В последние годы отчеты о климатических изменениях выглядят все более пугающе. В докладе Всемирного экономического форума, опубликованном в январе 2024 года, исследователи прогнозируют, что к 2050 году изменение климата может привести к гибели 14,5 млн человек и экономическим потерям в размере $12,5 трлн по всему миру. По данным ВОЗ от 2023 года, 3,6 млрд человек уже проживают в местах, подверженных экологическому риску.
Согласно данным Международного центра мониторинга перемещений в 2022 году стихийные бедствия привели к рекордному числу внутренних переселенцев — 32,6 миллиона человек, что превысило число тех, кто был вынужден покинуть свои дома из-за угрозы насилия или конфликтов. 98% этих переселений были вызваны наводнениями, штормами, лесными пожарами и засухой.
Даже читая эти новости, вы можете испытать экологическую тревожность, то есть беспокойство, вызванное пугающими последствиями глобальных климатических изменений. Экологическая вина, экологический гнев и экологический паралич — это часть нового комплекса понятий, объясняющих психологические последствия жизни в эпоху глобальных экологических катаклизмов.
Зачем нам нужна экологическая скорбь, что такое соластальгия, и как эти неологизмы помогают бороться с кризисом?
Неологизм или диагноз
На самом деле само понятие экологической скорби появилось еще в 1940 году, когда американский эколог Альдо Леопольд описывал эмоциональную боль от потерь, которые несет окружающая среда. Но в публичном поле термин появился в конце 2010-х после публикации статьи в Nature, посвященной психологическому состоянию ученых-океанологов, которые на протяжении нескольких лет изучают Большой Барьерный риф. Ученые описывали чувство утраты и глубокой печали, после наблюдения за тем, как эта экосистема умирает.
Сейчас, по мере ухудшения ситуации с окружающей средой экологическая скорбь превратилась в реальный психологический феномен, который до сих пор очень слабо изучен. Под флагом экологической скорби в 2019 прошли похороны ледника в Исландии, теперь такие панихиды проходят по всему миру, от американского Орегона до Швейцарских Альп.
Изначально, это чувство связывали в основном со скорбью об утрате природных ресурсов планеты, но философ, эколог и автор книги Earth Emotions Гленн Альбрехт расширил это понятие и смог найти новые слова для описания ощущений от жизни в эпоху экологических катаклизмов. После того как угледобывающая компания разрушила часть его родной долины Хантер в Австралии, он разработал своего рода глоссарий, с помощью которого можно описать нынешние отношения человека с окружающей средой.
Например, он предложил понятие «тьерратравма» — это острая боль от созерцания разрушенного окружения, будь то вырубленный лес или засыпанный мусором ручей. Еще один его термин «соластальгия» описывает чувство потери дома при драматичной трансформации привычной среды обитания. «Если ностальгия — это тоска по дому, который остался где-то далеко, то соластальгия это тоска по дому, который покидает меня», – объяснял он.
В 2021 году группа ученых из германского Католического университета Айхштетт-Ингольштадта и Национального центра психотравм ARQ из Нидерландов, опубликовала исследование, посвященное экологическому гореванию. Они предположили, что экологическая скорбь может вызывать те же симптомы, что встречаются при затяжном расстройстве горя, после утраты близких, а также приводить к депрессии и ПТСР.
Другие исследования, которые были проведены в горнодобывающих районах в гряде Аппалачи на востоке Северной Америки, подтвердили связь потери привычной среды и депрессии. Они показали, что люди, живущие в округах, где ведется разработка горных пород, более чем в полтора раза чаще демонстрируют симптомы депрессии по сравнению с жителями округов, где разработки нет.
Скорбь для всех
С первого взгляда, все эти переживания кажутся не такими уж важными на фоне потрясений последних лет: пандемии и двух продолжающихся войн. Кажется, что для скорби по экологическим причинам места не осталось. Да и сами описания страданий выглядят довольно эксклюзивными. Скажем прямо, вымирание кораллов или похороны ледника видели далеко не все.
Но если раньше считалось, что проблема в первую очередь касается групп населения, которые живут или работают в тесной связке с природой – например народы Арктики, фермеры, ученые, то сейчас это напрямую относится и к жителям городов, считает Ив Эндрюс, экологическая журналистка The Atlantic. А это уже намного более широкая группа людей.
