Почему казахстанские производители неохотно берутся за пошив спортивной одежды

В минувшее воскресенье в китайском Ханчжоу завершились летние Азиатские игры, которые помимо побед казахстанских спорт­сменов запомнились их жалобами на качество экипировки. «Курсив» проверил, кто, во что и за сколько одевал нацио­нальные сборные на крупных международных соревнованиях, и узнал у представителей местных производств, что следует предпринять, чтобы пошив спортивных костюмов для них был бы столь же привлекателен, как и выпуск спецодежды.

Бренды и турниры

Форма для сборной на закончившейся в прошлое воскресенье Азиаде стоила 170 млн тенге. Основная часть затрат – 110 млн – пришлась непосредственно на экипировку: спортивные, тренировочные и ветрозащитные костюмы, футболки, шорты. Их изготовлением занималось ТОО «КазСпо – N» – казахстанский производитель спортивной одежды под брендом Zibroo. Они также предоставили дорожные сумки на колесиках для спорт­сменов на 35,4 млн тенге.

Опыт пошива для спортивного мероприятия такого уровня у компании не первый. Они уже шили пуховые жилеты и экипировку для спортсменов на Азиаду 2017 года в Саппоро (Япония) за 35,8 млн тенге. Также отечественный производитель одевал спортсменов на XXII зимние Олимпийские игры в Сочи в 2014-м и на ХХХI летние Олимпийские игры в Рио-де-Жанейро в 2016 году.

Собрать олимпийцев в Рио стоило государству 96 млн, на 31,2 млн из которых Zibroo сделал спортивные костюмы, футболки, шорты и прочую необходимую одежду. Еще одно предприятие – «Казлегпром-Алматы» – изготовило парадную экипировку, а также чемоданы, шейные платки, галстуки и другие аксессуары на 55,8 млн. Обувь на 8,2 млн поставило казахстанское ТОО «Ди-Крис».

Выбор поставщиков экипировки со стороны местных производителей не широк, поэтому иног­да Комитет по делам спорта и физической культуры прибегает к услугам иностранных брендов.

Партнером на зимней олимпиаде 2022 года в Пекине у нашей сборной был российский дизайнер Дмитрий Шишкин. Он вместе со своей командой работал над парадным комплектом костюмов (это тот, в котором спортсмены выходят на награждение, а также участвуют в представлении стран-участниц). В какую сумму он обошелся, ни на сайте госзакупок, ни на сайте Национального олимпийского комитета не сообщается. Однако сам дизайнер заявлял, что экспортный контракт на разработку и поставку олимпийской одежды в Казахстан принес его компании более $600 тыс.

«При выборе поставщиков главными критериями были надежность, использование передовых технологий в области швейной промышленности, а также полный производственный цикл изготовления одежды», – сообщается на сайте DmitryShishkin.com. Другие комплекты костюмов (не парадные) для этой Олимпиады выпустил все тот же Zibroo.

Форму для казахстанских атлетов на зимней Олимпиаде-2018 в корейском Пхенчхане разработала японская Mizuno. Компания предоставила полный комплект: парадный и спортивный кос­тюмы, повседневная одежда, а также обувь и головные уборы. В публичных источниках «Курсив» не нашел сведений об общей стоимости затрат сборной по этим статьям расходов.

На летние Олимпийские игры в Токио, которые с 2020 года были перенесены на 2021 год, пошив одежды для сборной разделили между собой казахстанский бренд Salta и испанский Joma. Отечественные дизайнеры работали над парадной формой, получив за свой труд 6,2 млн тенге. А вот над остальными комплектами спортивных костюмов работали испанцы. Но сколько им заплатили, как в случае с другими иностранными брендами – Shishkin и Mizuno, – не раскрывается.

Заменить иностранцев местным игрокам в спортивном сегменте пока в полной мере не удается. Волнами рынка казахстанский легпром выносит из сегмента спортивной одежды в пошив роб – это не только дешево и сердито, но и рентабельно.

Масштаб мелковат

Елена Ценер – хозяйка ТОО «Швейное производство «Елена».

Алматинская компания с семилетней историей производит спецодежду и уверенно чувствует себя на этом рынке. «Спецодежда – это направление, на котором можно зарабатывать, так как каждое предприятие хочет одеть своих сотрудников согласно корпоративному стилю. В чем мы им и помогаем», – рассказывает Ценер.

Персонал «Елены» освоил выпуск серии специальных костюмов, и естественный путь диверсификации продуктовой линейки – освоение выпуска спортивной одежды. «В спец­одежде, как и в спортивной одежде, много сложных деталей, там может быть много карманов, нашивок, замков», – объясняет предприниматель. И несколько лет назад она запустила собственный бренд одежды в спортивном стиле – Tsener. Но большим успехом на этом направлении похвастаться не может. В чем же дело?

