«У Китая нет каких-то рычагов давления на Казахстан»

В преддверии осенней Кантонской выставки экспортных товаров, в которой будет участвовать и казахстанская делегация, о торговых взаимоотношениях Китая и Казахстана «Къ» рассказал советник по торгово-экономическим вопросам посольства КНР в РК Чжан Ди.

– Скоро в Гуанчжоу состоится очередная Кантонская выставка – Canton Fair-2010, на которой встречаются десятки тыс. предпринимателей со всего мира. Известно, что общий объем сделок, заключенных на выставке, составляет десятую часть годового объема всего китайского экспорта. Участвовала ли ранее казахстанская сторона в китайских ярмарках и насколько плодотворно?

– Наверное, в Казахстане много знают о Кантонской ярмарке. По моим данным, в последние годы, особенно в последние 10 лет, казахстанские предприниматели все чаще принимают участие в этой выставке. Но, конечно, присутствие Казахстана на ярмарке в Гуанчжоу, по сравнению с другими странами – Юго-Восточной Азии или Европы – пока незначительно. К примеру, на прошлой 107-й весенней выставке от Казахстана присутствовало 718 человек. Хочу подчеркнуть, что выставка называется «Экспортно-импортной», поэтому для импортных товаров выделена специальная площадь в 15 тыс. кв. метров, где более 400 компаний из 36 стран мира презентуют свои товары. К великому сожалению, из Казахстана там пока нет ни одной компании.

– Первые десять позиций казахстанского экспорта в Китай занимают нефтепродукты и металлы. Согласно данным казахстанской таможни, в 2008 году доля сырья в казахстанском экспорте в КНР составила 91%. Импорт же состоит из преимущественно готовой продукции, на первом месте – трубы для нефте– и газопроводов, бурильные и проходческие машины, металлоконструкции, автокраны и т.д. Есть ли предложения от казахстанской стороны о поставках в Китай какой-либо продукции с более глубокой переработкой? Как реагирует китайский рынок на такие предложения?

– На нынешний момент точной информации о таких предложениях с казахстанской стороны у меня нет. Но думаю, что Китай будет приветствовать казахстанские продукты с более высоким уровнем переработки сырья. Хочу добавить, что в первое время после обретения Казахстаном независимости, а также в последние годы, действительно, структура взаимной торговли построена так, что мы импортируем больше сырьевых товаров – нефть, металлы. Это сложилось, я бы сказал, исторически. Но Китай уже осознал, что для дальнейшего здорового развития нашего торгово-экономического сотрудничества КНР не может покупать только сырьевые товары, потому что это не наша окончательная цель. По этому вопросу между руководителями наших государств была достигнута принципиальная договоренность. Китай уже заинтересован в участии в развитии других секторов экономики Казахстана, помимо сырьевых. В связи с этим, в 2007 году между нашими странами было подписано межправительственное соглашение о сотрудничестве в области несырьевых секторов экономики. К этому соглашению закреплено приложение, в котором индикативно предусмотрено несколько десятков конкретных проектов в области легкой промышленности, телекоммуникаций, электроэнергетики, в области сельского хозяйства, переработки продукции этой отрасли и так далее. Кроме нефти наша страна заинтересована и в других проектах. Среди крупных проектов можно назвать строительство нескольких теплоэлектростанций. Но вся электроэнергия будет использоваться в Казахстане – передача электроэнергии в Китай технически нецелесообразна. Дело в том, что Казахстан и Китай территориально большие государства, а между нами есть обширная территория СУАР. Этот район неразвитый, и он не нуждается в большом количестве электроэнергии.

Кроме того, с китайским участием будут построены алюминиевый завод, предприятия по производству ДСП, телекоммуникационного оборудования, продукция которых будет поставляться в Китай.

– Можете ли Вы назвать какой-нибудь казахстанский товар, который пользуется на китайском рынке успехом?

– Кроме металлов, нефти и газа, в Китае, по-моему, есть несколько сельскохозяйственных товаров из Казахстана, так как ваша страна граничит с СУАР, где климат и местные обычаи двух стран наиболее схожи. Там казахские товары пользуются хорошим спросом.

– При этом торговое сальдо Казахстана с Китаем остается положительным, и экспорт товаров из Казахстана в Китай превысил объем импорта в 1,7 раза (экспорт товаров из Казахстана в КНР составил $7,7 млрд, рост 37%), и это считается положительным фактом. Китай же предпринимает специальные усилия для снижения профицита торгового баланса. Чем Вы объясните такую разницу в подходах двух соседних государств?