Города, которые являются нашей основной средой обитания, оказываются не менее хрупкими под натиском стихии, чем естественная природа. Ив опирается на теорию биоурбанизма, предложенную архитектором Адрианом МакГрегором в книге, вышедшей в июне 2024 года. Согласно этой теории, города – это тоже часть природы, которая сформирована человеком. А все области и экосистемы, которые были созданы человеком, «антромы», на данный момент покрывают около 80% территории Земли.
Это значит, что при взгляде на затопленные улицы родного города, последствия ледяного шторма, пожара или урагана, мы также можем испытывать ту самую соластальгию, тоску по разрушающемуся у нас на глазах дому. Даже небольшие нарушения привычного нам уклада жизни, считает Ив Эндрюс, такие как неработающий из-за жары транспорт, не справляющаяся во время сильных дождей ливневая канализация или расплавляющийся асфальт могут вызвать более сильный прилив скорбных чувств, чем отколовшийся где-то в Гренландии айсберг.
В ноябре 2023 года компания Ipsos опубликовала результаты опроса 22 тысяч человек в 31 стране мира по теме глобального изменения климата. Больше половины (57%) респондентов заявили, что уже ощутили серьезные последствия изменения климата там, где они живут. В Мексике, Бразилии и Турции почти восемь человек из десяти говорят, что изменение климата оказало серьезное влияние на их жизнь. Более трети всех опрошенных ожидают, что им придется покинуть свои дома из-за изменения климата в ближайшие 25 лет.
Скорбь как адаптация
Общая картина выглядит довольно печально. Но можно посмотреть на экологическую скорбь не только как на психологическую проблему, с которой нам придется справляться в ближайшие десятилетия, но и как на адаптационный механизм. Ведь процесс переживания горя может привести к проактивной позиции и действиям, которые могут что-то изменить.
Стив Симпсон, один из ученых, работавших на Большом Барьерном Рифе, в интервью Guardian говорит, что эмоциональный отклик на проблему, а не затаивание чувств, может привести к новым способам эту проблему решить. «Возникает настоятельная потребность что-то сделать, а не просто констатировать гибель [кораллов]», – говорит он.
В своем выступлении на TED talk в 2019 году психолог Рене Лертцман, которая описывает свой опыт преодоления экологической скорби, считает, что мотивационные речи и алармистские призывы к действию вряд ли сработают – люди испытывают подавленность, бессилие и апатию, и очередная порция плохих новостей только усугубляет психологическую картину.
«”Я ничего не делаю, чтобы исправить ситуацию, это ужасно, но даже если я начну что-то делать, это не изменит картину” — так работает петля бессилия, которую порождает современная эко-повестка», – говорит Рене. По ее словам, пока люди, испытывающие экологическое беспокойство или страх экологической катастрофы, не признают свои чувства существенными, они не могут начать действовать сообща в условиях климатического и экологического кризиса.
Кроме того, для того чтобы справляться со своими эмоциональными реакциями, важно не только осознавать свои эмоции, но и дифференцировать их, утверждает Лиза Фельдман Барретт в своей книге «Как рождаются эмоции». Это умение является ключом к нормальному функционированию психики. В этом смысле неологизмы вроде соластальгии, экологической тревожности или экологической скорби как раз могут помочь расширить диапазон того, что мы можем переживать, а значит могут помочь с этим справиться.
Рене Лертцман уверяет, что классические инструменты, которые применяются в психологии при потере близких, лечении длительных расстройств горя или депрессии, эффективны и для работы с новыми проблемами. Некоторые организации уже начали запускать группы психологической поддержки для тех, кто не может справится с экологической тревожностью и переживают от собственного бездействия.
Например, в Университете Калгари открыли несколько профильных программ, онлайн-групп и сервисов, помогающих справиться со экоскорбью, таких как Good Grief Network (GGN). GGN проводит группы взаимной поддержки, которые «помогают людям распознать, прочувствовать и переработать свои тяжелые эмоции, чтобы эти чувства могли трансформироваться в осмысленные действия».
Экологическая скорбь может стать не просто личной трагедией отдельно взятых людей, но и началом нового подхода к отношениям с окружающей средой, где чувства утраты и тревоги помогают выработать проактивную позицию и подталкивают к действию.
Получается, чем больше людей признают свою скорбь, тем больше шансов, что мы сможем хотя бы частично спасти то, что еще можно спасти.
