Карагандинец Мухамед Лолохаев двадцать пять лет не может получить от государства причитающуюся ему квартиру. За это время он прошел все судебные инстанции — от районного до Верховного суда.
Истец обращался к прокурорам разных уровней, в том числе к генеральному, и даже к самому президенту Республики Казахстан. На руках у мужчины — все правоустанавливающие документы на свой бывший аварийный дом и постановление о предоставлении ему жилья из госжилфонда взамен снесенного дома. Но крыши над головой как не было, так и нет.
В 1992 году под переселение попал поселок близ шахты им. Костенко, оказавшийся в зоне шахтной подработки. Дом по адресу: улица Узбекская, 5, в котором жила большая семья Лолохаевых, также попал в этот список и был снесен как аварийный.
— Расселять людей начали после того, как два человека из нашей округи отравились метаном, который пошел прямо в их дома, — вспоминает Мухамед Юнусович. — К нам тоже приходили представители СЭС замерять концентрацию газа. И в погребе, и в жилых помещениях приборы показали большое превышение нормы. В городской администрации сказали, что жить здесь опасно и что нам предоставят квартиры в новом районе, на «Голубых прудах».
Однако новоселье не состоялось, и ордера Мухамед Лолохаев так и не получил, хотя решение о предоставлении жилья взамен того, что попало под снос, было принято.
Мухамед Лолохаев объясняет, что в пришахтном поселке на улице Узбекской у его родителей был большой пятикомнатный дом общей площадью 87,9 квадратных метров, как значится в паспорте строения. На момент переселения в нем жили его мать, младшие сестра и брат, а также он сам с женой. По решению комиссии им причитались две раздельные квартиры на трех и двух человек соответственно, но этого не произошло, так как оказалось, что по тем адресам, которые им назвали в акимате, уже проживают другие люди.
На свои квадратные метры его мать и брат с сестрой заселились только по решению суда. А Мухамед с женой так и остались на улице.
— Нет, я, конечно, тоже хлопотал, — говорит Лолокаев. — Пошел в жилотдел, обрисовал ситуацию, объяснил, что не могу же я насильно выкинуть уже живущих там людей на улицу. Но меня и слушать никто не захотел. Разбирайтесь, мол, сами, кто и каким образом занял ваши квадратные метры.
Перспектива обзавестись собственным углом по-прежнему туманна. Мужчина с горечью констатирует, что решения судов повсеместно не выполняются.
— Судебные исполнители повлиять на работников акимата не могут — они их просто боятся трогать. Жалобы в вышестоящие инстанции рассматриваются теми органами власти, на которые я жалуюсь, — возмущается Лолохаев. — Кругом бардак и путаница. В борьбе за свои права я давно стал инвалидом, однако хождениям моим по кабинетам и инстанциям нет конца, как и активной бесплодной переписке с местными исполнительными органами и надзорными органами. Спрашивается, где я живу: в правовом государстве или в каком-то зазеркалье, где все наоборот — левое это правое, а правое это левое? Что это за демократическое общество, в котором попираются мои интересы? Эти вопросы я напрямик задавал генеральному прокурору и другим высокопоставленным лицам.
В подтверждение своих слов мужчина показал пухлую папку, с которой пришел в редакцию. В ней многочисленные запросы и ответы, всевозможные справки и документы.
— Недавно общался с женщиной, которая с 1998 года состоит в одном из таких списков. Узнал от нее, что в 2014 году в этом списке значилось одиннадцать человек, а в 2016 — уже восемь. Причем в обоих списках я — первый. Смешно. Значит, кто-то уже получил жилье, причем вперед меня, а я должен довольствоваться первым номером.
