Казахский государственный академический театр оперы и балета имени Абая впервые открыл свои двери в 1934 году музыкальным спектаклем «Айман-Шолпан» на либретто М. Ауэзова. Правда, тогда театр назывался Казахский театр оперы и балета им. Л. И. Мирзояна. Лишь в 1945 году после постановки казахской оперы «Абай» А. Жубанова и Л. Хамиди, либретто М. Ауэзова театру было присвоено имя Абая. С тех пор сцена театра видела множество выдающихся артистов, хореографов и постановок. О том, чем живет старейший из театров Казахстана, мы поговорили с директором ГАТОБ им. Абая Аскаром Бурибаевым.
– Аскар Исмаилович, 83-й театральный сезон близится к завершению. Можно ли уже подвести какие-то итоги?
– Конечно. 83-й сезон стал достаточно успешным. Прежде всего, у нас увеличилось количество зрителей, и в зрительном зале стало меньше свободных мест, что очень радует. С начала 2017 года уже прошло две премьеры, до конца текущего сезона мы поставим еще один оперный и один балетный спектакль. Кроме того, наш театр участвует в культурной программе Экспо-2017, мы уже получили приглашение из Астаны. А в августе мы прервем наше межсезонье и неделю будем выступать в театре «Астана Опера». Также у нас запланированы гастроли в Караганду на Наурыз.
Это что касается 83-го театрального сезона. Если же говорить о календарном годе, то осенью мы откроем 84-й сезон, на который у нас тоже очень большие планы. И до конца 2017 года мы планируем поставить балет Бориса Асафьева «Бахчисарайский фонтан». Он у нас шел когда-то, но сценография и костюмы уже сильно устарели, и пришло время его обновить. Так что, балет выйдет в новой редакции. Также до конца года мы хотим успеть поставить новый совершенно спектакль – «Золушку», Джоаккино Россини.
– «Бахчисарайский фонтан», насколько я знаю, за последнее время не первый балет, который выходит у вас в новой редакции.
– Да. Недавно обновили триаду Чайковского: «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Лебединое озеро» – аншлаги! Билеты спрашивают. Когда в кассе нет билетов – это счастье директора театра. Еще «Кармен», «Травиата» и «Абай» – тоже аншлаги. За последние два сезона мы восстановили оперу Еркегали Рахмадиева «Абылай Хан». В этом году успешно возобновили оперу «Енлик-Кебек», Газизы Жубановой.
Кстати, все шедевры, когда-либо написанные казахскими композиторами, у нас идут. Мы же главный казахский театр на планете Земля! Так что, популяризация казахской оперы – наша основная задача. Несмотря на то, что мы ставим и мировой репертуар.
– Кстати о популяризации. Вы не так давно возили в Грецию новый балет «Легенды великой степи». Как его приняли?
– Мы получили восторженные отзывы. И это неудивительно: в балете великолепная музыка, а над сценографией и костюмами с нами работали потрясающие художники Софья Тасмагамбетова и Павел Драгунов. Вообще, этот балет в какой-то степени тоже повод для гордости. Мы его, в сущности, создали из ничего по поручению Министерства культуры и спорта Казахстана в честь празднования 550-летия Казахского ханства.
В январе нам дали поручение к февралю поставить новый балет. Но поставить балет в короткий срок – это очень сложно. Нет музыки, нет либретто. А ведь найти музыку и написать либретто – это не всё. Еще надо сделать декорации, сшить костюмы, отрепетировать. В общем, я взял на себя смелость объяснить, что нам понадобится 3–4 месяца.
И вот с Гульжан Туткибаевой мы написали либретто. За три месяца с Ерболатом Ахмедьяровым подобрали музыку. Хорошо, что у нас есть золотая плеяда композиторов, которая оставила нам гениальную симфоническую музыку, которую можно использовать в балете. Это наши корифеи: Газиза Жубанова, Нургиса Тлендиев, Мансур Сагатов, Адиль Бестыбаев, Тлес Кажгалиев.
– А как складывается гастрольная жизнь труппы ГАТОБ им. Абая в целом? Что хочет видеть европейский зритель?
