О ситуации в финансовой системе страны, БТА и Альянс банках, а также о положении в строительном секторе «Къ» рассказал председатель правления фонда национального благосостояния «Самрук-Казына» Кайрат Келимбетов.
– Кайрат Нематович, так что же на самом деле произошло с финансовой системой Казахстана, которую еще не так давно называли «лучшей в СНГ»?
– Наверное, нужно вернуться в ситуацию в 2004-2007 году, когда все говорили: вот в Казахстане самая лучшая финансовая система в СНГ. Самая, как сейчас принято говорить, крутая профессия – банкиры, производящие деньги из-за рубежа миллиардами. Не менее популярная профессия строителя, точнее, девелопера, которые берут эти деньги под сумасшедшие проценты и строят дома и продают квартиры. Сначала эти квартиры стоят $800 за квадратный метр, потом – 1000-1500, а потом уходят резко за 2000. И вроде бы ниже, чем $2000 за квадратный метр, как-то строить не престижно, а продавать – тем более. Население же эти квартиры покупает в январе, в марте перепродает, и опять покупает новые. То есть по сути занимается спекуляцией на рынке недвижимости. И все совершенно довольны сложившейся ситуацией.
Нельзя сказать, что мы этого не замечали. Если вы помните, мы (в 2004 году МЭБП – «Къ») приглашали гарвардских профессоров, которые давали рекомендации правительству, семинары проводили, в СМИ выступали с заявлениями, что «мыльный пузырь» раздувается, экономика перегревается. И что при таком темпе роста «мягкой посадки может не получиться». Все это в общем-то экономическая классика. А в ответ нам говорили: «Это не экономика, а у вас в голове перегревается».
Если честно, мы сами к этой ситуации тоже подходили теоретически. Мы себя спрашивали: «Вдруг в Нацфонде истощатся деньги? Или вдруг все попросят назад кредиты?». И сами же себе отвечали: «Ну кто будет сразу все просить назад? У нас такие продвинутые и динамичные банки…» Это было общее убеждение. И мы сами себя убеждали, что приведенная выше ситуация совсем уж гипотетический случай. Все шло хорошо до 2006 года, банки и строители заработали баснословные деньги, все сливки сняли. Все, кому надо и не надо, накупили всего и за границу вывели. Плюс – заняли еще большие деньги.
Опять же инвестировали их большей частью не в Казахстане. То есть привлекали под риск и суверенный рейтинг Казахстана, но инвестировали не в свою страну. Речь не о том, что Россия – неправильное место для инвестиций, но, по моему мнению, инвестиции в любую другую страну должны регулироваться гораздо строже.
Это было ровным счетом до середины 2007 года, когда начались первые звоночки по поводу того, что не все в порядке в банковском королевстве.
– Тогда, как помнится, банкиры начали активно апеллировать к обществу и правительству и практически закрыли кредитные линии для отечественного бизнеса…
– Правительство тогда уже в принципе чувствовало, что этот вопрос начинает тревожить. В сентябре 2007 года началась массовая паника у наших банкиров. Они тогда обратились к президенту с просьбой предоставить $10-15 млрд, иначе они «упадут». Когда стало понятно, что $15 млрд им никто не даст – поменялась аргументация. Приблизительно это звучало так: «Ладно, у нас нет проблем, но поскольку мы занимаемся возвратом кредитов (а пик выплат пришелся на 2007, 2008, 2009 годы), то вы дайте денег, чтобы финансировать МСБ, индустриальные проекты и стройку». Сложилась классическая ситуация кредитного кризиса, то есть банки перестали кредитовать экономику.
Было принято решение добавить ликвидности в финансовую систему страны, и тогда мы первые свои программы запустили. Для МСБ было выделено $400 млн через фонд «Даму», который, в свою очередь, банкам под проценты дал денег. Это был первый транш, наш первый опыт, может быть, не совсем удачный. От 3-го транша он отличался тем, что мы тогда не регулировали маржу банка. И банки выдавали эти кредиты, начиная от 17% до 25%. Они, на деле, по нашим программам выжимали из клиентов последние соки, так как им нужна была валюта, чтобы отдавать долги.
Второе направление господдержки – недвижимость. Мы (Фонд «Казына» – «Къ») не очень хотели связываться с недвижимостью. Но раз было принято решение и нам поручили – мы создали следующую схему: «Казына» выставляла обусловленный депозит в банк, соответственно, этот депозит направляли на кредитование достройки в Алматы и Астане. Смысл этой схемы был в том, что если что-то случается по этой программе со строительными компаниями, то нас это не интересует. И банк должен вернуть депозит. Тогда мы так понимали эти риски.
