Председатель правления АО «Банк Развития Казахстана» (дочерней организации Холдинга «Байтерек») Болат Жамишев рассказал в интервью Къ о том, почему институты развития используют при финансировании проектов бюджетные деньги, и когда и при каких условиях заимствования с рынка смогут заместить государственные вливания в крупные инвестиционные проекты.
— Болат Бидахметович, в последнее время появилось мнение, что необходимо рассмотреть возможность передачи кредитования обрабатывающей промышленности за счет бюджетных ассигнований комбанкам на основании следующей статистики: при кредитовании предприятий обрабатывающей промышленности доля БРК составляет 57% всего объема, но при этом охватывает два десятка крупных проектов. Банку же при этом предлагается заимствовать средства для кредитования на внутреннем и на внешнем рынках – а Вы видите в перспективе какую-то альтернативу привлекаемым бюджетным средствам?
— Понятно, что альтернатива бюджетным деньгам – это рыночные деньги, но хочу напомнить, что за счет бюджетных денег мы сегодня реализуем Государственную программу индустриально-инновационного развития на 2015-2019 года (ГПИИР). И эти деньги идут туда не потому, что БРК не может их привлечь с рынка. Просто сегодня на рынке деньги достаточно дорогие для реализации долгосрочных больших инвестиционных проектов, и правительство выделяет бюджетные деньги для того, чтобы, частично фондируя наши операции, удешевлять займы. При реализации ГПИИР предполагалось, к 75 млрд тенге, которые пришли из Национального фонда, 150 млрд тенге мы должны были привлечь с рынка, и на 225 млрд тенге суммарно мы должны были профинансировать инвестпроекты – мы это сделали. Программа предполагает, что 167 млрд на три года (справочно: 155 млрд тенге из Республиканского бюджета выделено БРК в 2016-2017 гг. в виде займа, 12 млрд тенге планируется выделить в текущем году), включая текущий год, будет выделено из бюджета, такую же сумму мы должны будем привлечь с рынка и реализовать инвестпроекты в обрабатывающем секторе.
Мы сейчас находимся в стадии реализации этой программы. Есть проекты, по которым мы работаем, и постановлением правительства там определено, что каждый выделяемый из бюджета транш должен быть освоен в течение трех лет с учетом нахождения и отработки проекта.
Понятно, что предприятие за год не строится, два-три года нужно на строительство предприятия и на его финансирование. Поэтому мы будем в те сроки, которые необходимо, осваивать эти бюджетные средства, плюс осваивать те деньги, которые мы должны привлекать с рынка. И, кстати, наш недавний выход на внешние рынки был обусловлен тем, что ситуация складывалась таким образом, что на внешнем рынке мы могли занять дешевле, чем на внутреннем.
Еще раз скажу: у нас нет проблем с привлечением денег с внутреннего рынка, вопрос только в их цене, а цена сегодня на рынке денег достаточно высокая для финансирования больших инвестиционных проектов. Предельная ставка, при которой они окупаются, это 10-11%, а мы сегодня с рынка 15-летние деньги по такой ставке можем только сами привлечь, но, учитывая маржу за риск, понятно, что это уже будет дороже обходиться предприятиям. Ситуация в Казахстане после коллапса с ликвидностью сейчас выправляется, но стоимость еще на рынке достаточно высока по длинным деньгам. И поэтому мы размещались на внешнем рынке, а так в тенге, конечно, мы ориентируемся на внутренний рынок при заимствовании. И полагаем, что стоимость денег будет на рынке снижаться, а вместе со снижением стоимости денег на внутреннем рынке будет отпадать необходимость в фондировании из бюджета.
— И как долго, по Вашим прогнозам, предстоит ждать снижения стоимости денег на внутреннем рынке до оптимальной?
— Стоимость до оптимальной будет понижаться, наверное, еще в течение двух-трех лет, причем в том случае если в течение этих двух-трех лет будет обеспечена еще и макроэкономическая стабильность нашей экономики: не будет никаких внешних шоков, которые потребуют какой-либо корректировки по курсу, что опять-таки отразится на стоимости денег в экономике – вот такое наше видение.
— Как только эта стоимость станет оптимальной, и комбанки получат возможность финансировать долгосрочные проекты в обрабатывающей отрасли, БРК автоматически отойдет в сторону?
— Скажем так: вопрос неконкурирования БРК с банками второго уровня все время в поле зрения финансового сектора. Но сейчас ситуация выглядит таким образом, что банки практически не финансируют долгосрочные большие длинные займы. Этому есть много причин, но если банки будут активизироваться в этом направлении, то акционер может повысить минимальную сумму займа, то есть БРК будет работать только с самыми крупными инвестиционными проектами.