– Китай занимает первое место по экспорту в мире. И в общем внешнем товарообороте Китая торговля с Казахстаном занимает очень незначительную долю. Мы не претендуем категорически на положительное сальдо, во-вторых, положительное сальдо казахстанской торговли с Китаем никак не мешает китайской сбалансированной внешней торговле.

Китай приветствует казахстанский импорт, потому что в отношении внешней торговли наша страна не претендует на активное торговое сальдо. Это не наша позиция. Мы думаем, что внешняя торговля должна быть принципиально сбалансирована в своей основе. Только такая торговля может продолжительно развиваться. Если у одной стороны значительное положительное сальдо, а у другой отрицательное – эта торговля развивается непродолжительно.

В целом, позиция такова – если нам что-то нужно в Казахстане, мы покупаем.

В то же время утверждение, что Китай специально не хочет иметь положительное торговое сальдо в мировой торговле – неточное. Мы не хотим специально получить положительное или отрицательное торговое сальдо, потому что мы считаем, что баланс должен быть зависим от потребности на внутреннем и на внешнем рынке.

– Но недавно Китай решил развивать внутреннее потребление.

– Да. В последние два года, когда во всем мире был финансовый кризис, продажи на внешних рынках резко снизились, и на Китай это тоже оказало сильное отрицательное влияние. Для разрешения этой проблемы КНР больше усилий направила на свой внутренний рынок, потому что наша потребность очень большая.

– Около 75% товарооборота между КНР и РК приходится на Синьцзян-Уйгурский автономный район. Чем интересен Казахстан в плане поставок вглубь Китая?

– Я хотел бы подчеркнуть, что исторический фактор близкого соседства сыграл свою роль в сотрудничестве, но эта цифра – свыше 75% – уже неточная. В первые 2-5 лет после обретения Казахстаном независимости эта цифра была такой. В последние 5 лет она намного ниже – в пределах 50%. Во-вторых, есть и такой нюанс: эти 50% – торговля не с СУАР, а через СУАР. Как вы знаете, СУАР считается относительно неразвитым районом Китая и, осознавая это, СУАР хочет в полной мере воспользоваться своими географическими преимуществами и благами транзитной торговли для развития своей экономики.

– Есть мнение, что по дешевизне товаров Китай начинают обгонять другие развивающиеся страны – Вьетнам, Бангладеш, Индия и другие, что связано с удорожанием рабочей силы в КНР. Как это воспринимается китайским правительством? Как Китай будет компенсировать свои потери в плане дешевизны товаров? Сказывается ли это на экспорте китайского легпрома в Казахстане?

– Пока я не вижу, что объемы экспорта товаров из развивающихся стран обгоняют китайский экспорт. Мы не соревнуемся с этими странами, а сами по себе делаем свое дело. Что касается удорожания китайских товаров, то я тоже слышал подобные жалобы китайских экспортеров. Вы знаете, что с 1 июля начал действовать новый таможенный режим в связи с созданием Таможенного союза, и, как я понимаю, в результате подписания соглашений между Казахстаном, Россией и Беларусью общий уровень казахстанских ставок таможенных пошлин уравнялся с Россией, где пошлины были выше. Естественно, китайские экспортные товары в Казахстане стали дороже, а это снижает их конкурентоспособность и создает кое-какие трудности для китайского экспорта. Цифр – снизились ли продажи китайских товаров в РК – еще нет.

– Заинтересованы ли китайские компании в производственной деятельности в Казахстане и в какой? Сколько компаний уже занимаются такой деятельностью, какие?

– Китайское правительство очень хочет, чтобы китайские предприятия в Казахстане что-то производили. Но, честно говоря, в основном китайские компании здесь занимаются торговлей. Есть некоторые компании, которые производят цемент, строительные материалы, в Алматы есть СП по пищевой переработке. В основном китайское производство связано с легкой промышленностью. Крупные китайские компании в Казахстане занимаются нефтью.

– Каково сейчас присутствие Китая в энергетическом секторе Казахстана и какие конечные цели стоят перед КНР в Центральной Азии? Есть ли проекты, еще не начавшие осуществление, но уже включенные в пятилетний план?

