Единственным крупным каналом внешней торговли Казахстана, по которому в 2020 году фиксировался рост, был Китай. Благодаря позитивной динамике торговли с этой страной удалось не допустить более глубокого снижения профицита торгового баланса, который в случае РК является основным компонентом платежного баланса.
Рост экспорта в Китай был причиной того, что ВВП Поднебесной в минувшем году рос, хотя и более низкими темпами, чем в предыдущие годы: Всемирный банк (ВБ) оценил рост китайской экономики в 2,0%, Пекин сообщает о росте на 2,3%. Китай продолжит расти темпами выше среднемировых и в ближайшие годы.
Для Казахстана позитив в китайской экономике означает потенциальный рост рынка сбыта как сырья, так и технологически сложных товаров, а также увеличение инвестиционной активности китайского капитала, который в экономике РК будет уравновешивать западный и российский.
Растет, следовательно, потребляет
Высокая степень интегрированности казахстанской экономики в мировую не только создает проблемы (например, ослабление обменного курса национальной валюты при снижении цен на нефть и металлы), но и поддерживает рост. Например, среди внешних факторов роста экономики Казахстана в 2000–2008 годах одним из важнейших был бум в Китае. Экономика КНР тогда росла темпами 8–11% в год и увеличивала потребление углеводородов и промышленных металлов, стимулируя рост цен на эти продукты, составляющие основу экспортной корзины Казахстана.
Однако долгое время это влияние было косвенным – через мировые цены. Существенный рост доли Китая в структуре внешней торговли Казахстана произошел после кризиса 2008–2009 годов, когда доля Китая в экспорте РК выросла за год с 14 до 18%, она остается высокой до сих пор (20% по итогам 2020 года). К этому моменту Казахстан построил инфраструктуру экспорта углеводородов в КНР, а Китай благодаря тому, что его экономика в период Великой рецессии лишь замедлила темпы роста, а не сократилась, обеспечил спрос на это сырье.
По похожему сценарию развивалась ситуация и в прошлом году: китайская экономика на 15% увеличила экспорт казахстанских товаров (всего – $9 млрд), при этом импорт из КНР Казахстан сократил на 3% (до $6,3 млрд). Таким образом, сальдо торговли с Китаем выросло двукратно, а общий вклад этого направления в положительное сальдо баланса торговли товарами вырос с 7 до 25%.
Позитивная динамика казахстанского экспорта в Китай связана с тем, что эта страна была одной из крупных экономик (наряду с Египтом и Турцией), которые в 2020 году показали не спад, а рост ВВП. По данным КНР, экономика Поднебесной увеличилась на 2,3%, причем сектора – потребители казахстанского сырья и обработанных товаров росли достаточно уверенно: промышленность – на 2,4% (наиболее активно растут машиностроение, в том числе промышленное и транспортное, фармацевтика, энергетика), сельское хозяйство – на 3,1%, строительство – на 3,5%.
Одновременно с ростом абсолютных и относительных значений экспорта в Китай росла зависимость казахстанских экспортеров от данного направления. Как и в случае с основным торгово-экономическим партнером Казахстана – Евросоюзом, позицией номер один в экспорте РК в Китай является минеральная продукция (объем экспорта в 2020 году – $2,7 млрд), которая представлена главным образом нефтью и газом. Причем вес газа в последние годы растет на фоне запуска газопровода Бейнеу – Бозой – Шымкент, который одновременно обеспечивает газом Кызылординскую и Туркестанскую области РК.
Доля минеральных продуктов, отгружаемых в Китай, в общем экспорте этой товарной группы достаточно скромна – около 10%. Значительно выше зависимость от китайского рынка у металлургов, которые направляют в Поднебесную около 75% всего экспортного цинка, 68% продуктов органической химии, 66% меди, 50% металлических руд и 31% железа и стали.
Драйверами экспорта в Китай в 2020 году стали металлы (медь – рост на 18% за год, железо и сталь +19%) и уран (+54%).
В последние годы выросла доля поставляемой в Китай продукции сельского хозяйства: около 7% всего экспорта зерновых, 37% масличных и 46% растительных масел. Открытие китайского рынка позволило диверсифицировать поставки, вывести казахстанских аграриев на альтернативные традиционным (страны Центральной Азии) рынки агропродукции.