Третье направление – рефинансирование индустриально-инновационных проектов. У банков тогда была куча проектов, в общей сложности они где-то на $3 млрд дали нам заявок и БРК на $350 млн их рефинансировал.
Вот это первые три программы поддержки ликвидности финансового сектора. В 2007 году первый миллиард долларов отправили на эти цели в соотношении 400-400-200.
В 2008 году еще выделялось на МСБ (второй транш) и на стройку. И в итоге сама госпрограмма стоила чуть выше $2 млрд. Хотя с помощью правительственных трансфертов и регионов общая сумма составила $3-4 млрд. Это был первый ответ государства банкам: «Уважаемые, давайте шире рассматривайте проблему и дайте нам более четкое обоснование, чего вы хотите. Мы МСБ, стройку и индустриальные проекты поддержали, но от этого проблема банков не решилась». На самом деле, у них стремительно ухудшался кредитный портфель. Это был 2007 год.
2008 год прошел в атмосфере всеобщей нервозности, и инфляция была, по-моему, около 20%. И, в общем, мало, кто представлял, что происходит в мире. А наше как бы официальное понимание было, что кризис только внешний. Например, нашим банкам перестали рефинансировать их кредиты.
Но на самом деле все это было не так. Ведь если говорить откровенно, то с чего началась проблема 2007 года? Оттого, что в финансовой системе, прежде всего, в банковской, сложилась пирамида: берешь за рубежом один кредит, не можешь вернуть – берешь еще один кредит, закрываешь первый, и так далее… Это могло бы продолжаться вечно, если бы западные банки, их риск-менеджмент не оценил бы ситуацию как «все, попали».
– То есть риск-менеджмент казахстанских банков «проспал» или по причине квалификации не сумел правильно оценить ситуацию…
– Думаю, что в 2004-2007 годах риск-менеджмент наших банков провалился. Кстати, как и по всей системе. Это в тех финансовых институтах, которые давали кредиты. Провалился и в тех банках, которые выдавали кредиты здесь. Провалился в рейтинговых агентствах, которые тогда присваивали безумные рейтинги, в аудиторских компаниях, которые выписывали хорошие отчеты. В финансовом надзоре тоже. То есть вся эта система, называемая корпоративным управлением, и которая должна была предупредить развитие такой ситуации, провалилась.
Однако это не снимает ответственности с отечественных финансистов, так как количество наделанных долгов перевалило разумные пределы. Например, «Казкоммерцбанк» уже заплатил $4,5 млрд за 2 последних года, и собирается платить еще. БТА должен свыше $13 млрд. Только с января по март 2009 года казахстанские банки заплатили $1,5 млрд. Ну, какой банк выдержит такое давление?
– Но ведь существовали же органы финансового надзора?
– Вы знаете, совершенно не оправдывая регуляторов, хочу сказать, что есть понятие контрцикличности работы финансового надзора. В периоды экономического бума, скажем, голоса банкиров и строителей решали в 2004-2007 годах больше, чем голос финансового надзора или каких-то правительственных структур, которые за это отвечали.
Это очень важно сегодня понять. Так как меня чрезвычайно беспокоит то, что, вот когда пойдет Кашаган, опять пойдут доходы и опять будет рост, и надзор могут перестать слышать. То есть мы можем наступить на те же самые грабли, которые сегодня проходим. Нам необходимо извлечь урок из этого кризиса и сделать правильные выводы.
Скажем, что сделали в Турции после банковского кризиса в начале 2000-х годов, когда им пришлось занять у МВФ десятки млрд. долларов. Они усилили финансовый надзор и сегодня у них регулятора все боятся. Неважно: кризис, бум… – регулятор приводит всех в чувство. Создана очень мощная система предварительного, превентивного контроля. Всегда все следят: заняли, передали, куда направили, какая ситуация, начислили провизию или не начислили и т.д…
А у нас, кроме того, была еще одна проблема. Дело в том, что во многих банках Казахстана, более детально могу говорить про БТА и Альянс банк, акционерами, топ-менеджерами и членами совета директоров были практически одни и те же люди.
– А как так получилось?
– Наверное, из-за недостаточной требовательности. По БТА банку органы финансового надзора постоянно требовали раскрыть имена конечных бенефициарев, и тех, кто является владельцами банка. Но, признаюсь, до сегодняшнего дня я так и не знаю, кто был истинным акционером БТА банка.
