В середине сентября текущего года сразу несколько правозащитных организаций направили в адрес депутатов нижней палаты парламента «открытое письмо». В этом документе Международный фонд защиты свободы «Әділ сөз», Казахстанское международное бюро по правам человека и соблюдению законности, а также общественные фонды «Хартия за права человека» и «Правовой медиацентр» рекомендовали мажилисменам при рассмотрении законопроекта «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам информации и коммуникаций» отказаться от внесения поправок в закон «О СМИ».
Дело в том, что правозащитники выяснили: вместе с внесенными в прошлые годы дополнениями и изменениями новые поправки изменят содержание действующего закона «О СМИ» от 23 июня 1999 года уже 98 процентов. По этой причине в своем открытом письме они предложили альтернативу вносимым поправкам — начать работу над новым проектом главного для медиа-сообщества документа. Тем более, что согласно пункту 9 статьи 26 закона «О правовых актах», «при внесении изменений и (или)дополнений в текст нормативного акта в объеме, превышающем половину текста нормативного правового акта, принимается его новая редакция». Впрочем, судя по тому, что 8 ноября законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам информации и коммуникаций», предусматривающий значительное число поправок в закон «О СМИ», на пленарном заседании мажилиса был принят в первом чтении, депутаты правозащитников так и не услышали. Подтвердила этот факт в беседе с «Къ» и президент Международного фонда защиты свободы «Әділ сөз» Тамара Калеева.
— Тамара Месхадовна, законопроект в первом чтении все же был принят. Получается, что ваше открытое письмо было проигнорировано?
— Знаете, у меня такое впечатление, что мы столкнулись с каким-то заговором молчания. Это касается и наших «открытых писем», и всевозможных публичных обращений. Я спрашивала депутатов на последнем экспертном заседании (состоялась 2 ноября — прим.), когда обсуждалась экспертиза ОБСЕ этого законопроекта.
— Которую представитель секретариата этой организации вопросам свободы СМИ Дмитрий Голованов представлял?
— Да, да! Так вот, не реагирует никто! Что это как не заговор?! Свистящим шепотом мне сотрудники министерства информации в кулуарах сообщили — эти поправки примем, а потом будем разрабатывать новый закон. Я им говорю: но если посмотреть планы разработок новых законов, то закон «О СМИ» нигде не стоит. А там же расписано все вплоть до 2021 года. Отвечают мне: мы не можем его сейчас поставить, поскольку это будет не логично. Мы принимаем поправки и следом планируем разрабатывать новую редакцию закона.
— Странный подход.
— И все же, очень хотелось бы в это верить. А вот что касается депутатов, то ни один из них даже не задумался, что рассматриваемый ими законопроект нелегитимен, что поправки невозможны в принципе, что необходимо разрабатывать и принимать новый закон «О средствах массовой информации». Они просто ничего не слышат!
— Все так печально?
— Как сказать? В принятый на пленарном заседании мажилиса 8 ноября в первом чтении законопроект несколько хороших предложений от имени гражданского общества внес Артур Платонов.
— Несколько неожиданно.
— Ну, почему же? Он сам известный журналист, и хорошо знает, чем грозят все эти поправки. Но все эти предложения, как и предложения других депутатов, были отправлены на заключение правительства. Теперь ждем, что правительство скажет — хорошо это или плохо. Предложения и раньше были. И они тоже должны были пройти процедуру заключения правительства. Но, не дождавшись этого самого заключения, начиная с сентября, каждый четверг, стали вдруг проходить заседания рабочей группы мажилиса по этому законопроекту. В четверг 9 ноября такого заседания не было.
— Это почему? Потому что законопроект уже фактически принят?
— Нет, дополнения и изменения приняты только в первом чтении. То есть это еще не окончательное решение.
— А что, есть какая-то надежда, что окончательный вариант будет сильно отличаться?
— Ну, есть надежда, что законопроект все же будет несколько улучшен. Руководитель рабочей группы депутат Бейбит Мамраев, мне по телефону сказал, что заседания не будет, потому как нет заключения правительства. Пока же по наиболее существенным вопросам, вообще, ничего не решено.
— А какие проблемы считаются наиболее существенными? Их тех, которые хотя бы депутатами внесены.
— В первую очередь это проблема предоставления информации. Предлагаемый срок ответа на журналистский запрос, не касающийся официальных сообщений, определяется в 15 дней. Это никого кроме чиновников не устраивает. Впрочем, нет — у большинства депутатов, по моим наблюдениям, своей позиции просто нет. Но они априори поддерживают разработчиков, то есть, братское им по духу правительство.
— Если действительно сделают 15 дней, то будет просто замечательно. Обращаться за комментариями станет бессмысленно. Кому нужен ответ, уточняющий горячую новость, через две недели?
