – известный как в России, так и далеко за ее пределами, современный композитор. Многие из его произведений стали настоящими открытиями в музыкальном мире последних тридцати лет и аккумулировали важнейшие тенденции современного искусства.

Как считают критики, в них соединились прошлое, настоящее и будущее; мифология и история; факты и предсказания; статика и динамика; разные виды искусства: литература, живопись, скульптура, музыка и театр. Каждое из них глубоко философично.

И многие из произведений композитора сопряжены с литературой. «Отзвуки ушедшего дня» написано по роману «Улисс» Дж.Джойса, «Кассандра» по греческому мифу, «Чевенгур» по произведениям А.Платонова, «Маятник Фуко» по одноименному произведению У.Эко, а «По ту сторону тени» в своей основе имеет притчу Платона о пещере и узниках, идеи Плиния Старшего о происхождении живописи из тени, а также тексты Леонардо, Данте, Ницше.

Во время творческой встречи было поднято много вопросов. В частности, много внимания было уделено музыке, как инструменту преобразования общества: «Я процитировал слова одного композитора, который оказал на меня огромное влияние, когда я еще учился. Так вот, он сказал о музыке так: новая музыка воспитывает новый слух, новый слух формирует нового слушателя, новый слушатель формирует новое общество, более гуманное справедливое, прогрессивное, открытое миру и способное на инновации. Если посмотреть на историю музыки сквозь эту призму, то это всегда было актуально», – считает композитор.

Кроме того, студентов интересовали и этапы творческого пути Тарнопольского.

Владимир Тарнопольский: «Мне повезло. В консерватории я занимался у двух замечательных преподавателей. По специальности я занимался у Николая Сидельникова и одновременно с ним на инструментовке у Эдисона Денисова. И когда я переходил из класса в класс, было такое ощущение, что из Антарктиды попадаешь на экватор. Настолько это были различные люди. Причем, различные во всем: в эстетических взглядах, взглядах на оркестровку, во вкусах. Знаете, это как сталь закалялась – либо уничтожало человека, либо делало его сильнее. Плюс мне очень повезло с преподавателем теоретических дисциплин. Юрий Холопов был самой настоящей энциклопедией по всем дисциплинам.

Когда я окончил консерваторию, мне опять же повезло, что мои еще студенческие сочинения включил в работу Геннадий Николаевич Рождественский – дирижер от Бога. По его дирижерской аппликатуре можно учиться. Она позволяет лучше понять музыку».

Впоследствии по заказу этого известного дирижера композитором были написаны опера-пародия «Три грации» на либретто К.М. Вебера, музыка памяти Д. Шостаковича, действо по прочтении музыкальных набросков М. Мусоргского и другие произведения.

После успешного дебюта в начале 1980-х годов едва ли не каждое новое сочинение Тарнопольского становилось ярким художественным событием. А в исполнении его музыки участвовали выдающиеся мастера — помимо названного Г. Рождественского, М. Ростропович, В. Гергиев, В. Юровский, А. Лазарев, В. Синайский, Н. Гутман, Ю. Башмет, И. Метцмахер, Р. де Леу, известные коллективы — Симфонический оркестр Баварского радио, EnsembleModern, Schoenberg-Ensemble, EnsembleReshershe, «Студия новой музыки» и др.

Владимир Тарнопольский: «В общем, все развивалось успешного до того момента, как я почувствовал, что я иду не туда, развиваюсь не в том направлении. Не в плане авангардизма, а в плане своей локальной стилистики.

Когда я стал изучать европейскую музыку, я понял, что я композитор пусть и из большого, но пресного пруда. И я страшно хотел постичь ту технику и эстетику. Причем, постигнуть не значит принять или подражать, но понять и найти себя. В 80-е годы, когда мы каким-то образом умудрялись доставать записи Штокхаузена, Булеза, Берио, Ноно, Кейджа и других авангардистов

Музыка – это не литература, не рассказ, не математика, не схема. Это ни то, ни другое, ни третье. Это звук, который воздействует на наши органы восприятия. И именно эта, я бы сказал, физиологическая сторона – самое главное. Все остальное – идеология, программность музыки – это уже надстрой».

Говоря о работе композитора, господин Тарнопольский заметил, что здесь, как и у врачей, главное правило – «Не навреди»: «У нас, композиторов 80-х годов привычным был некий программный стержень. Драматургия, сюжет, какая-то прямо воспринимаемая идея. В то время, как, к примеру, для немцев это было уже давно прожито и пережито. К чему я это веду. К тому, что эта идея обращения к языку привела меня к совершенно новому для меня периоду, где сонорные качества материала – звук, тембр, акустические качества – лежат в основе всего. Я работаю именно с ними.

Знаете, каждый композитор должен в первую очередь чувствовать звук. Когда я нахожу какой-то материал, который мне нравится, то пытаюсь вслушаться в него: куда он растет? Это как растение, которое само прорастает. Как узоры на морозном стекле – они сами растут по каким-то законам физики. Вот так же и я воспринимаю труд композитора: вслушиваться, всматриваться и главное, как у врача, не навредить. Звук сам покажет и структуру, и форму, и гармонию. Задача композитора поставить первоначальные условия, а потом уже следовать за звуком».

Кроме того, не обошли стороной и тему влияния языка на музыку, а также авангардизма: «Сонорные качества языка, его структура накладывают отпечаток на каждого человека. Это самая глубинная часть сознания. Мне кажется, что в сегодняшнем глобализированном мире как раз авангард остается единственным национальным репрезентантом. Смотрите, академическое искусство – это набор определенных и одинаковых для всех правил, соответственно, по большому счету, во всем мире одинаково. Причем, я бы его назвал не интернациональным, а скорее космополитичным. Поп-культуру очень хорошо иллюстрирует конкурс «Евровидение»: все поют на одном языке, у всех практически одинаковая манера исполнения, стандартный внешний вид, даже музыка в одном стиле. И ничего национального там нет. То есть поп-культура тоже космополитична. А вот авангард везде разный.

Причем, говоря «национальный», я имею в виду не этническую культуру. К примеру, корейские композиторы, которые учатся в Германии и Франции (а это очень разные школы), пишут немецкую и французскую музыку соответственно. На сегодня национальная культура – это не этническая культура, а ее парадигма».