Неформально мы располагаем определенной информацией, но, как говорится, официально это к делу не пришьешь. А когда акционеры выступают в роли «сам себе режиссер», то объективно наступает конфликт интересов. Не могут одни и те же люди сами себе и кредиты выдавать, и одновременно контролировать свою деятельность.
Главный урок этого кризиса, по моему твердому убеждению, для финансового сектора Казахстана состоит в том, что в банковской системе должен быть жесткий надзор и полностью исключен конфликт интересов. Должно быть четко прописано и проартикулировано – кто за что отвечает.
Ведь у нас даже норма о том, что государство может принять меры в случае если акционеры, менеджеры и совет директоров доводят банк до искусственного банкротства, появилась лишь в конце 2008 года. Не дают полной защиты и общепринятые международные нормы и стандарты.
– Насколько ситуация в БТА банке в части выдачи кредитов типична для банковской системы Казахстан?
– Вы знаете, ситуация достаточно типична для всех банков. Хотя в законе четко написано, что исключается выдача кредитов связанным сторонам. Но мы сейчас видим, что и в БТА и в Альянс банке эта схема активно использовалась.
Так из кредитного портфеля БТА банка в 6 млрд. долларов на СНГ около 85% были инвестированы в девелоперские проекты в Москве и области и выясняется, что это большей частью были связанные кредиты.
Получается, что люди сами выдавали себе кредиты, уводили деньги, активно лавировали между надзорными инстанциями, а по сути, действовали фактически бесконтрольно. Именно это обстоятельство и привело к тому, что в БТА образовалась дыра порядка $8-10 млрд.
Когда мы выявили этот факт в феврале месяце, то перед нами встала дилемма: помогать банку или банкротить.
В банке находилось более $2 млрд только депозитов населения, на него приходилось 25% платежной системы страны. И вообще, когда падает пусть один, но крупнейший банк, это, по сути, грозит банкротством всей банковской системы.
Правительство приняло решение о вхождении в капитал банка, на наш взгляд, единственно правильное решение в той ситуации, и поручило ФНБ стать акционером банка. В результате в БТА было вложено 212 млрд тенге.
Причем, если говорить совсем откровенно, то 99% людей в банковской среде не поддерживали решения о сохранении БТА. Их логика в общем-то несложная. Первые не хотели, чтобы поддерживали их конкурентов. Ведь по позициям на рынке – в рознице, в строительстве – БТА серьезно конкурировал с остальными финансовыми структурами. Вторые сомневались в том, что стоит ли брать на себя такую ответственность, как быть дальше и что с ним потом делать?
Кроме этого, существовал стереотип, если банки упадут, то государство не будет за это отвечать. Но, замечу, когда падает такой крупный банк, то $13 млрд долгов так просто из песни не выкинешь. Придут кредиторы и будут судиться, и это будет не липовый иск со стороны каких-то мифических акционеров, а серьезный такой иск, от которого никуда бы мы не делись и все равно эту тему обсуждали, при том что у нас не было бы возможности восстановления средств, и возник бы вопрос – из каких ресурсов все это покрывать?
– Кайрат Нематович, как выглядит сегодня ситуация в БТА банке, учитывая крайне негативные показатели годовой отчетности и в целом в банковском секторе Казахстана.
– Есть две хорошие новости для БТА.
Во-первых, если пройдет успешная реструктуризация, то есть шансы на оздоровление. Государство вложило определенное количество денег, и в результате сегодня банк устоял. Хотя всю весну БТА страшно штормило. И когда встал вопрос о реструктуризации – в среде профессиональных финансистов это вызвало бурю самых разных эмоций. Принимая такое решение, мы учитывали, что с той стороны находятся умные люди, у которых к нам претензий на 13,5 млрд. Понятно, что и сами инвесторы и их поведение очень разное. Например, одному инвестиционному банку мы погасили 300 млн, а через две недели они нам говорят: «А по долгам будущих годов тоже сейчас отдайте». То есть началась игра, кто, кого первый напугает. А по сути, логика проста – я первый попросил, значит, первый и получу свои деньги, если случится банкротство.
Кстати, если случится банкротство, скажем, Альянс банка, находящегося в процессе реструктуризации, то по ликвидационному балансу каждый кредитор на долг в $1 получит 3 цента. А в случае с БТА даже по 1 центу не получается – ноль. Поскольку при банкротстве по закону существует своя очередь: депозиторы и т.д. – кредиторы в целом это прекрасно понимают. То есть на самом деле в банкротстве никто не заинтересован. Единственное, в чем была причина акселерировать этот долг, наличие так называемых кредитных свопов.
