Серпом по «Коже»
Один из самых известных европейских режиссеров Педро Альмодовар в своем новом фильме «Кожа, в которой я живу» поражает зрителя не столько триллером, каким поначалу кажется картина, сколько трэшем, которым грешили и прежние фильмы испанского творца, но здесь приобретающим особый размах.
Во время просмотра «Кожи, в которой я живу» невольно начинает казаться, что главные действующие персонажи фильма – не герои, а медийные лица – сам режиссер, Антонио Бандерас, впервые за долгое время вновь снимающийся у своего первооткрывателя Альмодовара, и модельер Жан-Поль Готье, вносящий в действие холодное чувство стиля.
Холодным можно назвать и сам фильм. Первые 15 минут зрителю еще кажется, что он смотрит триллер изменившегося Альмодовара, но вдруг персонаж, появившийся в костюме тигра и показывающий зад во весь экран, расставляет все на свои места – испанский мэтр верен себе, без типичной клоунады не остается и новое творение. И хотя испанские страсти, коих на десять минут экранного времени здесь оказывается в избытке, бьют ключом, картина не перестает быть холодной и бездушной. Бездушной, как и сами действия главных и второстепенных героев.
В «Коже», сюжет которой нет смысла пересказывать, так как пропадет интрига, нет былого очарования Альмодовара, нет милой сентиментальности, которую поочередно вносили его дивы Пенелопа Круз или Виктория Абриль, нет щемящей испанской тоски, которую могли передавать его очень несчастные по разным причинам герои.
«Кожа» – вычищенное дизайнерское торжество картинки над содержанием. Стилистически выверенные кадры то с кареглазой Еленой Анайя, то со странными работами скульптора Луизы Буржуа, то с обстановкой загородного поместья, в котором происходит действие картины, смотрятся прекрасно, но, увы, не дают пищи ни для ума, ни для души.
В новом фильме Альмодовар почти также бездушен как Маркиз де Сад в каком-либо из своих произведений, с той лишь разницей, что де Сад был сатириком, испанец же из хитросплетений сюжетных линий и трансгенетики, которая в «Коже» проявляется с особой изощренной изобретательностью, сотворяет историю о транссексуальном Франкенштейне или о Пигмалионе, орудующем скальпелем.
Впрочем, не стоит к произведению Альмодовара относиться так уж серьезно. Он всегда был и остается певцом сериальных драм, возведенных до уровня художественного полотна, латиноамериканских «мыльных» страстей, которые смотрелись отлично на большом экране лишь благодаря своему драйву и фирменной энергетике режиссера. Без этого всего «альмодрамы» остаются лишь трэшем. «Кожа» – отличное тому подтверждение.
