Сошлись характерами
Сильви Гиллем в спектакле Рассела Малифанта
На сцене МХТ имени Чехова, благодаря совместным усилиям «Золотой маски» и Французского культурного центра, впервые в Москве выступила мировая звезда Сильви Гиллем. Спектакль Рассела Малифанта «Push», открывавший программу «Легендарные спектакли и имена ХХ века», показал, что эпитет «легендарные» на сей раз отнюдь не преувеличение.
В Москве француженка танцевала не классику. «Push» поставлен Расселом Малифантом в стиле danse contemporaine, в котором столько же направлений и ответвлений, сколько заметных хореографов. Этот лаконичный бессюжетный спектакль для двоих состоит из трех сольных фрагментов и 32-минутного дуэта.
Нежелание звезды спекулировать щедрыми дарами, которыми ее оделила природа, поначалу выглядит чуть ли не демонстративным. На первом «Solo», пока балерина, одетая в изящную кружевную пижамку, непринужденно прогуливалась под запись гитары Карлоса Монтойи, легко взмахивая своими волшебными ногами в разные стороны, я поймала себя на желании удержать эти ноги в воздухе в каком-нибудь привычном арабеске. Хотелось, чтобы невозмутимая сосредоточенность балерины прорвалась каким-то страстным всплеском, на чем вроде бы даже настаивала напряженно звенящая гитара. Но именно в этом противостоянии хореографическим штампам и ожиданиям публики и заключался первый урок спектакля.
В номере «Two» Сильви Гиллем практически не сходит с места. Она заключена в световой квадрат — работают только руки и корпус. Но за десять минут танца балерина, варьируя набор повторяющихся движений, увеличивая их амплитуду, изменяя их звучание, заставляет зрителей пережить такой диапазон эмоций, который не под силу вышибить и полнометражному духоподъемному балету. Помимо самой Гиллем украшением и полноправным участником действия является мастерски выстроенная световая партитура.
Без света, вернее, теней, отбрасываемых танцовщиком Малифантом на светлый задник, его сольный номер «Shift» оказался бы довольно аморфным этюдом, состоящим из заторможенных поворотов исполнителя вокруг собственной оси, внезапных выбросов ног в разных направлениях, перекатов на коленях и задумчивых остановок в позах, далеких от завершенности. Но тени укрупняют, очищают движения танцовщика, показывают его в разных ракурсах, отчего одна и та же комбинация неожиданно приобретает двойной или тройной смысл, а сам номер — объемность.
Дуэт «Push» не зря дал имя всему спектаклю. В этой пронзительной истории мужчины и женщины нет никаких любовно-балетных штампов, поз-объятий, жестов-объяснений. Нет поддержек, имитирующих физическую близость, а лица партнеров не видны вовсе: так распорядился художник по свету Майкл Халлс. Все заключено в самой хореографической конструкции. Первая часть строится на вертикальных поддержках удивительной красоты; вторая, ретроспективная (знакомство, узнавание друг друга) — на параллельных движениях не соприкасающихся друг с другом танцовщиков; третья (бурное развитие отношений) включает горизонтальные поддержки, подкрутки, полупадения. В четвертой — партерном адажио со всевозможными кувырками и сменой функций партнеров — развивается конфликт индивидуальностей. И наконец, к пятой части пара, пройдя через превратности отчуждения, возвращается к первоначальной вертикали прекрасных поз.
Совершенство композиции завораживает само по себе, но исполнители превращают ее в настоящий шедевр. Сильви Гиллем и Рассел Малифант танцуют, словно в трансе, отрешенно и нереально слитно, как одно раздвоенное тело, с поразительной тонкостью и нежностью проводя своих героев сквозь все перипетии дуэта. На первый взгляд, трудно представить себе более несхожих соратников, чем тяготеющий к минимализму, чурающийся всего чрезмерного танцовщик-сочинитель и супербалерина, исключительная во всем: от феноменальных природных данных до потрясающей техники. Тем не менее (а может, именно поэтому) их плодотворный союз длится уже пять лет. Созерцательным сочинениям Рассела Малифанта исполнительница придала удивительную яркость и отточенность формы, а хореограф подарил Сильви Гиллем редкую для гениальной балерины возможность: он раз и навсегда избавил ее от необходимости демонстрировать залу свою сверхъестественность.