Одновременно Китай обеспечивает Казахстан доступными потребительскими товарами (около 63% всего импорта обуви), а также широкой номенклатурой компонентов для производства (22% пластиковых изделий, 23% резиновых, 36% – продукты неорганической химии) и товаров машиностроения – от промышленных (16%) и электрических (34%) машин до автомобилей (15%).
Китай – одно из главных направлений экспорта услуг Казахстана. Поскольку уровень развития туризма в РК остается невысоким, основу экспорта услуг формируют услуги по транзиту, причем грузовому. На долю Китая приходится 31% всего экспорта услуг РК; грузовой транзит дает $9 из 10, которые приносит экспорт услуг в Китай (всего за девять месяцев 2020 года – $1,8 млрд, в 2019 году – $2,4 млрд). Например, в рамках контракта российской «Роснефти» и китайской CNPC с 2014 года через казахстанскую нефтепроводную систему в Китай отгружалось около 10 млн тонн нефти в год. Контракт с россиянами продлен до 2024 года.
Казахстану удалось замкнуть на себе значительную часть железнодорожного контейнерного транзита между Китаем и Европой, а также между Китаем и Ираном, Китаем и странами Центральной Азии. По итогам 2019 года КТЖ сообщала о росте объема транзита в годовом выражении на 24% (до 665 тыс. ДФЭ), причем по направлениям Китай – Европа – Китай (объем – 348 тыс. ДФЭ, или 52%) – на 12%, Китай – Центральная Азия – Китай – на 56%, Китай – Иран – на 443%.
Долги и модернизация
Инвестиционная составляющая казахстанско-китайских отношений очень часто обсуждается в публичном поле. Несмотря на то что время от времени приводятся данные официальной статистики, расставляемые акценты не всегда корректны.
Первое, что следует отметить: сама по себе позитивная динамика по объему валового внешнего долга свидетельствует о доверии инвесторов и кредиторов. Если в структуре внешнего долга преобладает частный долг, значения государственного и гарантированного государством внешнего долга не превышают установленные властями нормативы, при этом сам долг обслуживается и краткосрочная его часть покрыта международными резервами, то ситуация является устойчивой.
Внешний долг РК на начало IV квартала 2020 года (последние доступные данные) составил $161 млрд, причем госдолг – 8%, а гарантированная государством часть – 1% от всего объема. Основная часть задолженности – межфирменная, то есть обязательства казахстанских «дочек» (как правило, разрабатывающих месторождения углеводородов) перед зарубежными материнскими структурами.
Долг перед Китаем составляет 6% совокупного внешнего долга, и его доля стабильно сокращается последние пять лет. В структуре внешнего долга перед Китаем доминируют обязательства нефинансовых компаний частного сектора (57%), это долги горно-металлургических корпораций, обеспеченные экспортным потоком в Китай. Межфирменная задолженность (займы китайских компаний «дочкам», работающим в нефтяном и других секторах РК) – 31%, займы банков – 12%. При этом гарантированный государством долг – около 13% обязательств перед Китаем.
Львиная доля китайских кредитов, гарантированных государством, через институты развития направляется на реализацию крупных проектов в несырьевой части экономики. Такие кредиты являются связанными, то есть выдаются заемщику под закуп технологического оборудования и отдельных услуг (по строительству и пусконаладке) у китайской стороны. Эта модель хорошо проявилась при модернизации трех крупнейших нефтеперерабатывающих заводов: на данные проекты привлекались кредиты госбанки Китая, кредитовавшего через Банк развития Казахстана дочки «КазМунайГаза», которые в свою очередь заказывали услуги по разработке проектов модернизации НПЗ и проведению работ у китайских компаний.
В итоге Казахстан смог обновить нефтеперерабатывающие мощности, закрыть дефицит моторного топлива и строить планы по экспорту нефтепродуктов.
Китай стремится активно выступать и как прямой инвестор. К 2019 году доля валового притока прямых иностранных инвестиций из КНР в общей структуре достигла 7% ($1,7 млрд – в 2019 году; по итогам девяти месяцев 2020 года – $0,5 млрд, 4,1%), накопленные инвестиции – $6,3 млрд.