– Как мы уже говорили, перед открытием этого театрального сезона театр с успехом гастролировал в Греции. На следующий год у нас есть приглашение из нескольких театров. Если нас поддержит бюджет, то нас ждут в Римской опере. Вообще, у нашего театра очень хорошая репутация в Европе. Ее основу мы заложили, когда привезли национальный спектакль «Абай» в Париж, где он получил и хорошую прессу, и высокую оценку профессионалов. Сейчас у многих импресарио ГАТОБ им. Абая в коротком списке. Конечно же, в первую очередь европейцев интересует наша национальная опера: «Абай» Ахмета Жубанова и Латифа Хамиди, «Биржан и Сара» Мукана Толебаева.
– Какая постановка больше всего заинтересовала западного зрителя?
– Одним из самых грандиозных опытов была постановка оперы «Абай» в Германии в старейшем немецком театре в городе Майнинген, где работали Иоганнес Брамс, Ханс фон Бюлов и другие известные музыканты мирового уровня. Я занимался переводом оперы на немецкий язык, а руководителем и постановщиком был мой сын Алан. Тогда казахская опера впервые была поставлена на немецком языке. И на немецкие деньги. И эта была потрясающая постановка, в которой участвовал международный состав исполнителей. За год было дано 19 спектаклей. Я был на первом и последнем. Так вот, на последний еле попал. Мне нашли один стул. Аншлаги. То есть эта опера настолько полюбилась зрителю… Что такое Майнинген? Это город-театр. В нем чуть больше 40 тысяч жителей. Но чтобы послушать оперу туда приезжают со всей Германии. И каждый день люди снимали номера в гостиницах, и этот город жил оперой «Абай». А немецкая пресса писала о казахской опере «Абай». Писала в восторженных тонах.
– Но ведь не только театр выезжает на гастроли. Насколько я знаю, вы достаточно активно сотрудничаете с иностранными исполнителями и хореографами.
– Мы очень тесно сотрудничаем с оперным театром Астаны, Большим и Мариинским театрами. Прежде всего, на тот случай, если вдруг кто-то из наших исполнителей, к примеру, заболеет. Всякое бывает. И мы всегда можем при необходимости заменить его другим артистом.
Кроме этого, мы работаем с зарубежными постановщиками, дирижерами, хореографами. Да вот, к примеру, для постановки оперы «Риголетто», Верди, премьера которой состоится до конца сезона, мы пригласили из миланской консерватории им. Джузеппе Верди – в ней, к слову, учился Джакомо Пуччини – профессора Витторио Паризи. Он большой знаток творчества Верди и, я думаю, он нам даст новый толчок в понимании итальянской музыки в целом, и Джузеппе Верди в частности.
А уже на главные роли у нас есть замечательный баритон Талгат Кузембаев и сопрано Джамиля Баспакова – это наши корифеи. Есть и новые сопрано – Настя Кожухарова, Наташа Мейзина. Вы, наверное, их уже слышали. Возможно, на какую-то из ролей мы кого-то пригласим, но все исполнители у нас есть.
– Недавно Вы упомянули о совместной работе с Аланом. Ваш сын – очень талантливый дирижер, известный далеко за пределами Казахстана. Он участвует в жизни ГАТОБа?
— Он был у нас постановщиком опер «Кармен» и «Абай». Но за них он получил… ноль тенге. Понимаете, я – Аскар Бурибаев. И я не могу ничего делать для Алана Бурибаева. Я не могу ему платить гонорар. Не могу подписывать ведомость, где будет написано, что Аскар Бурибаев выплатил некую сумму Алану Бурибаеву. Это достаточно щепетильный вопрос.
Когда он, будучи лауреатом международного конкурса, поступил в Венский университет прикладных искусств, даже тогда многие сказали, что это папа устроил. Но знаете, даже если я привезу в Вену сорок баранов, это не сработает! Невозможно туда устроить. Там серьезнейший отбор на вступительных экзаменах. Но тем не менее…
– А Вы сами принимаете участие в спектаклях, как музыкант или ограничиваетесь административной деятельностью?