— Совершенно верно! Мы про это и говорим. Но они объясняют, что все не так однозначно, потому как будут официальные новости, которые будут вывешиваться на сайтах обладателей информации. Второй существенный момент — это понятие пропаганды. Представитель ОБСЕ Дмитрий Голованов сделал ряд существенных замечаний по этому поводу, что так вот нельзя. Некоторые депутаты его поддержали. В изначальном варианте практически любая видео или текстовая информация, касающаяся вопросов терроризма и экстремизма, в том числе и та, которой люди поделились в социальных сетях, рассматривалась как пропаганда. Да и само определение пропаганды было очень размытым. Тоже где-то в кулуарах этот вопрос сейчас обсуждается. Еще один пункт — право на ответ по претензии. Немного они его изменили. Разумно изменили. То есть, изначально предлагалась норма, что СМИ должно опубликовать опровержение на материал, содержащий некорректные и неточные сведения, в течение 5 дней после поступившего запроса. Хотя Гражданский кодекс предусматривает досудебную претензию, месячный срок для всевозможных медиативных процедур. Вот они это в законопроект вначале внесли, а теперь пытаются его поправить. Впрочем, тоже ждет заключения правительства.
— Но ведь получается, что это противоречит действующему законодательству?
— Да. Ждем теперь, что скажет правительство: одобрит эту поправку или нет. Надеемся вот. Еще один существенный вопрос — это однозначное требование брать разрешение на публикацию сведений о личной жизни лица, о котором рассказывается в том или ином материале. Речь идет о семейной личной тайне, определения которой толком нигде нет. Но никто эту поправку не убирает, на нее не посягает. Мы же предлагаем ее либо убрать, либо добавить, что при наличии общественного интереса разрешения не требуется, а журналист руководствуется в своей деятельности положениями закона «О защите персональных данных». Некоторые послабления в этот пункт разработчики все же внесли. В частности положение о наличии общественного интереса. Но, опять же, и здесь ждем заключения правительства.
— А можно уточнить, какое министерство или ведомство подразумевается под правительством? Может речь идет о некой группе специалистов от различных правительственных структур?
— Я тоже интересовалась этим вопросом. Допускала, что это либо министерство юстиции, либо министерство информации. Но мне сказали, что ни одно из этих министерств к этому всему отношения не имеет. Получается, что это нечто расплывчатое. Поэтому я не исключаю, что этот несчастный законопроект погонят по кабинетам всех министерств. И кто-то в силу своего знакомства с журналистикой и с правом на свободу выражения мнений, как это международные стандарты гласят, что-то внесет положительное. Но будут и такие, кто все одобрит, не глядя. К сожалению, последних таких людей у нас большинство. Ведь в области деятельности СМИ у нас каждый считает себя знатоком. В реальности же знатоков чрезвычайно мало. В том числе и в наших уполномоченных министерствах и ведомствах.
— Значит, рассчитывать особо не на что?
— Сложно сказать. Я не знаю, что будет. Да, представляя законопроект депутатам, министр информации Даурен Абаев заявлял, что все хорошо и замечательно, что многое учтено, а кое-что еще будет доработано, соответственно все будет в ажуре, а журналисты и чиновники будут в шоколаде. Вот только у меня есть очень большие сомнения. Хотя бы потому, что мне непонятно, почему законопроект стали рассматривать сейчас, когда работа над поправками еще не завершена. Ведь когда начиналась работа над законопроектом, тот же руководитель рабочей группы Бейбит Мамраев на мой вопрос о том, когда планируется завершение этого процесса, мне говорил, что никто торопиться не будет. Мол, возможно рабочая группа будет функционировать до конца 2017 года, а может даже продолжит работу и до февраля 2018 года. Будем рассматривать все предложения, будем учитывать новые инициативы. Но 2 ноября, после завершения встречи с представителем ОБСЕ, мне депутат мажилиса Гульнар Иксанова, та, которая раньше в «Хабаре» работала, вдруг говорит: если вы хотите внести какие-то новые предложения, то поторопитесь, поскольку сроки уже поджимают.
— То есть, февралем 2018 года явно не пахнет?
— Ну, да! Я так, вообще, поняла, что перед депутатами остро поставили вопрос о принятии законопроекта до конца текущего года. А до конца года это что?! Это надо учитывать три дня отдыха выпадающие на День Первого президента, ещё четыре дня выходных на День Независимости, а там и новогодние хлопоты появятся. То есть, проект станет законом или в первой половине декабря или в один из последних дней этого года, когда большинству людей будет не до проблем казахстанской журналистики.
— Ясно, а что там с попыткой взять под контроль Интернет? Были же подобные предложения?
— На самом деле эта поправка была несколько перефразирована. Требование каждый раз получать пароль после смс-регистрации на государственном портале, чтобы иметь право на комментарии в интернет-ресурсах, было убрано. Теперь предлагается проходить регистрацию только один раз или на государственном портале, или у обладателя ресурса, в котором есть желание оставить комментарий к статье. В принципе, почему бы и нет?! На мой взгляд, законопослушных граждан эта норма не испугает.
— Значит, если эту поправку примут, то анонимные комментаторы якобы уйдут в прошлое?
— Не совсем так. Для широкой публики анонимы могут и остаться. Но для владельцев интернет-ресурсов и компетентных органов, постоянно находящихся в поисках беззакония, их имена секретными не будут. Хотя, насколько я понимаю, учитывая некоторые особенности доступа в Интернет, игра в «кошки-мышки» будет продолжена уже на новый лад.
Фото: kaznews