— А как на практике Банк Развития будет определять свою нишу?
— Ну, допустим сейчас мы финансируем проекты с займами от $20 млн, эту планку можно поднять до $30, 40, 50 млн, тогда мы будем финансировать только самые крупные проекты. Сейчас планка — $20 млн, и основная проблема даже не в сумме, основная проблема – в сроках: у нас средний срок дюрации (средневзвешенного срока погашения кредита – Къ) портфеля – 14 лет. Для того, чтобы финансировать на 15-20 лет, выдавать на этот срок займы, нужно иметь соответствующую базу фондирования. Это, собственно, и является основной проблемой для банков второго уровня на сегодня.
— Вы упомянули о недавних внешних заимствованиях в апреле этого года, когда БРК осуществил второй выпуск деноминированных в тенге еврооблигаций в объеме 100 млрд тенге. При этом Вашему учреждению удалось добиться увеличения сроков заимствования до 5 лет с 3 лет и снижения ставки купона до 8,95% с 9,5% годовых по сравнению с дебютным размещением в декабре 2017 года. Как Вы оцениваете результаты этого размещения и намерен ли БРК воспользоваться этим инструментом еще — и осуществить дополнительные заимствования на международных рынках?
— Напомню, что выход с тенговыми еврооблигациями в декабре прошлого года был дебютной эмиссией тенговых инструментов на глобальном финансовом рынке, и первым публичным их выпуском. Наши облигации пользовались достаточно большим спросом, только 2% от объема эмиссии в первом и во втором случаях были приобретены казахстанскими инвесторами, все остальное – это были иностранные инвесторы, прежде всего – из Великобритании, из Евросоюза и из США. И в первом случае мы разместили под 9,5% трехлетние, во втором случае уже ставка была 8,95%, доходность – 9,25%, и это были уже пятилетние бумаги.
Если говорить о результатах этого размещения, то, во-первых, оно свидетельствует об определенном доверии к тенге со стороны международных инвесторов. Во-вторых, оно говорит еще и о том, что финансовое состояние нас, как эмитента, в полной мере удовлетворяет инвесторов. Мы действительно являемся надежным заемщиком. И в этом смысле мы как эмитенты, безусловно, интересны для инвесторов, как внешних, так и внутренних, в частности, для Единого Накопительного Пенсионного Фонда.
Собираемся ли мы еще выходить с евробондами? Сейчас нет. Мы управляем профилем долга, мы разместили трех- и пятилетние бумаги, теперь нам нужны более длинные бумаги. Эти длинные займы мы можем получить только на внутреннем рынке. И вообще в текущем году у нас нет намерений размещаться, привлекать дополнительные тенге, поскольку для исполнения плана развития той ликвидности, которая у нас есть, на сегодня достаточно. Будет больше проектов, будет большая потребность в фондировании – будем размещаться. В этом году новое размещение пока не планируется.
— Раз уж речь зашла об ЕНПФ: сейчас проблема низкой доходности пенсионных активов является одной из самых обсуждаемых в Казахстане, при этом все чаще поднимается вопрос о возможности их использования при реализации тех или иных проектов в стране – в частности, инфраструктурных. Нет ли здесь рисков?
— На самом деле, когда говорится о низкой активности пенсионных активов, мне кажется, не совсем точный это акцент. Пенсионные накопления должны иметь ту доходность, которая для заемщиков этих пенсионных денег приемлема. И если ты объявляешь высокую доходность, то понятно, что при привлечении денег от ЕНПФ, ты их просто не разместишь.
Тут надо говорить скорее о том, что высокая инфляция способна обесценивать пенсионные сбережения, поэтому проблема не в низкой доходности пенсионных накоплений, а в очень, в течение многих лет, высоком инфляционном фоне. Поэтому макроэкономическая стабильность, снижение инфляции – это основное направление повышения эффективности инвестиций пенсионных накоплений. Плюс портфель пенсионных накоплений должен быть диверсифицирован с тем, чтобы снижать риски, диверсифицирован как в страновом разрезе, так и внутри страны по эмитентам.
И еще: когда читаешь статьи о том, что пенсионные деньги использованы на какие-либо цели, я считаю, это неправильная подача информации. Ведь когда вы открываете депозит, вы же не говорите, что вы деньги использовали для того, чтобы положить на депозит – вы их туда положили для сохранности и получения соответствующего дохода. Но если вы открываете депозит и при этом не говорите об «использовании» своих денег, то почему же, когда речь идет о пенсионных деньгах, говорят о том, что они использованы?
