Нобелевская премия. За что была вручена в этом году?

В последние годы решения нобелевского комитета по премии в экономике зачастую отражали актуальную социально-политическую дискуссию. В этом году эта тенденция выражается не так явно и скорее возвращает нас к поиску фундаментальных факторов развития. Поэтому премия была вручена «за исследования того, как формируются институты и как они влияют на благосостояние». Нобелевский комитет напомнил о корневых системных настройках, важных для определения вектора экономического развития.

Лауреаты премии Дарон Аджемоглу, Саймон Джонсон и Джеймс Робинсон являются многолетними соавторами и начиная с 2000-х годов написали ряд важных исследований. При этом Аджемоглу имеет широкий академический профиль, написав сотни трудов не только по институциональной экономике, но и по экономике труда, макроэкономике, политэкономии. В институциональной экономике ему и соавторам признание пришло за математическое обоснование того, что долгосрочное развитие и процветание стран можно объяснить в значительной степени качеством институциональной среды.

Why Nations Fail? («Почему одни страны богатые, а другие бедные»)

Оформив результаты своих исследований в книге «Why Nations Fail?» («Почему одни страны богатые, а другие бедные?»), Аджемоглу и Робинсон, как никто другой смогли популяризировать дисциплину институциональной экономики. В книге противопоставляются инклюзивные и экстрактивные институты. Первые определяют политические и экономические структуры, создающие условия для широкого участия населения в экономической жизни. Вторые – те, которые позволяют относительно небольшой группе элит извлекать ресурсы и богатства, оставляя «за бортом» остальную часть населения. Главная идея авторов заключается в том, что в экономическом развитии преуспевают только страны с первым типом институтов.

Книга стала абсолютным бестселлером благодаря доступному изложению результатов эмпирических исследований на исторических примерах. Так, возникновение двух типов институтов описывается через историю колониализма. Как объясняют авторы, формирование того или иного типа институтов обуславливалось изначальными условиями для массовой миграции. Двумя компонентами этих условий являлись эпидемиологическая среда и численность местного населения. При этом второй фактор влиял на вероятность вооруженных конфликтов и смертности из-за них. С другой стороны, многочисленность местного населения означало богатство природными ресурсами, а их малочисленность указывало на обратное.

Вследствие влияния этих компонентов зачатки инклюзивных институтов сформировались в североамериканских колониях. В них умеренный климат ограничивал смертность от болезней, а относительная малочисленность местного населения – от вооруженных конфликтов. Это благоприятствовало массовой миграции для освоения территорий для поиска и добычи ресурсов. При этом население образовавшихся поселений имело стимулы для самоорганизации, для эффективной экономической деятельности.

В то же время в тропических регионах другие изначальные условия способствовали формированию экстрактивных институтов. В условиях барьеров для массовой миграции освоение богатых ресурсами территорий осуществлялось через военные кампании, порабощение и эксплуатацию местного населения для вывоза добычи.

Другое интересное описание исторических процессов в книге касается различий в последствиях от реагирования на критические события через развитие инклюзивных институтов или сохранение экстрактивных. Для этого приводятся примеры влияния бубонной чумы на развитие Западной и Восточной Европы.

В частности, описывается, как в Англии последовавший дефицит рабочей силы подтолкнул крестьян к бунтам с требованием повышения выплат и предоставления больших прав, что в итоге расшатало основы феодальных устоев. В то же время в Восточной Европе землевладельцам удалось удержаться и затем усилить свою власть через дальнейшее закрепощение крестьян. Критическим различием была относительно большая многочисленность английских городов по сравнению с восточноевропейскими, где земельные владения феодалов были обширнее.

В результате, как объясняют авторы, после бубонной чумы в XIV веке в Англии появились зачатки инклюзивных институтов. Впоследствии это привело к возникновению класса предпринимателей буржуазии, который начал требовать больших политических прав и в итоге сверг абсолютизм три столетия спустя. Далее это способствовало формированию экономических институтов, защиты прав собственности, для стимулирования инвестиций, торговли и инноваций. Впоследствии это стало фундаментом для индустриальной революции в XIX веке, обеспечившей разрыв стран Западной Европы от Восточной с переходом в категорию развитых.

При этом авторы книги указывают, что экономический рост в странах с экстрактивными институтами обречен быть неустойчивым. Это связано с тем, что фокус на контроли власти элитами в этих странах приводит к недопущению креативных преобразований и, соответственно, ограничивает инновации и модернизацию, необходимых для устойчивого роста.

В своей книге «Why Nations Fai?» Аджемоглу и Робинсон признают, что не могут предложить конкретные рецепты для построения инклюзивных институтов. Вместо этого они предлагают базовые факторы, которые увеличивают вероятность успешного институционального изменения, такие как наличие:

• централизованного порядка для контроля над социальными движениями;

• политических институтов с минимальным уровнем плюрализма;

• институтов гражданского общества для координации требований населения;

• независимых медиа для повышения осведомленности и расширения прав и возможностей населения.

Несмотря на это, предложенная ими структура не дает четкого ответа на вопрос, как развивающимся странам переходить к инклюзивным институтам в краткосрочной перспективе. Это ограничивает потенциал институциональной экономики.

Работы других нобелевских лауреатов по институциональной экономике (Р. Коуз, Д. Норт и О. Уильямсон) предлагают более комплексное понимание роли институтов. Так, Д. Норт утверждал, что институты формируются для снижения трансакционных издержек в экономических взаимодействиях.

Такие издержки включают затраты на заключение, соблюдение и исполнение контрактов, которые возникают в экономических отношениях. Чем выше эти издержки, тем больше потребность в формальных правилах и структурах, упрощающих и удешевляющих выполнение этих действий. Соответственно, постепенное снижение этих издержек приведет к эволюции институтов.

Таким образом, основное упущение в работах Аджемоглу и его команды заключается в том, что они не учитывают эволюционный характер институциональных изменений, который подчеркивали Коуз, Норт и Уильямсон. Политические и правовые институты не требуют резких трансформаций для достижения успеха, а должны адаптироваться к экономическим и социальным условиям. Медленные, но устойчивые изменения, направленные на снижение транзакционных издержек, могут оказывать не менее значительное влияние на экономический рост и развитие.

Нобелевский комитет в этом году напомнил экономистам о фундаментальных факторах развития. Работы Аджемоглу, Джонсона и Робинсона предлагают интересный framework (структуру) для изучения этих факторов. Тем не менее для использования институциональной экономики не только для анализа, но и для поиска решений требуется более комплексное погружение в предмет.