В конце концов, было принято решение не платить основной долг, а платить лишь проценты по нему. Сейчас БТА решил с 23 июля прекратить и выплату процентов по БТА. Сумма там не очень большая – $40 млн, но БТА прекращает выплаты.
Кроме того, мы активно работаем с рядом консультантов, как Лазард и UBS, с которыми очень долго изучали все доставшееся нам хозяйство. Чем больше изучали, тем больше приходили в ужас от состояния кредитного портфеля. Возникает еще одна проблема – из чего возвращать?
Естественно, все западные кредиторы говорят, раз банк ваш, то деньги из бюджета давайте. Мы говорим, sorry, вы давали кредиты вот этим товарищам, ваш риск-менеджмент работал? Работал! Вы думали? Думали. И куда смотрели и почему эти сделки так оформлены, а другие – так. Тогда давайте сделаем следующим образом, все, какие деньги есть возможность вернуть у БТА, собираем в одну кучу, считаем – сколько денег надо. И начинаем идти обратным счетом. А для того, чтобы этот процесс не превратился в мордобой, создаем комитет кредиторов, зовем туда самые респектабельные уважаемые банки, и вы уже сами между собой договариваетесь.
Например, тем, кто купил наши евробонды, предложим опцию с дисконтом, будем покупать сразу за наличность. Например, Альянс банк объявил, что у него дисконт 77,5%, то есть на вложенный доллар возвращается 22,5 цента.
Другим, например, так, сокращаем наполовину долг, но продляем срок погашения на несколько лет. Третьим – платим 100%, но например через лет 15-20. А так же вариант с возможной конвертацией долгов в акции банка.
Понятно что на все эти предложения реакция у разных кредиторов различная. Одни готовы забыть про казахский банк, как страшный сон. Они все равно перепродали свои кредитные риски, поэтому все, что они от нас получат, это уже плюс.
Другие говорят, ну как же так, мы – пенсионный фонд, мы не можем списать эти убытки. Верните сто процентов и нам нужны гарантии, что через пусть длительный срок вы вернете деньги.
Третьим предлагаем, вариант, как в Альянс банке, который уже заявил, что готов конвертировать долги в до 33% своих акций. Добро пожаловать в ряды акционеров, где помимо «Самрук-Казына» будут крупные мировые финансовые структуры.
Такая же схема может быть предложить и по БТА. В идеале, по окончанию реструктуризации, у БТА могут сложиться очень хорошие показатели по внешнему долгу. Одновременно БТА займется реструктуризацией собственного кредитного портфеля. Так банк назначил
Lovells юридическим консультантом по вопросам возврата активов.
Мы хотим сегодня объединить два процесса — реструктуризацию долга и восстановление активов. То есть кредиторы тоже должны быть заинтересованы в том, что возврат активов идет по прозрачной схеме. На сегодня эксперты оценивают, что получится вернуть, вероятнее всего, не более 20% активов группы БТА. Но если сумма будет свыше 20%, например, 50%, то разница в 30% будет делиться пополам между банком и кредиторами. Сам же возврат скорее всего будет не ранее чем через 3 года, после соответствующей исково-претензионной работы. Потому что это в основном проекты на территории других стран.
Теперь – о сроках. По Альянс банку — с середины сентября — это подписание документов, turn-sheet, то есть когда каждый акционер выбирает свою опцию: «мне наличность, мне продлить, мне акции», а потом с этого момента в течение 6 месяцев идет settlеment — оформление юридическое, это серъезная работа.
По БТА, думаю, до конца августа мы получим предварительное согласие от кредиторов и к середине сентября подпишем меморандум о взаимопонимании, затем согласно процедурам, через 1,5-2 месяца подпишем более детальное соглашение, где будет определено, какой вариант реструктуризации выберут для себя кредиторы. И где-то в марте месяце будут завершены все эти процедуры. Это достаточно быстрые сроки.
Комитет кредиторов в первый раз собрался 23 июля. Сейчас они взяли тайм-аут. Но 18 августа в Алматы состоится встреча представителей комитета кредиторов с руководством БТА Банка, которое представит им на рассмотрение два документа: стратегический бизнес-план и план по восстановлению активов группы «БТА». Затем встретятся с надзорными органами в лице АФН и Нацбанком, где постараются понять – насколько велика вероятность закрытия банка со стороны этих органов. Потом будут общаться с ФНБ «Самрук Казына», как с основным акционером БТА на предмет, будем ли мы продолжать дальнейшую поддержку банка. После этого, надеюсь мы выйдем на окончательные переговоры по реструктуризации.
