Мартину Скорсезе — 80: как режиссер увековечил гангстеров, Голливуд и любимый город

Мартина Скорсезе не раз признавали величайшим режиссером современности и одним из самых влиятельных американских кинематографистов из ныне живущих. Неудивительно, ведь он является не только лауреатом всех самых престижных премий мира от «Оскара» и «Золотых глобусов» до BAFTA, «Эмми», «Грэмми», а также высших наград двух лучших кинофестивалей мира: Каннского и Венецианского, но еще и настоящим любимцем аудитории. Он в прекрасной творческой форме до сих пор, его ленты все еще приносят продюсерам бешеную кассу, а актерам, участвовавших в его проектах, гарантируют место в вечности. Во многом благодаря ему сегодня два потрясающих американских актера: Роберт Де Ниро и Леонардо ДиКаприо в числе голливудских небожителей.

Скорсезе снял десятки успешных фильмов, давно ставших классикой: это его настоящий дебют «Злые улицы», его великие: «Таксист», «Бешеный бык» и «Славные парни», любимые аудиторией: «Остров проклятых»,«Авиатор», «Отступники», «Волк с Уолл-стрит» и другие картины. Поскольку большинство этих кинолент зрители знают наизусть, «Курсив» решил рассказать о его документальных проектах, где мэтр предстает не только режиссером и продюсером, но и аналитиком и тонким исследователем культуры США.

«Моя религия — это кино»: «История американского кино» от Мартина Скорсезе

В 1995 году в честь столетия кинематографа Британский институт кино решил снять документальную ленту, посвященную Голливуду и великому американскому кино. Основным рассказчиком там выступил уже легендарный Мартин Скорсезе. Хотя на тот момент он еще не снял ни «Отступников», ни «Банды Нью-Йорка», ни «Авиатора», ни «Остров проклятых», ни другие свои замечательные картины. Похоже, то был период его небольшой передышки перед его очередным взлетом, когда мастер нашел-таки время рассказать о личном и поделился своими киносокровищами, на которых он вырос сам.

И хотя с момента выхода этой почти четырехчасовой ленты (ее хронометраж — 225 минут) под оригинальным названием: A Personal Journey with Martin Scorsese Through American Movies, прошло почти 30 лет, она до сих пор является одним из лучших гидов по киноискусству и режиссуре. Скорсезе со свойственной ему скороговоркой и темпераментностью рассказывает о том, как складывался Голливуд, и почему он стал одной из величайших кинофабрик в мире. Проект разбит на три большие части и на несколько небольших глав. В них автор подробно разбирает суть профессии и вызовы, с которыми приходилось бороться фильммэйкерам 20-х-30х-40-х-50-х. Скорсезе считает, что американский режиссер должен быть не только первоклассным рассказчиком, но и иллюзионистом, контрабандистом, а иногда и иконоборцем, каждой ипостаси он выделил целую главу. На протяжении всей картины Марти — так его до сих пор называют в кинокругах — щедро делится своими любимыми эпизодами из фильмов золотой эпохи Голливуда и погружает зрителя в собственную аналитику — о том как звук, цвет, различные общественные процессы и голливудские законы изменили, по его мнению кино.

Острожно! Этот увлекательный, по-настоящему интересный рассказ о главной страсти в жизни Мартина Скорсезе, способен захватить зрителя так, что тот, вероятно, тут же сядет пересматривать все перечисленные мастером картины.

«Режиссура — это наркотическая зависимость»

Лента начинается с фрагмента из работы американского режиссера Винсенте Миннелли (к слову, отца Лайзы Минелли) «Злые и красивые», которая рассказывает о взаимоотношениях режиссера и продюсера. В выбранной Скорсезе сцене герои спорят о структуре картины, должны ли в ней быть кульминации больше одной, и о том, насколько все это по-настоящему оправдано «авторским» видением. «Чтобы снимать фильмы, нужно иметь смирение, — говорит режиссер своему продюсеру. — Вот у вас есть смирение, мистер Шилдс?». С этой мыслью согласен и сам Мартин Скорсезе, он считает, что все режиссеры мира вынуждены проявлять недюжинные запасы терпения и уметь лавировать между интересами студий, публики, фестивальной конъюнктурой и своими авторскими амбициями. Но тут же добавляет, что терпеть приходится, ведь кино, как говорил другой американский режиссер Фрэнк Капра — это болезнь, если однажды она попадает в ваш организм, то будет работать как гормон, требующий свежих съемок. «Фильм — это героин, противоядием к которому может стать только новый фильм», — сыплет цитатами Марти. Надо сказать, что хлестких фраз в этом документальном проекте будет немало, для молодого кинематографиста клад мудростей, хоть садись и записывай и каждую.