«Спецодежда – это уже устоявшаяся система закупок, это большие объемы, – рассказывает председатель Национального объединения предпринимателей легкой промышленности Qaz Textile Industry Гульмира Уахитова. – Спецодежду у нас закупает весь промышленный сектор, есть большие стабильные заказы от группы компаний «Самрук-Казына», это и сектор ретейла – тот же Magnum и Small у нас заказывают, также обмундирование для полиции и военных. Поэтому потребность в спецодежде значительно больше, и в системе госзакупок такие тендеры стабильны, и они уже хорошо отрегулированы, «поставлены на поток». Обыгрывать импортеров нашим швейным цехам помогают требования к закупщикам по «внутристрановой ценности».

«Обычные спортивные костюмы мы можем отшивать спокойно. Но все зависит от объема заказа», – рассказывает Жанар Абильханова, директор Алматинского хлопчатобумажного комбината (АХБК). Фабрика работает в сегменте спецодежды и может производить в месяц до 7 тыс. зимних комплектов и 4 тыс. летних.

«Нам нет смысла брать заказ на 300–500 комплектов, когда у нас есть заказ на 5 тысяч комплектов, – рассказывает Абильханова. – Для нас это маленький заказ, мы берем заказы от 1000 и выше. Потому что у нас идет пооперационное разделение труда. И при численности производственного персонала 125 человек нет смысла запускать отдельные изделия с таким маленьким объемом для крупных фабрик, это нерентабельно».

При относительной сложности технологических операций элементы спецодежды все же стандартны. Сегмент спортивной одежды – полная противоположность. Госзаказа и вообще заказов большими партиями здесь практически нет, импорт ничего не сдерживает. «Рынок засеян товарами иностранного производства, – живописует Уахитова. – Кроме того, в спортивном сегменте больше разнообразия, потребители хотят разные расцветки, разнообразные состав сырья, модели. То есть если спецодежда более-менее урегулирована, то здесь полное разнообразие, и для каждого заказчика отшивается персонально».

Бег с барьерами

Участники рынка называют серию барьеров, мешающих развитию локального производства спортивной одежды. Все их можно разделить на общесистемные и специфические.

К первой группе следует отнести внешнеэкономические условия: внутренний рынок РК не «прикрыт» от импорта ни тарифами, ни требованиями в области интеллектуальной собственности. Производители говорят не просто о засилье импорта, но и о вале контрафактного импорта.

Импортеры, которые растаможивают продукцию по весу, в отличие от местных производителей, отчитывающихся единицами продукции, могут позволить себе демпинг.

«Сейчас у нас вообще независимо от того, что бы ни производили компании в легкой промышленности, это рискованный бизнес. Потому что у нас нет волевой поддержки от государства. Персональных мер поддержки для легкой промышленности нет. У нее такие же меры поддержки, как у всех отраслей», – говорит глава Qaz Textile Industry.

Отрасль, с одной стороны, требует высоких капвложений, с другой – является не самой инвес­тиционно привлекательной. «За 30 лет мы потеряли практически все фабрики, которые остались после Советского Союза, и сейчас компании отрасли практически на собственные деньги возрождаются, без крупных инвестиций. Как правило, люди с большими деньгами вкладывают свои деньги в торговые центры, в рынки, но не в легпром, – делится наблюдениями госпожа Уахитова. – Я еще не видела, чтобы кто-то из крупных бизнесменов вкладывался в легкую промышленность. В основном это МСБ».

«Проваливаясь» на уровень специфических барьеров, попадаешь в замкнутый круг. Серьезный барьер, о котором говорит Елена Ценер, – низкий уровень автоматизации. «Мы рассматриваем возможность запуска полностью автоматизированного производства, – объясняет она. – Но для каждой операции нужен отдельный аппарат. Например, для бокового шва – одна машина, для рукава – другая, для воротника – третья. В среднем такая машина стоит от $10 тыс. до $100 тыс. А на одно изделие требуется от пяти до десяти операций. То есть это более $100 тыс. Чтобы эти затраты окупить, нужны большие объемы – как минимум тысяча футболок в день. Но в Казахстане такой потребности нет. Хотя мы работаем в этом направлении».

Выходом из этого замкнутого круга могло бы быть увеличение экспорта, но, по мнению госпожи Ценер, на наиболее привлекательном внешнем рынке – в России – казахстанский легпром проигрывает и российскому, и узбекскому.

На это накладывается еще одна проблема – высокая стоимость сырья. Казахстанские цеха в основном закупают качественные ткани в Турции. Доставка оттуда, по словам Елены Ценер, может добавлять 70–120% к стоимости закупок с учетом налогов. «Минимальный объем заказа из Турции – 300 килограммов тканей одного цвета и качества, – иллюстрирует она. – Чтобы снизить затраты, можно выкупить полную фуру – это около 20 тонн. Но нам столько не нужно. Ткани, из которых отшиваются костюмы для олимпийцев, в таком объеме на рынке не востребованы».