Казахстанский фондовый рынок переживает переломное время, можно сказать, наступает “момент истины”. В интервью КазТАГ вице-президент АО “Казахстанская фондовая биржа” Андрей Цалюк заявил, что сейчас мы стоим на определенном этапе, с которого развитие отечественного рынка, по всей видимости, должно пойти в несколько другом направлении, нежели было раньше. И от того, как мы его пройдем, будет зависеть существование фондового рынка.
Полная версия интервью
— Андрей Юрьевич, как известно, за несколько последних лет 32 компании, листингованных на KASE, осуществили дефолт, при этом 22 из них были делистингованы. По мнению некоторых экспертов, как минимум, порядка еще 20% участников биржи могут, так сказать, дефолтнуть. По Вашему мнению, может ли это произойти?
— Не нужно забывать, что на рынках сейчас крайне неспокойно. Судя по всему, мы стоим на пороге интересных событий, принимая во внимание все то, что сегодня происходит в Европе и в Соединенных Штатах. Если развитие пойдет по худшему сценарию, негативное влияние на Казахстан будет. Происходить это может, в основном, через падение цен на основные статьи казахстанского экспорта. Сейчас эти цены, прежде всего, нефти, комфортны для Казахстана. Но так может быть не всегда. Мировая рецессия чревата падением спроса на производимое нами сырье.
— Следовательно, дефолты не исключены?
— В этом случае не исключены. Но величина в 20% мне сейчас представляется… как бы это сказать… необоснованно большой. Это не то, чтобы нельзя спрогнозировать. Но, во-первых, это — серьезная работа, а, во-вторых, репрезентативность таких прогнозов низка. Ну и о каком периоде идет речь? Если речь о 2012 годе, однозначно 20% – слишком много.
— Тем не менее, полагаю, что биржа осуществляет анализ своих эмитентов и уже, так скажем, на подходе выявляет те компании, которые уже завтра могут оказаться в буфере. Или это не совсем так?
— Да, действительно, биржа это делает. При получении каждого нового документа от листинговой компании он анализируется, и делаются соответствующие выводы относительно новых трендов в развитии компании. Иногда биржа сама инициирует предоставление документов, опираясь на сообщения СМИ или другие сигналы. Если что-то вызывает тревогу, отдел мониторинга акцентирует внимание соответствующих специалистов департамента листинга на “неблагополучной” компании. Но это – строго для внутреннего использования. И только если речь идет о невыполнении листинговых требований, готовится заключение для Листинговой комиссии, и при соответствующем ее решении информация становится достоянием публики, включая инвесторов и акционеров данной компании.
Говоря проще, мы знаем, но вам до поры до времени не скажем.
— С этим понятно. А как Вы охарактеризуете нынешнее состояние фондового рынка страны?
— В прекрасном состоянии он находится. В том смысле, что это состояние может только улучшаться. Это шутка, но, как водится, с долей правды. А если говорить серьезно, мне представляется, что наш фондовый рынок стоит на пороге серьезных перемен.
Кризис заставил всех участников рынка, включая регуляторов, на многое посмотреть другими глазами. В правила игры внесены существенные изменения. Очень существенные. И эти изменения не всегда совпадают с интересами бизнеса профессиональных участников. Это происходит на фоне падающего рынка акций, который потерял в текущем году 36%. Это очень серьезно, это – 40% годовых. И у нас практически нет инструментов, которые позволяют зарабатывать на падающем рынке.
На рынке государственных ценных бумаг (ГЦБ) доходность низка, да и бумаг выпускается не так много. На рынке корпоративных облигаций комфортно чувствуют себя лишь очень крупные квазигосударственные компании. Для более мелких фондироваться здесь дорого, есть кризис доверия, многие до сих пор расхлебывают последствия дефолтов. А банковское кредитование растет медленно.
Все, что я сказал, не позволяет сегодня получить удовлетворительной отдачи на капитал, инвестированный тем или иным образом в казахстанский фондовый рынок. А пруденциальное регулирование требует капитализировать компании, работающие на рынке. Получается своеобразный замкнутый круг.
— Как говорится, не сладко…
— Например, рынку ценных бумаг как воздух нужна ликвидность. То есть бумаги должны активно торговаться. Тогда инфраструктуре можно на этом заработать. Провайдерами ликвидности всегда выступали маркет-мейкеры – брокеры, способные держать узкие спрэды. Чтобы держать котировки и эти самые спрэды, у маркет-мейкеров должно быть много бумаг и денег. Но держать на счетах много бумаг эмитентов со средним для Казахстана кредитным рейтингом, по мнению регулятора, рискованно – не хватает собственного капитала, а держать деньги на счетах только для того, чтобы выполнить свои обязанности маркет-мейкера на бирже — нерентабельно. Даже банковский депозит гарантирует лучшую норму прибыли.
Это — только один пример, почему капитал уходит с рынка. А таких примеров можно привести довольно много.
— А результат?