Фильмы, определившие стиль Скорсезе

Скорсезе рассказывает, что мир кино ему открыли родители — простые работники швейной фабрики, они часто брали его — трех-четырехлетнего малыша в кинотеатр, и те картины, которые он впервые увидел в столь юном возрасте, так поразили его детское воображение, что он еще тогда понял, что ему это невероятно интересно. Одно из самых ярких детских впечатлений Марти — это вестерн «Поединок под Солнцем» Кинга Видора о любовном треугольнике между девушкой-мулаткой и двумя родными белыми братьями, одного из которых она вызывала на посмертную дуэль. «Картина была осуждена церковью, но мама меня все равно повела туда, думаю, я для нее был чем-то вроде прикрытия, на самом деле она сама хотела посмотреть эту работу», — смеется режиссер.

В первой части «Истории американского кино» особенно много завораживающих кадров из малоизвестных нам черно-белых фильмов, снятых до 50-х годов, это любимые сцены Скорсезе, запечатленные в его памяти на всю жизнь. До мурашек пробирают сцены из драмы-нуар 1957 года «История в Феникс-сити» — это картина снята по реальным событиям и рассказывает про жестокую борьбу за пост генерального прокурора в Феникс-сити, штат Алабама. Тогда в ход шли самые грязные и бесчеловечные методы, например, в качестве предупреждения неугомонного кандидата там убивают маленькую чернокожую девочку, они прикрепляют к ее телу записку с угрозами и выкидывают на газон дома своего врага. Такие сцены шокируют и сейчас.

На чем держится кино США

Скорсезе подробно рассказывает о возникновении популярных жанров в американском кинематографе: вестерне, гангстерских сагах, мюзиклах, хоррорах и разбирает каждый из них ко крупицам. Погружение в жанровое кино он начинает с вестернов и рассказывает, как менялись его герои — от приятных, но односложных парней до инфернальных персонажей, которым физической смерти врага мало, им нужно стереть в порошок даже труп врага. Скорсезе анализирует, как эволюционировал образ ребят из вестернов от добрых малых и вроде бы симпатичных преступников до депрессивных суицидников, просящих всех о пуле. Он приходит к выводу, что приключенческий дух героев Дикого Запада постепенно стали вытеснять такие темные энергии, как жажда мести и беспощадное насилие. «Видно, как в вестерн — жанр по началу призванный приукрашать действительность, проникло разочарование, охватившее в тот момент общество США», — отмечает режиссер. Кстати, выводы Скорсезе комментируют и его коллеги: к примеру, о вестернах рассуждают специально приглашенный Клинт Иствуд и Джон Форд (там использовано архивное видео). «В свое время меня поразило, что великий Джон Форд, американский классик, снявший «Осведомителя» и «Гроздья гнева» представился зачем-то автором вестернов, неужели они были для него важнее?», — удивляется Скорсезе.

«Еще один жанр, который позволил показать восхищение американцами бессилием и беззаконием стали гангстерские фильмы», — продолжает режиссер и слышится это, честно говоря, забавно, ведь сам Скорсезе стал не кем иным как живым классиком гангстерского кино и автором самых жестоких лент, полных насилия. Тут Марти опять анализирует эволюцию персонажей — как менялся облик бандитов в американском кинематографе. Если в первых картинах они были свидетелями общего обнищания страны и считались заложниками нищенского существования, этакой карикатурой на американскую мечту, то потом режиссеры стали в них видеть большие трагические фигуры со своими жизненными драмами. Во время Великой американской депрессии они нашли себе, наконец, применение и занялись бандитизмом на широкую ногу, а после Второй мировой войны гангстеры по-настоящему подняли головы и стали бизнесменами, которые совершали все свои сделки, не выпуская из рук пистолета. «Все американские ценности такие как семья, свобода предпринимательства были извращены, а мафия превратилась в нелегальное государство, где были свои президенты и члены правлений», — считает рассказчик.