— А какова тогда верная, с Вашей точки зрения, формулировка?
— Размещение пенсионных накоплений — это управление ими с тем, чтобы обеспечивать их рост, чтобы получать по ним доходность. А так читаешь заголовки и думаешь: «У людей все равно возникает мысль о том, что их деньги, их пенсионные накопления для чего-то использовали – и раз их использовали, то их вроде как уже и нет».
— Вернемся к вопросу потребности БРК в заимствованиях: Вы сказали, что в новых тенговых эмиссиях Банк в настоящее время не нуждается – а в валюте?
— Что касается валютных привлечений, то мы не финансируем проекты в иностранной валюте, если они не могут утилизировать валютные риски. Тем самым, мы естественным образом хеджируем валютные риски и не допускаем, чтобы наши клиенты имели подобные риски, если они не в состоянии их утилизировать. Поэтому у нас основной спрос все-таки в тенге.
В то же время, появляются крупные экспортоориентированные проекты, которые можно финансировать в иностранной валюте. Тут у нас есть возможность выхода на международные рынки капитала за валютными займами, у нас есть возможность по привлечению на очень хороших условиях практически не связанных займов от государственных банков КНР. Соответствующий меморандум у нас подписан, в частности, с госбанком развития Китая. То есть у нас есть возможность быстро и эффективно разместиться для привлечения иностранной валюты. Но мы это будем или не будем делать в зависимости от того, какие проекты к нам придут.
— БРК, помимо прочего, осуществляет финансирование экспортных операций – можно ли узнать, какие существуют проблемы и риски в этой области?
— Да, мы поддерживаем через экспортное и предэкспортное финансирование экспортеров. Это еще одно направление, которое акционеры держат в поле зрения, чтобы банк занимал ту нишу, которую по каким-то причинам не могут сейчас занять прочие казахстанские финансовые институты.
При этом превалирует предэкспортное финансирование в тенге, к нам приходят заемщики с экспортными контрактами, а мы их финансируем под эти контракты, и сейчас в правительстве обсуждаются дальнейшие меры по увеличению поддержки экспортеров, но, конечно, проблема в самих контрактах.
У нас зачастую складывается мнение, будто у Банка Развития нет ресурсов для того, чтобы прокредитовать экспортные сделки. На самом деле это не так. Мы, как банк, имеем ресурсы и имеем возможность их перераспределять, поскольку предэкспортное финансирование – это короткие операции, поэтому деньги у нас по нему всегда в обороте. Всегда есть возможность поддержать новых экспортеров, но с новыми экспортерами все-таки есть определенные сложности. Есть недостаток в заемщиках, которые бы имели экспортные контракты, не меморандумы о намерениях, а именно экспортные контракты.
Первый выход на экспортную сделку для многих предприятий достаточно сложный, поскольку им приходится подписываться под обязательства, когда они не уверены в исполнении этого контракта. Плюс много есть условий, которые необходимо выполнить, чтобы эту сделку совершить – очень много ограничений для экспорта, допустим, сельхозпродукции: должны быть соответствующие миссии от ветеринарных и прочих служб стран–экспортеров в Казахстан для проверки соответствия предприятий требованиям, а это затраты.
Очень много вопросов, которые надо решать, чтобы помочь экспортерам выйти на экспортные контракты. Поэтому на самом деле мы определенный дефицит в спросе видим здесь, неготовность по целому ряду причин экспортеров прийти к нам с полноценным экспортным контрактом.
— Как разрешать эти сложности?
— Здесь нужны комплексные решения с тем, чтобы снимать те барьеры, которые в экспорте есть. Любые намерения какой-либо страны поддержать собственное производство выливается в ограничения для экспорта в эту страну.
— С Китаем правительство решает комплексно: завозит целые инспекции на предприятия АПК…
— Да, но тут нужно, чтобы эти инспекции посещали каждое предприятие, которое собирается экспортировать свою продукцию, а это та работа, которую тоже нужно организовывать. Основная задача – снять барьеры, которые мешают экспорту, плюс нужны меры поддержки по субсидированию или финансированию затрат на инспекции предприятий, если речь идет о животноводческой или растениеводческой продукции и прочие меры, которые позволили бы нашим экспортерам находить покупателей на внешнем рынке. То есть нужно не просто понимание того, в какой стране ты можешь что-либо продать, нужен партнер на той стороне, это требует больших усилий как от государства, так и от самих предприятий.
