«Во время землетрясения в Алматы я не хотел бы находиться в новом здании»

Президент японской проектной компании «Канецу» Казуо Ватанабэ приезжал в Алматы в конце апреля для работы над частным проектом – одна из казахстанских компаний решила построить специализированный центр для занятий традиционным японским боевым искусством – кендо (фехтование на мечах). Но в интервью, которое г-н Ватанабэ дал «Къ» за три дня до первомайского землетрясения, речь шла не об утонченных развлечениях самураев – проектировщик с тридцатилетним стажем и член Японской государственной комиссии по сейсмостойкости зданий счел своим моральным долгом поделиться опытом строительства в сейсмоопасной зоне, а также своими тревогами в связи с увиденным в Казахстане.

– Ватанабэ-сан, Вы на протяжении десяти лет работаете с Казахстаном по различным проектам. Как, на Ваш взгляд, подготовлен к землетрясениям Алматы – мегаполис, расположенный в самой сейсмоопасной зоне Казахстана?
– Мне не хотелось бы выглядеть невежливым, но в Алматы, на мой взгляд, вопросы сейсмостойкости используют как яркую вывеску – ею машут, ее выставляют вперед, но очень мало конкретной работы. Конечно, может, я не знаю многих вещей изнутри, но визуально, если судить по тому, что я вижу, то есть, наблюдая конструкции и сам процесс строительства – все говорит о том, что до сейсмостойкости здесь далеко. В случае мощного землетрясения многие объекты будут разрушены.
Когда я 10 лет назад впервые прилетел в Алматы, я вообще подумал, что, наверное, в этом городе не бывает землетрясений. Но когда узнал, что всего век назад здесь было землетрясение магнитудой 8,4 балла, то был просто в шоке.

Ну, наверное, глубина залегания эпицентра большая, не менее 100 километров, и поэтому мало что доходит до поверхности, подумал я. Но оказалось, что глубина залегания при последнем крупном землетрясении, разрушившем город, была всего 20 километров. То есть это было практически поверхностное землетрясение, и, значит, город находится в зоне максимальных повреждений! Судя по записям, тогда здесь не было многоэтажных домов, но даже практически одноэтажная деревня была полностью разрушена, что свидетельствует о повышенной катастрофичности здешних землетрясений. На фотографии я видел гигантские разломы на поверхности земли, таких не бывает даже в Японии.

Возможно, беспечность связана с тем, что не осталось людей, которые помнят, как это было в 1911 году. Но государство должно более ответственно подходить к этим вопросам, и экстренно принять меры для того, чтобы максимально обезопасить людей. Я не говорю, что не делается совсем ничего – если сравнивать, то сейчас дело обстоит лучше, чем 10 лет назад, но далеко от того, что нужно.
Конечно, я нахожусь только на этапе сбора информации о том, как Казахстан подходит к сейсмике. Но уже то, что я вижу, вызывает опасения, в том числе, и подход к косвенной сейсмической безопасности, то есть к укреплению окон, крыш, дверей и так далее.

Когда я приезжаю в Алматы, я не останавливаюсь в отелях или новых домах. Я снимаю верхние угловые квартиры в домах советской постройки. Они выглядят, конечно, ужасно, но кажутся мне более сейсмостойкими. Если начнется землетрясение, я предпочел бы находиться в них, а не в новых зданиях.

– Но все эти новые здания прошли государственный сейсмический контроль и получили разрешение на эксплуатацию.
– У меня нет уверенности, что все расчеты делаются корректно. Дело в том, что в Японии – ввиду того, что там часто трясет – все расчеты проверены практикой, и мы точно знаем, стены какой толщины сколько баллов выдерживают.
Кроме того, я не уверен, что все рекомендации ваших сейсмологов неукоснительно выполняются – просто исходя из того, что я вижу. А то, что я вижу, мне не нравится. Скажите, в Казахстане часто бывает, чтобы и проектировала, и строила одна и та же компания?

– Да, в крупных компаниях есть проектные подразделения.
– Возможно, причина в этом. Понимаете, есть такая человеческая черта, присущая нашему виду – стремление рационализировать свои усилия. Если один человек и создает, и продает, он всегда заинтересован в том, чтобы подешевле сделать и подороже продать. Поэтому для безопасности строительства всегда необходимо, чтобы был независимый третий эксперт, который принимает решение.

– А разве такой третьей стороной не может быть государство?
– Государство часто выступает в роли заказчика, то есть тоже может быть заинтересовано в удешевлении строительства. Поэтому в Японии, например, надзорные функции законодательно жестко закреплены за проектировщиком. Проектировщик следит за всем процессом строительства, пока не завершено возведение скелета здания, и имеет все полномочия, чтобы, в случае возникновения каких-то сомнений, остановить стройку. И потом, в течение 10 лет после сдачи объекта в эксплуатацию, он несет ответственность за его безопасность и сейсмостойкость, потому что именно на этапе проектирования закладывается надежность. Ну, может, это – японская специфика, поскольку строители у нас, как правило, работают качественно.