Интересно Скорсезе рассуждает о мюзиклах. Этот жанр родился в период больших социальных потрясений начала ХХ века и по началу был самым эскапистским жанром в кино. Но со временем туда стали проникать серьезные темы, авторы тех лет даже стали снимать военные мюзиклы, такие получались, например, у Басби Беркли, бывшего учителя танцев, ставшего режиссером. «Большинством фильмы Беркли рассматривались как чистое развлечение, но иногда он мастерски показывал жестокую реальность американской жизни, зажатую в тиски Великой американской депрессии, — рассказывает режиссер. — Порой он был так смел, что через хореографию ему удавалось показать даже человеческую трагедию».

Другой интересный мюзикл, который разбирает Скорсезе — это «Встретимся в Сент-Луисе» Винсенте Минннели. Он о семье одного американца, получившего повышение по службе и приглашенного переехать из Сент-Луиса в Нью-Йорк. Несмотря на то, что это почти рождественское кино, оно получилось довольно мрачным, сейчас особенно заметно, что этот фильм снят в разгар Второй мировой войны. Об этом напоминает персонаж 6-летней Тути, которую увлекает сама тема смерти, она, например, хоронит своих кукол, символически убивает на Хэллоуин соседей, а узнав, что им придется переезжать, расправляется с семейством снеговиков во дворе. За исполнение роли Тути юная актриса Маргарет О’Брайен была удостоена специального (детского) «Оскара». Тогда такими, по всей видимости, награждали.

Почему «Люди-кошки» ничуть не хуже великого «Гражданина Кейна»

Глава «Режиссер как контрабандист» рассказывает о том, как фильммейкеры ухитрялись протаскивать в свои работы, контролируемые большими студиями свой авторский стиль и неожиданные для коммерческого кино повороты или же превращали свои малобюджетные фильмы в крутые эксперименты. Разумеется, что чем меньше выделялось денег на проект, тем больше было свободы у режиссеров. Здесь Скорсезе рассказывает о своих любимых лентах категории В. Одним из таких авторов стал режиссер первых голливудских хорроров Жак Турнер. Он вместе со зрителями разбирает его работу «Люди-кошки». «Жак показал в этом фильме страх молодой женщины перед своей сексуальностью, она понимает что ею управляет что-то, что живет не во вне, а в ее собственной психике, это очень важный ракурс, и новая тема для исследования», — говорит Скорсезе. «Поэтому для меня «Люди-кошки» такой же важный, как «Гражданин Кейн», — признается он.

Думается, что на этих словах у некоторых мэтров казахстанского кинематографа остановилось бы сердце, потому что они такие хоррроры и за фильмы-то не считают, для них кино закончилось во времена Годара, Трюффо и Феллини, и они сами продолжают снимать безжизненные ретро-работы, которые из зрителей мало кто способен одолеть. Преимущества американских режиссеров и их бешеная касса объясняется тем, что даже самые великие не брезгуют фильмами категории В. Заимствуя оттуда кое-что или же вдохновляясь такими лентами, они делают удобоваримый микс одинаковое интересный как для любителей артхауса, так и для более широкой аудитории.

Насилие — альфа и омега американского кинематографа

Кстати, одной из причин, почему в голливудских фильмах так много насилия (проект был снят до эпохи жестокого азиатского, в частности, корейского кино, превзошедшего в этом деле любую другую кинематографию) Скорсезе называет борьбу за зрителя и желание режиссеров исследовать природу зла. «Для таких гениев как Фриц Ланг и Альфред Хичкок преступление было источником вдохновения», — отмечает режиссер. Любопытен комментарий от Фрица Ланга — немецкий режиссер, приглашенный в Голливуд рассказывает, почему насилие стало основной частью сценария любого американского фильма. «Я думаю, это связано со страхами людей, — говорит режиссер. Большинство людей в этом мире не боятся темных сил, если их представлять фигурально — к примеру, существа с рогами и копытами. А чего они боятся? Физической боли. Именно поэтому режиссеры пытаются придумать нечто, что их будет пугать до чертиков. Если мы говорим о боли, то инструментом становится насилие».