— А вы будете продолжать поддерживать банки?
— Мы являемся их акционерами, и, конечно, на данный момент их поддерживаем. Но нельзя исключать и другой вариант, в случае, если не удастся достичь соглашения с кредиторами о реструктуризации или если Правительство не будет согласно с предложениями о реструктуризации комитета кредиторов. В этом случае больше помогать банку никто не будет и АФН вполне может его закрыть. Но финансовая система страны не пострадает, поскольку за весну из БТА было выведено более $1 млрд депозитов, то оставшийся миллиард вполне возможно будет закрыть из фонда гарантирования депозитов. То есть вкладчики не пострадают, а только кредиторы.
Кстати, если бы «Самрук-Казына» в свое время не разместил в БТА депозиты нацкомпаний, входящих в его состав, он просто рухнул бы. Сейчас де-факто, уникальность ситуации в том, что ФНБ является вторым крупнейшим кредитором всей банковской системы после внешних кредиторов, поскольку на конец февраля через Фонд в экономику Казахстана, в том числе и в банки, было направлено около $13 млрд.
В целом же, ситуация в финансовой системе остается достаточно напряженной и количество плохих долгов у банков будет увеличиваться к концу года и это потребует более жестких регулятивных мер.
Проблема еще и в том, что никто до сих пор не начал признавать убытки. Когда кто-то болеет — надо очиститься, вывести все токсичное из себя. В этом смысл преодоления кризиса. Все что можно списать, очистить — и начать новую жизнь. У нас же пока никто ничего не списывает.
И пока никто ничего не будет списывать, неясно будет какова в целом ситуация в системе. Вот по двум банкам — БТА и Альянс банку сейчас идет очень четкая картинка. Менеджеры полностью владеют ситуацией: кто вернет, кто не вернет долги, какие активы.
И так должно происходить повсеместно. Понятно, что когда банки начнут списывать активы, то капитал у них будет уменьшаться и уменьшится рыночная доля. Но, надо понимать, что банки в целом уже не в той рыночной ситуации, что была ранее. После кризиса, наверняка в страну, придут крупные иностранные банки. Уже появился Юникредит. Сбербанк присутствует, Корейский банк есть. Будет жесткая конкуренция. Как следствие банки, у которых долги и плохие кредитные портфели, потеряют свою привлекательность.
Но при всем этом стратегически мы должны сделать все, чтобы сохранить отечественные банки. Это не протекционизм, это реальное понимание ситуации в нашей стране. Отечественные банки нужны, в первую очередь чтобы финансировать диверсификацию, малый бизнес. А значит нужно показывать убытки и списывать. Как раз эти стресс-тесты и показали бы ту реальную картину, которая в целом сложилась в системе. Это касается не только банковского сектора, но и строительных компаний. Они ведь тоже все полуживые, на самом деле.
И эти две системы финансовая и строительная сильно связаны. Потому что строительные компании заложили все в банках. Если не достроят, то у них залоги — ноль, если у них залоги ноль, то это значит «все попали», в т.ч. банки.
Другая проблема – социальная. В сложившейся ситуации завязано очень много граждан нашей страны – так называемых дольщиков. Ведь строительные компании брали кредиты не только от банков, но и от населения. Это долевое строительство. Если банк, в который люди отдают свои сбережения, особым образом регулируется государством, то стройкомпании собравшие деньги за квартиры контролируются и регулируются недостаточно.
Сейчас вышла новая редакция закона о долевом строительстве, но он нисколько не решает саму проблему долевого строительства! Ведь что такое долевое строительство? Если у вас есть деньги, вы можете на рынке просто купить эту квартиру. Или заняли – и купили, это ипотека. Если у вас не хватает денег — опять же заняли, подождали и купили в кооперативном строительстве, но не в долевом. Но это не рискованные схемы, как в долевом строительстве, где механизм долевого строительства – раскручивающая спираль перегрева на рынке недвижимости.
Почему люди участвуют в долевом строительстве? Потому что в январе они покупают квартиру условно за 100 тенге, а в декабре продают за 200, а то и в несколько раз дороже. То есть люди не стройкой занимались, не жилье для жизни покупали, а просто зарабатывали на этом деньги.