– Ватанабэ-сан, весь мир был потрясен японской трагедией и восхищен самообладанием граждан вашей страны. Однако последствия произошедшего оставляют мало места для оптимизма – если уж в одной из самых высокотехнологичных и «наукоемких» стран мира природные катаклизмы уносят такое количество жизней…
– Я – не сейсмолог, а лишь специалист по сейсмостойкости зданий, поэтому то, что я сейчас скажу – мое личное субъективное мнение.
Действительно, потери огромные – 14 тыс. тел обнаружено, и еще столько же пропавших без вести, то есть тех, чьи тела унесло в море. При этом от самого землетрясения погибло не более 5% жертв. 95% приходится на цунами – людей просто смыло гигантской волной. Наверное, вы знаете, что территория, по которой прошло цунами, равна по площади такому государству, как Голландия.

Толчок был максимально возможный по международной шкале МСК – 9 баллов, а энерговыделение в 1000 раз превысило то, что было зафиксировано во время землетрясения в Кобе в 1995 году. Но мало этого – вызванное им цунами значительно превзошло все прогнозируемые масштабы. В самых сумасшедших наших прогнозах мы делали расчеты на высоту волны в пике 10 метров. Реальное цунами с легкостью перешагнуло этот порог.
Дело в том, что цунами имеет весьма сложную специфику, которая плохо поддается точным расчетам и прогнозам. Так, самое мощное (до японского) землетрясение произошло в прошлом году в Чили – магнитудой 8,8 баллов. Японские специалисты, используя самую современную технику, спрогнозировали тогда цунами высотой 2 метра. Однако цунами, которое обрушилось на 11 островов и побережье, оказалось высотой лишь полметра, и количество жертв от него было минимальным. После этого был еще ряд землетрясений, когда цунами оказывалось меньше ожидаемого. И люди расслабились.

В Алматы цунами не бывает, поэтому здесь можно избежать множества жертв, просто качественно строя и проводя работы по сейсмоукреплению уже построенных зданий.

Но пока я не вижу настоящей работы в этом направлении. Я задаю вопрос – в Казахстане были землетрясения? Они говорят «да». Я спрашиваю – в Казахстане будет землетрясение? Говорят «да». Тогда соответствуют ли ваши здания предполагаемому землетрясению? Этот вопрос остается открытым. Но если есть опасная ситуация, если есть намерение ее понять и исправить, то, наверное, должен быть кто-то, кто должен эту работу направлять. Наверное, это должно быть государство, потому что проблема требует комплексного решения. В Казахстане, на мой взгляд, надо одновременно поднимать строительную науку, проектирование и подумать о том, что делать после землетрясения.

– Насколько я знаю, вы консультировали на предмет сейсмоукрепления несколько алматинских школ и больниц.
– Да, мне дали две школы, две больницы и музыкальную школу. Но после того, как я осмотрел две школы, к моим консультациям потеряли интерес.

– Почему?
– В Японии нормативы для таких объектов постоянно обновляются. То, что я видел в алматинских школах – это просто поза-поза-позапрошлые нормативы, примерно 60-х годов прошлого столетия. Если бы это было в Японии, я сказал бы – сносите и стройте новые. Средства, выделенные властями на сейсмоукрепление этих объектов, очень невелики. С моими предложениями компания могла сработать практически без прибыли.

– Наши сейсмологи предлагают запретить строительство в Алматы зданий выше 20 этажей, утверждая, что высотное строительство здесь наиболее опасно.
– Амплитуда колебаний высотных зданий в Токио, где очень много небоскребов, достигала 10 метров, но они не получили заметных повреждений.
Это – вопрос не этажности, а подхода. Префектура Ниигато, где расположен мой офис, очень похожа на местность, где расположен Алматы. Там редкая для Японии комбинация природных сложностей – сочетание ветровой, снежной (до 6 метров снега зимой) и сейсмонагрузки, что требует очень профессионального проектирования. Мы занимаемся проектированием всего комплекса инфраструктуры курортной зоны префектуры – гостиниц, лыжных трасс, магазинов, жилых домов. Все построенные мною здания выстояли, некоторые получили незначительные повреждения – цунами до нас не доходят. Но много старых зданий было разрушено.