Последняя глава киногида с Мартином Скорсезе называется «Режиссер как иконоборец», к такому типу авторов мэтр относит Орсона Уэллса и Чарли Чаплина. Ведь иконоборцы имеют смелость бороться с принятыми правилами, они не делают ничего, чтобы угодить студийным боссам или кому-либо другому и «идут в бой с открытым забралом, воюют у всех на виду» — восхищается такими режиссер. Сам он, похоже, тоже относится к таким — все помнят его недавние высказывания о комиксах и о том, что это можно назвать аттракционом, но серьезным искусством никак нет. В эпоху Marvel — это попытка устроить бунт.

В фильме еще немало интересных спикеров: это Орсон Уэллс (архивная съемка), Фрэнсис Форд Коппола, Брайан де Пальма, Джордж Лукас, Грегори Пек. Много здесь и других любопытных рассуждений, в том числе, о великом Стэнли Кубрике и его вкладе не только в американский, но и в мировой кинематограф, но всего не пересказать.

Завершает свою документальную эпопею мастер на 60-годах. Скорсезе честно признается, что не может тут быть объективным, ведь он сам стал снимать в эти годы и за него рассказать историю американского кинематографа с 60-х до сегодняшних дней должен уже кто-то другой. Финал у документальной ленты красивый — Мартин Скорсезе откровенничает, рассказывая, что в детстве хотел стать священником, но его религией оказалось кино. По его мнению, между церковью и кино достаточно много общего, служители обоих культов ищут духовность.

«Кинематограф, конечно, не может заменить религиозных чувств, но оно пытается нащупать ту самую область, за которую отвечает душа, — рассуждает Марти. — И такие шедевры как «Нетерпимость» Дэвида Гриффита, «Головокружение» Хичкока, «Гроздья гнева» Джона Форда — это поиск нашего общего бессознательного». Красивее и не скажешь.

«Представьте, что вы в городе», — очаровательный документальный сериал, состоящий из посиделок Скорсезе с его подругой — писательницей Фрэн Лейбовиц.

Документальных фильмов и сериалов у Мартина Скорсезе наберется, пожалуй, с десяток. В основном, это проекты, посвященные музыкантам, ведь Мартин и сам большой меломан: он сделал такие картины как: «The Rolling Stones: Да будет свет», «Джордж Харрисон: Жизнь в материальном мире», «Нет пути домой: Боб Дилан», а также документальный сериал «Блюз», над которым они работали вместе с Клинтом Иствудом, Вимом Вендерсом и Марком Левиным. Достаточно увлекательной была и его относительно свежая документалка «The New York Review of Books: Спор длиной в полвека», посвященная ведущему одноименного интеллектуального журнала Америки. Критики The Independent назвали эту картину «Бандами Нью-Йорка» от литературы». Там происходит столько битв за территорию, что и не скажешь, что речь идет о благообразном журнале. Однако хитом Netflix стали не эти работы, а документальный семисерийный сериал «Представьте, что вы в городе», который появился на стриминге в прошлом году. Это серия получасовых разговоров Мартина Скорсезе со своей давней приятельницей Фрэн Лейбовиц.

Кто такая Фрэн Лейбовиц?

Для начала два слова о ней: Лейбовиц — это американская писательница-сатирик, которая за свою жизнь выпустила всего несколько книг, но они стали бестселлерами и теперь ее заработки так высоки, что «в случае апокалипсиса смогут продержаться года четыре», — шутит она. Между тем, свою первую популярность она заработала на том, что писала юмористические заметки о жизни, в том числе о быте и приключениях своих богемных друзей — нью-йоркерцев, там что ни имя, то легенда. В одном эпизоде она рассказывает как завтракала с джазовым гением Дюком Эллингтоном и популярным джаз-музыкантом Чарльзом Мингусом, в другом — травит байки про Энди Уорхола. Тот в свое время взял ее колумнисткой в свой журнал Interview, где она проработала 11 лет, а незадолго до его смерти, она продала все имеющиеся у нее работы Уорхола за небольшую цену «думаю, он и умер только тогда, когда убедился, что я на его творчестве уже не разбогатею», — шутит она. В третьем эпизоде — как бы невзначай оброняет, что когда-то была приглашена на бой века в Маниле — между легендарным Мухаммедом Али и Джо Фрейзером и сидела там в первом ряду. А в четвертом — хвастает тем, что на съемках «Волк с Уолл-Стрит» (она там играла судью в небольшом эпизоде), Леонардо ДиКаприо угостил ее электронной сигаретой, которую она бессовестно выкурила потом в салоне самолета. «Это запрещено, но никто не заметил, что я это сделала», — довольно сказала она.

