Когда Латвия дружит с Астаной и Ташкентом, ей не стоит забывать про Москву
Председательство Латвии в ЕС и саммит «Восточного партнерства» вызывает в политической среде обеспокоенность экономическими и политическими рисками, с которыми связаны эти события. В таких условиях прагматики от латвийской элиты пытаются развить новое направление внешней политики — экономические связи со странами Центральной Азии.
Незадолго до председательства Литвы в ЕС президент Грибаускайте выступила с оригинальной государственной инициативной: брезгливо относящийся к «отсталому и недемократичному» Востоку лидер страны оставила это внешнеполитическое направление социал-демократическому правительству, пришедшему к власти на лозунгах перезагрузки отношений с Белоруссией и Россией. Сама же Грибаускайте предпочла ездить в Брюссель и иногда, по счастливому случаю, в Вашингтон – то есть занялась внешней политикой своей страны на Западе. Схожее «разделение труда» теперь складывается и в Латвии, правда, с обратным знаком – главным двигателем восточной внешней политики страны здесь становится как раз президент Берзиньш, который за последние месяцы сделал в этом отношении ряд знаковых визитов.
В мае у главы латвийского государства состоялся весьма плодотворный визит в Узбекистан. В рамках этой поездки он провел переговоры и с узбекским коллегой Исламом Каримовым, подписал ряд межгосударственных соглашений и приняли участие в открытии выставки латвийского художника Валдиса Буша и латвийско-узбекского бизнес-форума, а также подписал соглашения о сотрудничестве между Самаркандом и Юрмалой.
Акцент на бизнес-сотрудничество, а не продвижение эфемерных европейских ценностей – отличительная черта восточной политики, продвигаемой латвийским президентом.
Так, спустя две недели Берзиньш снова вернулся в Центральную Азию, но уже не в Узбекистан, а в соседний Таджикистан, но наполнение визита было примерно таким же: встреча с высшим руководством страны, заключение двусторонних договоров, открытие латвийско-таджикский бизнес-форума – президент снова прибыл в сопровождении предпринимателей. «Важно найти в Азии стратегических партнеров, готовых через Латвию работать с Евросоюзом. Мы делаем в этом направлении очень многое, и в странах Азии это высоко ценят», — поясняет цели центральноазиатской активности пресс-секретарь президента Лига Крапане, подчеркивая чисто экономический характер сотрудничества.
Показательно, что президента на этом направлении поддерживают, скорее, неправительственные политические силы. Так, параллельно с поездками Берзиньша, казахстанско-латвийский деловой форум прошел в Астане. Одними из организаторов его выступила Рижская дума, возглавляемая «Центром согласия» – главной оппозиционной партией Сейма и политической силой, традиционно выступающей за прагматические отношения со всеми странами постсоветского пространства.
При этом важно, что ни президента, ни «Центр согласия» правящие не одергивают в традиционном латвийском стиле, за налаживание связей с Казахстаном и другими странами Востока.
Этой весной, например, президенту Берзиньшу чуть не стоила президентского кресла фраза о том, что приглашение Владимиру Путину посетить Латвию остается в силе. Никто, естественно, и не предполагал, что российский президент посетить страну, власти которой принципиально оставляют без гражданства и без соответствующих политических прав 300 тыс. жителей своей страны и сквозь пальцы смотрят на марши эсэсовцев 16 марта. Однако даже за теоретическое допущение такого визита латвийского президента его принялись активно критиковать. Теперь же, в случае с Центральной Азией, даже правящие не пугаются в позитивном ключе вспомнить советские годы и столь ненавистный им русский язык.
«У Латвии и Средней Азии есть ещё один сближающий фактор — русский язык, — отметил парламентский секретарь российского МИД Виктор Макаров. — И в Таджикистане, и в Монголии при первом упоминании слова "Латвия" все вспоминают: а, предприятие ВЭФ, а, шпроты! И до сих пор там, в магазинах можно купить латвийские шпроты, конфеты. И это страны, для которых мы более легкие и интересные собеседники из ЕС, потому что мы можем найти еще один общий язык – русский». Кстати, любопытно, что недавно в Казахстане почему-то как раз латвийские шпроты запретили.
Подобная корректировка риторики и стремление наладить отношение с Центральной Азией неслучайны. Вступая в начале 2015 года в права председателя ЕС и хозяйки саммита «Восточного партнерства», Латвия столкнётся с серьезнейшими экономическими и геополитическими рисками. Правительство силами главы МИД Эдгара Ринкевича лоббирует изменения в программе «Восточного партнерства», которые предусматривают «подключение» к этой программе США и дальнейшее игнорирование интересов России в регионе. Результат у такого «Восточного партнерства» может быть только один – углубление разлома, проходящего через Восточную Европу, между ЕС и Россией.
В таких условиях развитие именно деполитизированных прагматических отношений со странами Центральной Азии, заинтересованных в транзитных возможностях Латвии – не столько лишь добрая воля, сколько необходимый поиск дополнительных опор для собственной экономики, которые могут оказаться жизненно важными в случае дальнейшего нарастания геополитического напряжения в Европе. Однако есть в данной стратегии и серьезный логический пробел. Экономические связи Латвии и Центральной Азии, так или иначе, пролегают через Россию – невозможно отвернуться от России и при этом развивать транзит, например, из Казахстана. Тем более что, например, диктует свои условия и формирование Евразийского экономического союза, в договор о котором заложено согласие проводить согласованную экономическую политику Москвой и Астаной. Осознают ли это противоречие в латвийском правительстве, поддерживая обеими руками инициативы США по экономической и политической изоляции России?