– Как Вы сами пережили мартовское землетрясение?
– Эпицентр находился в 350 километрах от Юдзавы, где я живу. В этот раз было длительное колебание, и по волне я понял, что произошло что-то колоссальное. До нас дошло примерно 2 балла. Однако первый мощный толчок вызвал серию меньших землетрясений практически по всей Японии. Так, в Чуэцу на протяжении 30 дней ежедневно происходило до сотни толчков, максимальная магнитуда составляла 6 баллов. Весь этот месяц люди не возвращались в свои дома, а жили в школьных спортзалах (они в Японии максимально усилены и являются местом сбора людей во время землетрясения) и обрели странную способность – чувствовать толчок за 3–5 секунд до его начала.
В Юдзаве в течение месяца произошло около 1000 толчков. Так что я тоже научился чувствовать землетрясение за несколько секунд до его начала, но вряд ли такое ясновидение может кому-то помочь. Наши сейсмологи могут предсказывать землетрясение за 10 секунд и утверждают, что пока это максимально возможный срок точного прогнозирования.

– Наши сейсмологи утверждают, что частые толчки небольшой силы снимают напряжение, и, тем самым, дескать, снимают опасность мощного землетрясения. Но ведь Японию регулярно трясет…
– В Юдзаве три года назад было землетрясение в 7 баллов и потом трясло еще 30 дней. Наши сейсмологи сказали: все, ребята, весь стресс выдуло, теперь 50 лет можете спать спокойно. Результат вы знаете.

– В Алматы многие с опасением относятся к строительству метро и вообще подземных комплексов. Как выдержали последнее землетрясение подземные сооружения в Японии?
– В Токио метрополитеном исполосована вся подземная часть города. Подземная физика немного другая – пустоты, как правило, колеблются вместе с твердью, и, если нормативы соблюдены, больших разрушений не происходит.

– В Алматы строительные компании могут по желанию проводить виброиспытания своих новых объектов. Практикуется ли это в Японии?
– Я слышал, что после этих испытаний объект сдается в эксплуатацию. Но так делать категорически нельзя! В Японии дом, который прошел вибротест, ломают и на основании теста строят новый. Потому что есть такое понятие, как усталость материала – сейсмостойкость сооружения после прохождения теста снижается вдвое. Скажем, если дом прошел тест на 6 баллов, произошла деформация скрытых узлов, и теперь здание выдержит только 3-балльное землетрясение.
Впрочем, в Японии и нет особой нужды в вибротестировании – все новые материалы, новые технологии проверяют реальные землетрясения, на основе последующего анализа пересматриваются нормативы.

– Какие уроки извлечены из последнего землетрясения?
– Лично для меня самый большой урок – надо что-то пересматривать в нашем отношении к атомной энергетике. Дело в том, что все, что касается сейсмики, на Фукусиме-1 было спроектировано великолепно. Более того, все сейсмические системы оперативно включились и начали свою работу по переводу станции на безопасный режим. Но пришла волна и просто физически унесла эти системы в море.
Вряд ли те ребята, которые разрабатывали проект Фукусимы-1 и выбирали его месторасположение, не знали, что на побережье бывают цунами. Вряд ли они могли не знать, что, если что-то случится, будет заражена огромная площадь. Более того – есть записи, что примерно 1000 лет назад в Японии уже был похожий катаклизм.

– Не слишком ли много вы хотите от людей – чтобы они помнили об опасности тысячелетней давности. Тут за столетие все забыли…
– Просто я думаю, что люди, которые строят атомные электростанции, должны брать в расчет нереально пессимистические прогнозы. Теперь выясняется, что многое диктовалось, в первую очередь, экономикой. То есть вопросы безопасности были принесены в жертву экономике – чтобы дешевле построить, уменьшить себестоимость электроэнергии. Станцию могла бы защитить стена высотой в 20 метров. Да, это – огромные деньги. Но, видимо, это – та отрасль, на которой вообще нельзя экономить.

– А может, проще не строить АЭС на побережье?
– Как правило, сразу после цунами люди предпочитают жить на холмах. Но проходит 100–200 лет, и они медленно начинают спускаться ближе к морю. Еще через 100 лет земля на побережье постепенно становится очень дорогой. А потом снова приходит цунами.

От затишья – к активности
Специалисты Центра прогнозирования землетрясений «ГеоКвейк», открытого в 2007 году в России с целью создания глобальной системы мониторинга и прогноза землетрясений на основе сейсмической энтропии по методу доктора физико-математических наук, академика МА Геоэкологии С. Ц. Акопяна, в конце прошлого года давали прогноз об опасности в подсистеме Кыргызстан – юг Казахстана в первой половине 2011 года. «На северо-востоке от Иссык-Куля, 75 км восточнее Алматы, на границе с Казахстаном может быть подготовлено землетрясение с М=6.5, в очаговой зоне Байсорунского землетрясения (12 ноября 1990). В Алматы воздействие от такого землетрясения может быть до VI балов. Вероятность этого землетрясения сейчас высокая Р=67% (Рk=80%, Pw=84%)», – говорится в бюллетене, выпущенном в декабре 2010 года.
Некоторые ученые считают, что период затишья в этом регионе закончился, и начинается этап геологической активности, который может продлиться 20–30 лет.