– Я дирижирую несколько спектаклей. В последней постановке «Лебединого озера» я был музыкальным руководителем. А сейчас очень серьезно готовлюсь к «Золушке» Россини, запланированной, как я уже говорил, на конец этого года. Мне очень хочется взять какой-нибудь спектакль с самого начала, а те спектакли, которые я дирижирую, уже шли. То есть туда уже невозможно внести что-то свое. В «Золушке» я буду и музыкальным руководителем, и дирижером.
– Аскар Исмаилович, в чем особенность ГАТОБ им. Абая?
– Мы уникальный театр, прежде всего, потому, что мы репертуарный театр. И это повод для гордости. Таких в мире сейчас практически не существует. Ведь что такое репертуарный театр? – мы можем поставить от 16 до 20 разных оперно-балетных спектаклей в месяц. А это сложно. Например, вчера у нас была «Турандот», сегодня «Иоланта», а завтра «Щелкунчик». Соответственно, ночные смены декораций, а коллектив постоянно на репетициях. Причем, сегодня вечером танцуют «Иоланту», а днем репетировали «Щелкунчика» на завтра. И так далее.
Мировые театры, такие как «Метрополитен Опера», «Ла скала», «Опера Гарнье», Венская Штаатсопер не могут себе этого позволить. Хотя получают серьезные дотации от государства. Та же Венская опера получает 220 млн евро в год дотаций. Но там, к примеру, неделю идет «Тоска». И всё. И это нормально, потому что в Вене ежегодно 4 млн туристов. Из Японии, Кореи, Китая… Отовсюду. Они, может, даже не знают, что такое «Тоска». Кстати, мы специально пишем «Флория Тоска», потому что однажды у нас ее перевели как «Сагыныш». Так вот, в Вене туристы покупают билет за 200 евро, заходят, фотографируются на фоне кого-то поющего, пьют кофе или шампанское в буфете и всё – я был в Венской опере. Но при этом они оставляют 200 евро за билет и 50 евро в буфете.
В Алматы же у нас такой возможности нет. Сколько у нас туристов? Вот и остается только узкий круг зрителей. И мы, как хороший ресторан, стараемся «накормить» разнообразно: вот рыба, вот мясо, а завтра приходите – будет вегетарианское меню… Хотя нет… Мы же казахский театр – какое вегетарианское меню?
Но если серьезно, я горжусь нашими артистами. Они все, как натянутые струны. Они постоянно работают в очень сложном режиме. Знаете, когда не видишь никакого напряжения на сцене, кажется, что это все легко: рот открыл и звучишь… На деле же для того, чтобы сохранить на сцене «Турандот» или «Щелкунчик», нужен труд огромного коллектива.
– Но ведь для них это очень большая нагрузка?
– Да. Но это способствует росту профессионализма.
– Мы достаточно подробно обсудили предпочтения европейского зрителя. А насколько опера и балет востребованы казахстанским зрителем?
– Я позитивно оцениваю состояние оперного и балетного искусства в Казахстане. Когда только открылся театр «Астана Опера», я, честно говоря, очень сомневался, что залы будут заполнены. Однако сейчас там очень хорошая наполняемость. То есть народу это нужно. И я даже догадываюсь почему. Знаете, что важно на самом деле? Зритель любит талантливых красивых исполнителей в шикарных мировых постановках. Это всегда будет востребовано. И это позволяет смотреть в будущее с уверенностью.
Кроме того, сейчас мы активно работаем с соцсетями и сайтом (правда, пока он далек от идеала, но мы продолжаем его совершенствовать). В результате за последнее время в театре примерно на 30% выросла продажа билетов. Это серьезно. У нас были спектакли, когда на сцене и в оркестровой яме находилось одновременно 150 человек, а в зале – 40. С этим нужно бороться. Есть спектакли, на которые – мы знаем – будет аншлаг. Есть спектакли, на которых – и мы тоже это знаем – будет только треть зала, но мы не можем их снять, потому что это хорошие спектакли, просто их надо лучше рекламировать, раскручивать. А есть спектакли довольно слабые. Вот они потихонечку уходят. Если на предыдущий спектакль пришло 40 человек, а на этот 39 – это повод задуматься.
