Пока весь мир рассуждает о том, кто сбил малазийский самолет в небе над Донецком, на Ближнем Востоке разыгрывается страшная драма. Мы видим самое серьезное обострение арабо-израильского конфликта за последние 15-20 лет. Совет безопасности ООН выпускает резолюции одну за другой, но конфликт только усиливается и Ближний Восток, а с ним и весь мир вновь погружается в хаос.
Когда американские солдаты отпускали Абубакра аль—Багдади на свободу в 2009 году после четырехлетнего заключения, он сказал им: «See you in New York» (Увидимся в Нью-Йорке).
Вы спросите: Кто такой Багдади? А пора бы знать. Это халиф. Точнее, это лидер террористической исламистской группировки «Исламское государство Ирака и Леванта», созданной в 2004 году по указанию Усамы бен Ладена и вначале называвшейся «Аль—Каида в Ираке».
Так вот, сейчас последние два слова, Ирак и Левант, отброшены. Теперь группировка, бесчинствовавшая долгое время в Сирии, а сейчас вторгшаяся в Ирак, захватившая Мосул, Киркук и три самых крупных, заселенных суннитами провинций, наступающая на Багдад, называется просто «Исламское государство», ИГ.
Действительно, чего там мелочиться — Ирак, Сирия... Везде, где только можно на планете создать исламское государство — вот это цель так цель. И на захваченных землях провозглашен халифат.
Напомню, что этим названием, производным от слова «халиф», наместник руководителя мусульманской общины пророка Мухаммеда, именовалась великая империя, простиравшаяся в период своего расцвета от границ Китая на востоке до границ Франции на западе.
Разумеется, такой всемирный халифат никто уже не восстановит, и цель суннитских исламистов—джихадистов (от слова «джихад», под которым мусульманские экстремисты понимают только «священную войну», хотя Коран дает широкое толкование термина) более скромная: установить свою власть в ключевых странах исламского мира. Это, судя по всему, Саудовская Аравия (родина пророка), Пакистан, Ирак, Сирия, Палестина, Турция, Египет, Алжир. В этот список не входит Иран, шиитская держава, но зато идеологи исламизма включают в состав халифата многие земли, когда-то завоеванные арабами и исламизированные, включая Андалузию, Боснию, страны Центральной Азии (обычно звучит название «Бухара»), и не только.
Понятно, что перечисленные выше страны не могут быть объединены в каком-либо государственном образовании. В этом смысле мусульманское единство не более реально, чем арабское единство. Но если в этих странах будет установлена примерно одинаковая власть воинствующих, нетерпимых исламистов — это уже будет для многих мусульманских радикалов—фанатиков халифатом. Это будет шаг к осуществлению идеи утверждения ислама как доминирующей силы в мире — разумеется, под предлогом защиты исламских ценностей от растленного и нечестивого, но в то же время агрессивного Запада.
В чем значение провозглашения халифата? Во-первых, отныне «Аль-Каида» может считаться оттесненной на задний план, на задворки мирового джихадизма. Я имею в виду «центральную» организацию, все еще существующую под руководством Аймана аз-Завахири где-то между Афганистаном и Пакистаном.
В отличие от нее, ИГ смогла создать территориальный плацдарм, и не где-то в захолустье, а в самом центре самого беспокойного региона мира. Багдади уже называют новым бен Ладеном. Во-вторых — что гораздо важнее — это событие знаменует начало открытой широкомасштабной геополитической конфронтации между суннизмом и шиизмом.
Взаимная неприязнь двух толков ислама длится тринадцать столетий, но в течение многих веков она ограничивалась обоюдным сдерживанием двух империй, Османской и Персидской, затем настал период борьбы за освобождение от западного контроля, и вот сейчас два конкурирующих исламизма, представленные в государственном плане прежде всего Саудовской Аравией и Ираном, возможно, находятся на пороге настоящей конфронтации.
И в-третьих, только сейчас джихадизм приобретает подлинно глобальный характер. Ирак и Сирия — это лишь один фронт, а посмотрим на Пакистан, где суннитские боевики безжалостно убивают шиитов и только что атаковали крупнейший в стране аэропорт; на боевиков Аш-Шабаб в Кении, две недели назад убивших полсотни мирных граждан; на убийц из «Аль—Каиды на Аравийском полуострове», расстрелявших в июне автобус с медицинским персоналом; на злодеев из нигерийской исламистской группировки Боко Хаарам, убивающих людей без счета и похитивших недавно сотни школьниц; на афганских талибов, отрезавших указательные пальцы со следами чернил у пожилых людей, осмелившихся пойти голосовать на президентских выборах. Это ведь все один и тот же феномен, одна порода людей; с наиболее мягкой разновидностью их я однажды встречался.
Это было 20 лет тому назад в Намангане (Узбекистан), там меня познакомили с людьми, которых называли «ваххабистами»; на самом деле ваххабиты — это одна из сект суннитского толка ислама, отличающаяся особой нетерпимостью. И вот, что я услышал: «Мы сначала создадим исламское государство в Ферганской долине, потом во всем Узбекистане, в Казахстане, а затем — взгляните на карту, далеко ли до Татарстана?»
Бред, абсурд? Да, но ведь есть немало людей, готовых за такие идеи убивать и умирать...
По своему типу мои собеседники ничем не отличались от тех своих единомышленников, которые разрушали нью-йоркские небоскребы, устраивали взрывы в лондонском и московском метро и мадридской электричке. Мировоззрение, идеология, целеустремленность, решительность, нетерпимость и беспощадность — все то же самое. Одна и та же порода людей. При этом обязательно надо подчеркнуть — со всей возможной силой — что точно так же, как абсолютно непозволительно смешивать ислам — как религию, цивилизацию, образ жизни — с исламизмом, злокачественным наростом на теле этой религии, так и недопустимо, даже преступно было бы ставить знак равенства между словами «мусульманин» и «исламист-джихадист».
На свете почти полтора миллиарда мусульман, а боевиков, террористов, наверное, меньше одной десятой одного процента. Но большинство людей этого не знают, отсюда отвратительная исламофобия.