— Результат? Если на KASE в 2007 году по акциям каждый день заключалось сделок на сумму $11-12 млн, то сейчас мы до полумиллиона еле дотягиваем. В те времена на всей бирже каждый день объем сделок уверенно превышал миллиард долларов, сейчас – чуть больше 500 миллионов. Число листинговых компаний продолжает снижаться, и этот тренд пока не удается переломить, хотя падение практически остановилось.
Я выше говорил о существенном изменении правил игры. Не только регулятор вносит эти изменения. Мы тоже их вносим. За последние три года мы внесли их больше, чем за предыдущие 10 лет. И подавляющее большинство из них не увеличивает доходы биржи и участников ее рынка. Но эти изменения необходимы. Просто хотелось бы делать их тогда, когда рынок давал много денег и много возможностей.
— То есть в свое время…
— Да. Было бы легче все это реализовать. Но контрцикличное регулирование, судя по всему, – роскошь, которую пока мы не можем себе позволить.
— Выходит, что ситуация и в самом деле неважная?
— Я сейчас говорю о том, что мы находимся в точке, после которой казахстанский фондовый рынок, по всей видимости, должен стать другим. Не быть он не может, значит должен стать другим.
— Каким именно?
— Переосмысление риск-менеджмента должно привести к тому, что и брокеры, и пенсионные фонды, и банки, и биржа станут по-другому работать. Они уже по-другому работают. Рынок будет более надежным, прецедентов злоупотреблений, скажем, пенсионными активами должно быть на порядок, принципиально меньше. Должно быть меньше дефолтов, неисполненных сделок, неправильно оцененных активов и прочее. Если казахстанские брокеры не смогут или не захотят выполнять свои функции эффективно, к сожалению, им придется жестко конкурировать на своем поле с российскими и более удаленными коллегами. Финансовые консультанты эмитентов ценных бумаг должны будут нести ответственность в качестве партнеров по листингу. Более широко должен использоваться институт представителей держателей облигаций. На рынке должны работать розничные инвесторы, и их должно быть много. И так далее.
Все это – не пустые слова, это результат тех проектов, которые сейчас находятся в работе. Жаль, что их реализация совпала с периодом неопределенности в Европе и США, очень жаль, это нам мешает.
— Получается, именно сейчас наступает момент истины?
— Думаю, да. И это не столь печальный момент, как может показаться из вышесказанного. Вот сейчас, на Форуме эмитентов мы увидели зарождающийся потенциал нового казахстанского рынка. Кризис потребовал перестройки, она почти закончена. И россияне не зря завидуют нашей нормативной базе и где-то – инфраструктуре. Это те кости, на которых нарастет новое мясо рынка, уж извините за неблагозвучность.
Но конъюнктура мировых рынков превращает момент истины в этакий период неопределенности.
— И сколько по времени этот период может продлиться?
— Если бы сейчас неопределенность в Европе и США разрешилась в положительную сторону, рынок начал бы расти, этот этап быстро закончился бы. Потому что для того, чтобы новые механизмы заработали в полную силу, нужны деньги. Падающий рынок не генерирует ни денег, ни оптимизма.
— Судя по происходящему, ситуация неопределенности может затянуться на год-два, на пятилетие, а может быть и вовсе на ближайшее десятилетие.
— Вы же видите, что на всех международных форумах говорят: повышенная волатильность – это, по всей видимости, реалии, которые будут нас преследовать не один и не два года, пора привыкать.
— Андрей Юрьевич, и когда все-таки произойдет окончательная трансформация, переход к обновленному фондовому рынку?
— Я предупреждаю, что все, о чем я говорил – мое субъективное ощущение. Возможно, многие меня не поймут и не разделяют такого видения.
Я не могу и не хочу называть конкретный срок, это было бы глупо. Но если ситуация в Европе и США не разрешится в худшую сторону, а будет из одной неопределенности перетекать в другую, как это происходит уже довольно долго, нужно еще минимум два-три года строительных работ. Если долговой кризис будет решен, нас ожидает взлет уже на волне первого этапа народного IPO. Ну а если… Впрочем, не будем о грустном. Казахстан сейчас во многом защищен благодаря своим резервам и взвешенной политике, но легко все равно не будет.
— Создание этого нового рынка, о котором вы упомянули выше, не связано с ожидаемым “народным” IPO, с предполагаемым выходом НПФ? Потому что именно на пенсионные фонды в свое время возлагались большие надежды, мол, они дадут импульс, толчок его развитию…
— Мы (биржа) пытаемся успеть до “народного” IPO сделать свою часть, если можно так выразиться, и максимально помочь другим – брокерам, депозитарию, инвесторам. Очень важно не упустить момент, использовать его, сделать главное до выхода, скажем, первой компании. Здесь мы решаем свои стратегические задачи по повышению ликвидности. Нам необходимо предпринять комплекс мер, которые мы раньше не предпринимали, чтобы не упустить этот момент. И тогда наши меры, “народное” IPO и повышение кредитного рейтинга Казахстана дадут синергетический эффект в развитии рынка.