Выходные Лейбовиц годами проводила в обществе лауреатки Нобелевской премии по литературе Тони Моррисон, а самые большие праздники со своим приятелем Мартином Скорсезе, говорят, у них есть давняя рождественская традиция — каждый год они смотрят вместе классические картины вроде «Головокружения» Хичкока или «Барри Линдона» Кубрика. Какими талантами она заслужила столь влиятельных друзей очевидно: женщина — острословка и юмористка и все ее интервью и выходы на публику похожи на стендап-шоу. Слушать ее смешно и нескучно.

Как построен сериал «Представьте, что вы в городе»?

У этого сериала три основных героя: это Лейбовиц, Скорсезе и обожаемый ими Нью-Йорк, если Скорсезе здесь родился, то Лейбовиц приехала сюда, так и не окончив среднюю школу (ее выгнали из выпускного класса), но зато всю сознательную жизнь она прожила в Большом Яблоке. Самая маленькая роль здесь у Марти — единственное, что он делает на протяжение всех 7 серий, так это заразительно хохочет над всем, чтобы ни сказала Фрэн. У Лейбовиц и Нью-Йорка примерно одинаковое количество экранного времени, во всех сериях она рассказывает, почему это лучший город в мире, каким он был в 70-х и позже, за что она его обожает, а за что люто ненавидит. По форме это похоже на ворчание, но совсем не нудное, а наоборот не лишенное своего очарования и юмора, ведь за всеми этим остротами и едкими заметками видна фанатичная любовь к этому грандиозному городу. И если раньше считалось, что так воспеть Нью-Йорк способны только Вуди Аллен и авторы лучшего сериала 90-х «Секс в большом городе», то теперь им придется подвинуться, ведь Марти с Фрэн тоже постарались — они разобрали этот город на атомы: поговорили обо всем, начиная от нью-йоркского транспорта, недвижимости и социальной инфраструктуры до библиотек Нью-Йорка, его книжных магазинов и городских арт-объектов. В этом проекте закадычные друзья много шутят не только о людях из своего круга: музыкантах, актерах, спортсменах, художниках, словом, знаменитостях, живущих в Нью-Йорке: но и об обычных нью-йоркцах: официантах, таксистах, водителях автобусов, юристах и риэлторах. «Никто не может позволить себе жить в Нью-Йорке, это дорого, — говорит Лейбовиц, и тут же добавляет: никто не может этого позволить, но 8 миллионов здесь живут».

С точки зрения режиссуры фильм не представляет ничего выдающегося: тут использованы всего несколько приемов. В одном из них Скорсезе и Лейбовиц разговаривают друг с другом — они то наедине в каком-нибудь из баров, то перед большой публикой в очередном клубе. В другом — у писательницы берут интервью и вопросы ей задают не абы кто, а только звезды: режиссер Спайк Ли, актеры Алек Болдуин и Оливия Уайлд. В одних эпизодах Лейбовиц гуляет по любимому Манхэттену, отражаясь во всех его витринах и ярких LED-ах, в других бродит по городу совершенно никем незамеченная. Есть сцены, где Фрэн шагает по макету Нью-Йорка, возвышаясь над ним, как Гулливер. И это самая прямая метафора из всех возможных — кажется, только этот город может сделать из обычного человека мегазвезду, исполина и колосса, который в какой-то момент станет больше, чем он сам. Впрочем, не стоит беспокоиться — посягнуть на величие этого города не способен ни один из живущих или живших когда-то там людей.

Зато с точки зрения, подкастов и разговорных шоу здесь все в самый раз — весело и нет чувства потерянного времени.

Почему смотреть и слушать Фрэн интересно, несмотря на то, что она социопатка, снобка и луддитка?