В новой редакции закона говорится, что теперь те, кто собирают деньги, должны положить их на специальный счет, который никогда никто не сможет снять или обналичить… Вы в это верите? Все мы знаем, что сможет и убежит. Люди у нас изобретательные. Поэтому, мое глубокое убеждение: долевое строительство в Казахстане нужно вообще запретить.
Это я говорю ответственно, как менеджер, и от лица компании, которой поручено достроить те самые замороженные стройки в Астане и Алматы, в т.ч. объекты с участием дольщиков.
— Продолжаются ли переговоры со Сбербанком по вхождению в БТА, и не пропало ли у него желание вести переговоры после опубликования финансовой отчетности БТА-банком?
— Переговоры продолжаются, но «кота в мешке» мы продавать не собираемся. Мы показываем реальную, пусть и потенциально плохую картину. Нам важно иметь такого партнера. Сбербанк – это серьезный институт, который находится в первой двадцатке банков мира и первой пятерке в Европе.
С другой стороны, считаю, что нам есть, что предложить потенциальным партнерам. В целом, уровень банковских работников Казахстана очень высокий, возможно, исключая риск-менеджмент и отдельных руководителей. У нас внедрены передовые технологии, новые банковские продукты, люди хорошо обучены. Кроме того банковский кризис, который мы преодолеваем – это такой беспрецедентный опыт, который ни за какие университеты не пройдешь. Мы выйдем из кризиса, вынесем свои уроки и готовы ими делиться.
Другая сторона вопроса – это интеграция. Начиная с 1994 года, наш Президент говорил: «ЕвразЭс, ШОС, Таможенный союз». Наконец это случилось. Ясно, что системы наших стран должны быть интегрированы. Поэтому мы будем только приветствовать появление в Казахстане такого крупного игрока. Ведь очень много российских компании имеют бизнес в Казахстане. И если покупка состоится, то это будет, по сути, первая реальная интеграционная сделка между финансовыми системами России и Казахстана.
Помимо всего, Сбербанк поддержал нас с БТА в самый серьезный момент, поэтому моральное право быть первым у него есть. И мы это признаем. Это и есть реальные партнерские отношения. Представитель Сбербанка постоянно работает в головном офисе БТА, изучает ситуацию, и когда закончится реструктуризация, мы предложим Сбербанку конкретный вариант и конкретные цены.
— Предлагался ли вариант обмена акций БТА на акции Сбербанка, поскольку у Сбербанка существует резерв в виде нераспространенной части пакета акций?
— Рассматривался и предлагался, правда, не совсем в таком виде. Мы предложили часть пакета приобрести за деньги, а оставшийся опцион, приобрести путем обмена акциями между БТА и СБ РФ. Для нас в свою очередь супервариант — владеть акциями Сбербанка, которые реально котируются на всех российских биржах и являются лидерами биржевых торгов.
— Кайрат Нематович, в конце июня вы вошли в состав наблюдательного совета Сбербанка, в качестве независимого директора. В этой связи, что вы будете советовать по БТА?
— Советовать буду честно, но, поскольку по этому вопросу у меня возникает конфликт интересов, официально я голосовать не буду.
Кайрат Келимбетов, Председатель Правления АО «ФНБ «Самрук-Казына»
Родился 28 января 1969 в г. Алма-Ате.
В 1993 году окончил МГУ имени М.В. Ломоносова, специальность – математик.
В 1996 году окончил Институт рынка при Казахской государственной академии управления и Национальную высшую школу государственного управления при президенте РК.
В 1998 году Джорджтаунский университет в г. Вашингтон Соединенных Штатов Америки.
Трудовую деятельность начал в 1993 году в качестве аспиранта, ассистента КазГУ им. Аль-Фараби.
В 1996 году работал Старшим экспертом Высшего экономического совета при президенте Республики Казахстан.
С 1997 года – заместитель директора, директор департамента Агентства Республики Казахстан по стратегическому планированию.
В 1998 году назначен заведующим отдела социально-экономического анализа Администрации президента Республики Казахстан.
С 1999 по 2001 год – Председатель Агентства Республики Казахстан по стратегическому планированию.
С 2001 по 2002 год – первый вице-министр финансов.
С 2002 по 2006 год – министр экономики и бюджетного планирования.
С 2006 по 2008 год осуществлял трудовую деятельность в должности Председателя Правления АО «ФУР «Казына».
С января по октябрь 2008 года – руководитель Администрации президента Республики Казахстан.
С октября 2008 года является Председателем Правления АО «ФНБ «Самрук-Казына».