Основными направлениями прямых инвестиций Китая в Казахстане являются транспортный (48%) и горнодобывающий сектора (20%). Китайские госкомпании совместно с казахстанскими нацкомпаниями контролируют компании ТОО «Азиатский газопровод» (казахстанский участок газопровода Центральная Азия – Китай, проходящий по южной части страны; мощность – 30 млрд кубометров газа в год) и ТОО «Казахстанско-Китайский Трубопровод» (участки Кенкияк – Кумколь, Атасу – Алашанькоу; мощность – 20 млн тонн в год).
Кроме того, китайским инвесторам принадлежит «CNPC-Актобемунайгаз», а также доли в «Мангистаумунайгазе» и NCOC и ряде компаний, разрабатывающих небольшие зрелые месторождения. По данным ассоциации KazService, доля добываемой в РК нефти, приходящаяся на компании из КНР, составляет 17%. Китайская активность в нефтегазовой отрасли позволяет сбалансировать влияние западных инвесторов и распределить риски.
Являясь активным потребителем казахстанского урана, Китай стремится получить контроль над некоторыми активами. Одной из последних сделок на этом рынке была реализация «Казатомпромом» 49% в уранодобывающем ТОО «Орталык» корпорации China General Nuclear Power Corporation. Это часть более крупной сделки, в рамках которой китайская корпорация строит в РК производство тепловыделяющих сборок мощностью 200 тонн в год для поставок в Китай. Это яркий пример того, как прямые иностранные (в данном случае – китайские) инвестиции позволяют повышать уровень технологической сложности казахстанской промышленности и поддерживают ее в реализации целей индустриальных стратегий.
Другими привлекательными для китайских прямых инвесторов секторами в РК являются обрабатывающая промышленность, строительство, оптовая и розничная торговля, а также финансовый сектор (по 5% всех китайских ПИИ).
Китайское завтра
Всемирный банк прогнозирует рост китайской экономики в 2021 году на уровне 7,9%. Экономика будет расти благодаря восстановлению внутреннего спроса, который сдерживался карантинными мерами в 2020-м. В 2022 году рост ВВП замедлится до 5,2% на фоне мер по сокращению бюджетного стимулирования экономики, затем произойдет возвращение к докризисным темпам роста в 5,5–6,0%.
Ближайшие пять лет будут для Китая периодом дальнейшей цифровизации и смещения влияния на рост от экспорта к внутреннему рынку. Как и на предыдущих этапах развития, управлять процессом будет государство. В марте 2021 года на сессии Всекитайского собрания народных представителей был принят план 14-й пятилетки (2021–2025), в которой предполагается переход Китая в группу стран с умеренно высоким уровнем дохода (группа этих стран располагается выше отметки $20 тыс. на душу населения по номиналу; в 2019 году этот показатель ВБ оценивал в $10,2 тыс.).
Внутренний спрос планируется наращивать за счет повышения производительности, создания новых производств и выпуска товаров в тех сферах, где ранее Китай прибегал к импорту (технологии возобновляемой энергетики, биотехнологии, космические технологии, судо- и самолетостроение). В агросекторе правительство планирует формировать зерновые резервы и диверсифицировать импорт по ключевым видам сырья. Отдельная часть плана – задача сократить неравенство в развитии регионов, отраслей и территорий (уровень жизни в сельской местности будет расти с опережением).
Все эти факторы благоприятны для казахстанских партнеров китайских компаний. В числе выигравших от увеличения спроса на внутреннем рынке Китая и дальнейшего развития процессов урбанизации и цифровизации в Казахстане будут компании нефтяного, горно-металлургического, химического, энергетического и аграрного секторов, то есть все основные отрасли реального сектора экономики. Если количество стрессовых факторов в мировой экономике и двусторонних отношениях в пятилетней перспективе удастся снизить, рост в Китае продолжит стимулировать позитивную динамику ВВП и в РК.
Вместе с тем казахстанским властям необходимо объективно взвешивать экологические и социальные риски при взаимодействии с китайскими компаниями, ведь за большинством из них стоит государство, которое может использовать корпоративный сектор для достижения внешнеполитических целей. Требует периодической оценки и эффект для РК от противостояния Китая и США (т. н. декаплинг). Проводимый публично и с привлечением отраслевых независимых экспертов, такой анализ позволит минимизировать риски национальной экономики и сделать сотрудничество с китайской стороной более устойчивым и эффективным.