Фэн и Марти хорошо вдвоем, у них примерно одинаковое окружение, они почти ровесники (ей 72, ему 80), которые понимают друг друга с полуслова и разделяют похожие ценности. Правда, заподозрить Скорсезе в ретроградном взгляде на жизнь, конечно, чрезвычайно сложно, он хоть и не любит захватившие мир комиксы и снимает ностальгические фильмы вроде «Ирландца», но все же до сих пор не стареет и держит руку на пульсе — например, с упоением смотрит работы молодых режиссеров, помните его восхищенную рецензию на «Пэрл» Тая Уэста? Лейбовиц напротив не приемлет никаких новшеств: у нее нет телефона, соцсетей и компьютера, она до сих пор читает книги в бумажной версии, пишет свои опусы от руки и скучает по знаменитому газетному киоску на 4-м авеню, который теперь стал точкой для проката велосипедов. Ей трудно принять, что время, когда в Нью-Йорке было так много газет, что ими были забиты все мусорки, канавы, станции метро и вагоны, давно закончилось, сейчас вся жизнь человека, все его интересы в одном гаджете. При этом женщина мечтает о беспилотных такси, которые однажды будут курсировать по ее родному городу. «Когда меня спрашивают не страшно ли мне будет на такси без водителя, я всегда отвечаю, что мне страшнее на том такси, где есть водители», — смеется она. Сама она в молодости работала таксисткой, поэтому знает о чем говорит.

Когда Нью-Йорк был лучше — в 70-х, 80-х и 90-х, 2000-х или сейчас?

Конечно же, ответ очевиден — он был и будет прекрасен всегда, несмотря на то, что в нем слишком людно, шумно, грязно и испокон веков повышенная криминогенная обстановка. Однажды писательнице разбили лобовое стекло машины — украли яблоко и сигареты за 50 центов, она обратилась в участок, а полицейские сказали: «Это понятно, незачем в салоне оставлять такие ценные вещи, это же Нью-Йорк». «Если я добралась до одного из театров на Таймс-сквер, не ввязавшись в 75 драк — это победа, если я сдала вещи в химчистку и забрала их без слов: «Я вас засужу!», то день вышел крайне удачным», — шутит она.

Лейбовиц хоть и обожает город всей душой, но смешно ворчит про то, как город изменился со времен ее молодости — кругом теперь одни ЗОЖ-ники, любители бега, йоги и безопасных детских кресел. «Сейчас детей снаряжают как астронавтов, а вспомни, Марти, наше детство? Где мы сидели в автомобиле? Разумеется, впереди на коленях у курящей мамы! — смеется она. — Мы с тобой из того самого поколения детей, ходивших к педиатрам, у которых на столе стояла пепельница с тлеющими окурками и доктор, сделав укол, сначала выдыхал тебе в лицо клубы дыма, а затем давал конфетку. И ведь ничего с нами дурного не произошло!». Писательница рассказывает, как однажды купила незнакомому малышу конфет, а его родители так нее посмотрели как будто она дала ему заряженное ружье. «Все это глупости, полезные привычки не особо спасают. Одна моя знакомая не пила, не курила, бегала, ела только брокколи и салат и умерла в 50 от опухоли, а моя мама, не отказывавшая себя ни в чем, прожила 92 года», — резюмирует она.

Своими рассказами и комментариями Фрэн доводит Мартина Скорсезе до истерики, он одинаково заливисто смеется и над ее приключениями, и над вспомнившемся ей случаем про трех пожилых женщин, учинивших дебош в небе и подравшихся в самолете с командой стюардессой. Ее друг заметил, что как здорово, что даже в таком почтенном возрасте пассажирки сохранили в себе хулиганские привычки, обычно уходящие вместе с молодостью, а она добавила, что только в таком возрасте теперь и вышвыривают, потому что пожилые — последние кто помнит какой шикарный был раньше сервис.

Посетовав на контрасты Нью-Йорка, в котором у одних квартиры за $20 млн, у других пафосные аукционы, где продают картины за сотни миллионов, и на торгах аплодируют не художникам, а тем, кто купил их работы, а у третьих только вонь в общественном транспорте и шум, писательница выдвигает несколько сумасбродных, но по-своему очаровательных идей. Одна о том, что у города должно быть два мэра — дневной и ночной, ведь жизнь после 12-ти там совсем другая, чем до полуночи. Сама она считает, что могла бы стать прекрасным ночным мэром Нью-Йорка и зрители не сомневаются, что в часы ее работы это был бы лучший город в мире. Хотя куда уж лучше?