– А какие спектакли можно назвать самыми кассовыми?
– Из балетов это триада Чайковского, из опер – «Кармен», «Травиата», «Турандот», «Абай», «Богема», «Трубадур».
– Когда речь заходит об обновлении репертуара, какие спектакли пора убрать, вроде понятно: тут индикатор – интерес зрителя. А по каким критериям выбираются новые постановки?
– Эти критерии едины для всех театров: наличие тех или иных голосов. У нас в театре полная палитра голосов. Есть замечательные сопрано, тенора, басы. В этом году мы приняли несколько стажеров, которые, я уверен, станут мастерами со временем. Смена поколений в театре – это постоянный процесс, но он должен быть постепенным.
– С оперными постановками понятно. А как с балетом?
– А вот в артистах балета мы сейчас испытываем недостаток. Это не секрет, я думаю. В Астане открылись «Астана Опера» и «Астана Балет» – два театра. Один из них чисто балетный. А поставляет кадры только Алматинское хореографическое училище им. Александра Селезнева. Птенцы новой академии еще не выросли и «селезневка» работает минимум на три больших театра.
Нам нужно 100 артистов балета, а у нас только 50. Наши артисты – это герои. Серьезно! Вышла в первом акте станцевала па-де-труа, во втором она же – маленький лебедь, потом еще вышла в массу… Три-четыре переодевания за спектакль. Раньше станцевала маленького лебедя – молодец. Получила галочку, отработала. А сегодня приходится за троих танцевать. Зато форма какая! И за те же деньги! (смеется)
– Ну раз уж мы заговорили о деньгах, скажите, сопоставима ли зарплата артистов с такими нагрузками?
– Вопрос зарплаты – это самый щепетильный вопрос в моей жизни. Зарплаты не обсуждаются. Обсуждать зарплату артиста, так же как и зарплату своего соседа, я считаю некорректным. Могу сказать, что зарплаты у нас невысокие. Мы бюджетники и единственное, что я могу сказать, что когда у нас есть доход от продажи билетов, мы стараемся делать доплаты нашим артистам. Но я бы хотел, чтобы у артистов нашего театра были более высокие зарплаты. По меньшей мере на 100%.
– Получается, что в какой-то степени артисты работают именно из любви к искусству?
– Да, в большинстве своем это фанатики своего дела. И знаете, без фанатизма трудно добиться успеха. Грубо говоря, если ты не спишь с виолончелью, ты не будешь на ней хорошо играть. Классической музыкой занимаются только те, кто ее полюбил серьезно и с детства. И они не думают, что они получат на 10 тыс. тенге больше или меньше. Здесь работают те, кто по-настоящему любит петь, любит классический балет. Хотя, возможно, где-то они бы и смогли заработать больше денег.
Впрочем, кто-то достигает больших успехов и, соответственно, больших гонораров. У нас есть музыканты, востребованные за рубежом. И они не просто едут на дни культуры, а их приглашают на более чем выгодных условиях. Но таких единицы.
– Продажа билетов – возможность увеличить зарплату артистов. Но при этом не секрет, что в сравнении с теми же российскими театрами, у вас очень демократичные (я бы даже сказала – низкие) цены на билеты. В чем причина?
– У нас дешевые билеты стоят 1 000 тенге. Видите ли, есть любители оперы и балета, которые хотят прийти на спектакль всей семьей. А если билеты на балет стоят 4 тысячи тенге, то, к примеру, бабушка говорит, что сегодня пришла одна, а дедушку дома оставила. Потому что 8 тысяч для них тяжело, а 4 – нормально. А в следующем месяце бабушка останется дома, а дедушка пойдет на балет. Поэтому мы держим такие цены, чтобы люди могли прийти с семьями.
Потом, кто хорошо знаком с нашим театром, покупает самые недорогие билеты на балкон, а потом, если внизу есть свободное место, пересаживается туда. И никто его не будет ловить за руку и выводить из зала. Наши контролеры предупреждены: если человек с балкона пересел, а другой зритель с билетом освободить место не просит, пусть сидит. Мы идем навстречу нашим зрителям. Чтобы бабушка с дедушкой могли на 4 тысячи не только сами прийти, но и двоих внуков с собою взять. А мы их при возможности еще и посадим хорошо.