Но не все зависит от нас. Большинство наших стратегических проектов не просто связано с регулятором, законотворчеством, с пониманием и желанием, скажем так, Астаны поддержать рынок. Успех этих проектов во многом определяется указанными факторами.
— А если “народное” IPO не оправдает ваших надежд?
— Фондовый рынок будет таким, какой он есть, но мы и в этом случае намерены его “раскрутить”. Сейчас мы знаем, как это сделать. И главное, создан необходимый фундамент для этого. Система управления рисками на рынке репо принципиально переработана и отвечает основным мировым стандартам. KASE запустила торговлю ценными бумагами по схеме Т+0 с полной предпоставкой, тем самым принципиально снизив риски неисполнения сделок. Совсем недавно биржа ввела в эксплуатацию шлюз, который позволяет подключать к нашей торговой системе по принятому в мире протоколу данных торговые платформы провайдеров интернет-трейдинга. Две очень популярные в России платформы уже подключены. Подключены и две казахстанские платформы. Запущен срочный рынок. Инвесторы всего мира видят наши торговые данные в режиме реального времени. Делается как никогда много. Нужно время, упорный труд, понимание регулятора. Деньги тоже не помешают, но здесь мы не избалованы, привыкли зарабатывать сами.
На самом деле в программе “народного” IPO много рисков. Мы нередко спорим по данному проекту, и видение у различных заинтересованных сторон по некоторым вопросам различается. Ведь это нужно сделать так, чтобы обязательно получилось.
— И тут неопределенность?
— Нет. Я бы не назвал различия в видении принципиальными. Это — не неопределенность, это — спор, в котором, я надеюсь, рождается истина. По большинству вопросов есть понимание, что и как надо делать. Но вот сейчас, к примеру, спорим, как удержать акции у людей, которые купят их в процессе IPO, а при первом же росте цены захотят продать. Речь не идет о запретах, такое не обсуждается. Говорим о дисконтах, премиальных акциях, опционах, о поддержке рынка снизу.
— Резюмируя все вышесказанное: надежда казахстанского фондового рынка сегодня все же в чем?
— В хороших новостях с Запада и правильной реализации программы “народного” IPO. Это – главное.
— Тем не менее, программ в Казахстане принимается очень много и зачастую они не реализуются, не выполняются.
— Здесь не стоит перегибать палку. Нужно совершенно четко понимать, что IPO не относится к разряду мероприятий, которые необходимо во что бы то ни стало осуществить в намеченные сроки. Если конъюнктура мирового и местного рынков будет крайне неблагоприятной или компании не готовы, то его, конечно, надо отложить. Здесь гораздо важнее сделать правильно, чем выдержать план по срокам.
Но самую главную надежду отечественного фондового рынка я лично связываю даже не с этим. В России чиновники или депутаты бьют в колокола, что, мол, из России уводят рынок, что надо что-то делать, выставить какие-то барьеры. А у нас почему-то периодически приходится слышать, что надо идти в Лондон…
— Или, к примеру, в Гонконг?
— Мне это непонятно. В дискуссиях нередко звучит про нашу биржу прописная истина: “Вы должны становиться привлекательнее, чтобы к вам пришли, а не заниматься протекционизмом”. С этим трудно спорить, и я говорил выше, что мы движемся вперед. Однако не надо забывать, что нам приходится конкурировать с рынком, которому больше 200 лет, на котором органично родились как идея акционерного капитала, так и культура корпоративного управления им. А нам в наследство достались итоги постсоветской приватизации с вытекающим из них менталитетом ведения бизнеса.
Поэтому, если мы хотим развить отечественный фондовый рынок, и даже позволяем себе иметь амбиции международного финансового центра, определенные протекционистские меры необходимы. Я не говорю о запретах, я говорю о стимулировании. Казахстанскому эмитенту ценных бумаг, по моему мнению, особенно если он крупный эмитент, если он интересен иностранным инвесторам, должно стать интересно использовать прежде всего внутренний спрос – этих же самых пенсионных фондов, банков, брокерских компаний, населения, какую-то часть денег перетянуть с депозитов. И кому как не государственным служащим должно быть, на мой взгляд, очевидно, что создание благоприятной почвы для такого интереса – не только достойный профессиональный вызов истинному патриоту, но и мощная движущая сила в развитии отечественного фондового рынка и экономики в целом.
Можно, конечно, задать более глобальный вопрос: а нужен ли фондовый рынок нашей стране вообще? Если не было бы пенсионной реформы, можно допустить отрицательный ответ. Но она была, и в этой системе сейчас аккумулировано более $17 млрд. Это наши с вами деньги. И для меня очевидно, что они должны работать на нашу экономику, причем, эффективно работать. А вот это обеспечить без развитого фондового рынка сейчас значительно сложнее, нежели с ним.
Асхат Ахметбеков, КазТАГ