— Сейчас один из основных трендов в Казахстане – цифровизация предприятий, очевидно, что такие проекты по затратам и срокам подпадают под те условия, которые не в состоянии обеспечить комбанки – а есть ли подобные проекты в действующем портфеле БРК?
— Мы все-таки банк и те проекты, которые мы финансируем, это те проекты, с которыми приходят к нам клиенты. Но я скажу, что все новые проекты – это проекты, которые предполагают и информатизацию основных бизнес-процессов. Был недавно пресс-тур на Актогайский ГОК KazMinerals, большое современное производство – и там практически невидно людей, поскольку там абсолютно не нужны люди в этих мельничных комплексах, на других участках – все это управляется из центра управления.
То же самое можно сказать про Актюбинский рельсобалочный завод, и про «АтырауНефтеМаш» — это производства, которые требуют очень высокого качества продукции. Даже проект, который мы сейчас финансируем в Акмолинской области по строительству птицефабрики в Макинске (у них там ожидается пуск, уже появятся первые бройлерные цыплята в конце сентября) — это тоже полностью автоматизированное предприятие. Наверное, это будет самый автоматизированный птицеводческий комплекс на сегодняшний день, где и кормопроизводство предполагает очень точную дозировку всех компонентов в кормах, и все прочие процессы тоже будут производиться в режиме автоматизации, а не какой-то ручной работы.
Поэтому цифровизация, информатизация всех бизнес-процессов — это то, что, как мы видим, внедряется в наших проектах каждый день, и мы рады тому, что мы являемся участниками этого процесса.
— Считаете ли Вы существующий мандат Банка Развития исчерпывающим и полностью соответствующим потребностям экономики страны?
— Да, мы считаем, что сегодняшний мандат вполне соответствует тем целям, ради которых банк был создан 17 лет назад. И какие-либо изменения мы вносить не собираемся, тем более, что это было сделано два-три года назад. Это касается и целей, это касается и инструментов.
Мы, кстати, включили в мандат возможность реализации проектов на основе проектного финансирования. Мы этим занимаемся, поскольку понятно, что невозможно финансировать какое-нибудь крупное предприятие и требовать, чтобы у заемщика был необремененный, еще больший актив, который бы закрывал риски нового предприятия. Это невозможно, поэтому мы и занимаемся проектным финансированием. При этом если в отдельных проектах даже нет в полном объеме структурного проектного финансирования, в этом случае есть отдельные его элементы, которые предполагают брать в обеспечение будущие денежные потоки, принятие в обеспечение off-take, ЕРС-контрактов. То есть контрактов, которые предполагают твердые обязательства этих подрядчиков довести это предприятие до эксплуатационной стадии. Тем самым снижаются риски неввода проекта в эксплуатацию, соответственно, создаются условия для будущих денежных потоков. Поэтому мы создали с еще одной дочерней организацией «Байтерека», «Казына Капитал Менеджмент», специальный фонд, через который мы можем обеспечить докапитализацию тех проектов, которым не хватает капитала.
— А кто-то уже прибег к помощи этого фонда?
— Да, мы по одному проекту приняли решение, но сейчас его акционеры думают, воспользоваться этой опцией или нет. В целом же в работе сейчас несколько проектов, и мы проинформируем, когда у нас будет обеспечена капитализация. То есть все необходимые решения, вся необходимая нормативная правовая база для этого создана. И сейчас у нас управляет этим фондом «Казына Капитал Менеджмент», у них несколько проектов, которые должны быть реализованы в текущем году. То есть мы очень четко определили свои цели. Прежде всего, правительство как конечный бенефициар, акционер, определило для нас цели. И по инструментарию мы имеем весь необходимый набор для их достижения.
Поэтому, возвращаясь к предыдущему вопросу, все необходимые изменения мы делаем по ходу, и та система корпоративного управления, которая существует, тот уровень полномочий и ответственности, самостоятельности банка, который есть, то взаимодействие, которое у нас есть с акционером, позволяет все задачи не откладывать на потом, не держать их в уме с тем, чтобы реализовать когда-либо. Поэтому все возникающие вопросы мы достаточно оперативно решаем.
Таких вопросов всегда много, всегда появляются новые задачи, новые проблемы, новые риски, на которые надо реагировать, это процесс. Если бы зависели бы от чьего-то волеизъявления и ждали бы, когда оно исполнится, наверное, я мог бы вам перечислять: «Вот мы этого хотели бы и чего-то ждем». Да нет, у нас вполне достаточный уровень самостоятельности и автономности, и плюс достаточно хорошо выстроена система отношений непосредственно с акционером – «Байтереком», и с конечным акционером, правительством.