Ведь вот что интересно, слушает классическую музыку тоже довольно узкий круг. Это, как и артисты, тоже фанаты, которые ее понимают. У нас зрители, которых я знаю в лицо. Я с ними здороваюсь. Если в Вене 4 млн за месяц проходит, директор вряд ли знает кого-то в лицо. Я же прохожу и вижу: знакомые всё лица, одни и те же люди. Нам нужно расширять аудиторию, и сейчас очень многое зависит от сайта и нашей работы с соцсетями.
– Аскар Исмаилович, возвращаясь к разговору о нехватке артистов балета, Вас не смущает, что многие артисты ГАТОБ им. Абая перебрались в Астану?
– У нас очень хороший театр, талантливые исполнители, великолепные звезды балета и замечательные певцы. Когда кто-то уезжал в Астану, мы брали молодежь. И эта молодежь уже о себе заявила. И на нее уже обращают внимание. Другое дело, что мы не отпускаем артистов, пока не подготовим их полностью. Когда исполнитель достигает необходимого уровня – отпускаем. А себе набираем новых исполнителей. Воспитание молодежи – это, на мой взгляд, хорошее дело.
– А что Вы можете сказать о современном балете?
– В современном балете можно сделать очень много, но не всегда делается. Я был недавно на одном спектакле. Московская труппа. Билеты в 4 раза дороже наших. Так вот, то, что было на сцене – это не балет. Это мошенничество. Там работают те, кто не прошел по конкурсу к нам. Они там премьеры. Наш бывший артист кордебалета там танцует Зигфрида. И таких артистов там много – со всего бывшего Союза.
Это называется популизм. Знаете, это как раньше было: приезжала бродячая труппа, выступала, им кидали монеты. И они ехали в другой город. А кого-то вместо монет били. Так вот, иногда мы сдаем некоторым театрам в аренду сцену, и я думаю, что публика их точно побьет. Рядом лучше не находиться. Но наша публика при слове «Москва» аплодирует! Еще и браво кричит!
Я оперой и балетом занимаюсь более 50 лет. И с полным основанием могу сказать, когда это мошенничество. Я не навязываю свою точку зрения. Я просто за честность на сцене. За настоящее искусство, которое требует большого труда и профессиональной подготовки с детских лет. Артисты балета учатся с 10 до 18 лет! А если ты был экспедитором, работником почты, водителем и вдруг начал танцевать – душа требует, так это художественная самодеятельность. И вот эту художественную самодеятельность я видел у нас на сцене.
Для того, чтобы оценивать, ценить искусство, зритель тоже должен быть готов. Хорошо нам помогают гаджеты. Обычно первые 20 минут спектакля у всех включены телефоны: все в Google читают либретто. А в опере у нас двуязычные титры (кстати, после их появления значительно увеличилось число поклонников оперы «Абай»).
– К вопросу о воспитании публики: может стоит ввести уроки театрального этикета?
– Было бы здорово, но приходить будет 15 человек. Мы уже давно ничего не можем сделать с закрытием дверей во время спектакля. Есть мировые театры, в которых дверь после звонка закрывается. Опоздал – смотри в монитор, а в перерыве зайдешь. У нас начинают стучать. Там на сцене Ленский умирает, а кто-то требует дверь открыть. Поэтому наши контролеры пропускают – только не стучите. Или на сцене умирает Лю из «Турандот», а кому-то из середины третьего ряда срочно надо выйти… Ну вы же деньги заплатили – отбивайте их! Дождитесь перерыва! Ну, а если серьезно, то зритель должен с уважением относиться ко всем в зале. И к артистам, и к другим зрителям.
Только не подумайте, что я не люблю свою публику. Публика – это мой Бог! Это человек, который приносит мне деньги. Оскар Уайльд сказал: «Я отвечаю за то, что сказал я. А за то, что вы услышали я не отвечаю».