– Конечно, самая большая китайская компания, занятая в энергетической отрасли – это CNPC. В их системе уже начинается строительство или работа некоторых региональных отделений, дело касается добычи, перевозки и переработки нефти и газа. Насколько я знаю, последние 2 года CNPC кроме добычи нефти или газа уже начинает сотрудничать и в сфере переработки. Идут переговоры по созданию некоторых нефтеперегонных заводов с китайским участием. В частности, такие переговоры ведутся с компанией «Казмунайгаз» и ее дочерними компаниями. Где будут находиться эти заводы, я пока не могу сказать.

– Несколько лет назад активно шли переговоры по созданию СП «Казатомпрома» с Гуандунской ядерной корпорацией, и кажется, оно даже было создано. Однако о его деятельности ничего не слышно. Почему?

– Действительно, такое СП создано. Однако большой проблемой является то, что на сегодняшнее время правительство Казахстана еще не выдало окончательные разрешения в виде лицензии на работу на месторождениях Семизбай и Ирколь. Формальности до конца не выполнены, хотя СП уже начало работать. Предприятие будет заниматься добычей и обогащением урана. Китайская сторона будет владеть в СП, если память мне не изменяет, чуть меньшей долей – 49%.

– Не мешает ли в работе китайским компаниям в Казахстане опасения части казахстанского общества относительно китайской экономической экспансии, особенно в энергетической сфере?

– Не мешает. Мы знаем, что во всем мире в разных странах не все считают, что много Китая – это хорошо (смеется). Но когда идет речь о китайской экспансии, я считаю, что здесь есть недопонимание или недоразумение. Мы не стремимся к экспансии, мы хотим взаимной торговли на благо двух сторон.

– Недавно заявлялось, что Китай будет импортировать до 3 млн тонн казахстанского зерна. В КНР была направлена пробная партия зерна. Как идут переговоры сейчас? Когда начнутся масштабные поставки казахстанского зерна в Китай? Что этому мешает?

– 3 млн тонн пшеницы планировалось закупить не в Китай, а транзитом через Китай. Действительно, в последние годы правительство Казахстана несколько раз выражало желание экспортировать в Китай пшеницу. Мы знаем, что казахстанская пшеница доброкачественная. Я здесь живу, я знаю, что мука очень хорошая. Китай не против, чтобы импортировать пшеницу из Казахстана. Мы покупаем, но считаем, что это может осуществляться на основе рыночной экономики. Если наши предприятия будут заинтересованы купить казахстанскую пшеницу, то мы поддержим их.

– Но ведь на это нужно разрешение китайских властей.

– Да, импорт пшеницы квотируется в Китае правительством. Квоты определяются ежегодно с учетом внутренней потребности и внутреннего производства. Насколько я знаю, сейчас Китай уделяет больше внимания импорту пшеницы из Казахстана. Три-четыре года назад в РК было заболевание пшеницы, с которым республика уже успешно справилась, но тогда это помешало казахстанскому экспорту. Это одна из причин. Вторая – цены. Китай покупает пшеницу во всем мире – в Канаде, в США. Я слышал, что цена казахстанской пшеницы выше, чем пшеницы из вышеназванных стран. Правительство только дает квоту, но по каким ценам покупают пшеницу китайские предприятия – это уже дело самих компаний.

– Что предпочтительнее для Китая – покупать в Казахстане зерно или муку?

– Это выбирает покупатель. В настоящее время Китай покупает больше зерна, в муке больше добавленная стоимость. В КНР много мукомольных фабрик и заводов, поэтому нам выгоднее самим производить муку.

– Казахстан подписал с Китаем все документы по ВТО. Что изменится для КНР после того, как РК станет членом ВТО?

– Думаю, вскоре Казахстан все же вступит в ВТО, и это поможет нашим взаимным торгово-экономическим связям. Основной принцип ВТО – недискриминация. В моем понимании это означает, что если я даю что-то одному члену ВТО, то и другим членам ВТО я обязан это дать.

– Вступление в ВТО подразумевает либерализацию рынка труда. Некоторые опасаются, что в Казахстан хлынет поток рабочих эмигрантов из Китая.

– Я думаю, этого опасаться не стоит. Китай – уже член ВТО. Во всем мире многие страны состоят в этой организации, в их числе Япония, США, европейские страны. Но это не значит, что в эти страны хлынет поток рабочих из Китая. Есть свои правила, свои договоренности по этим вопросам. Если же говорить о числе китайских эмигрантов в Казахстане, то точную цифру я не назову, но она гораздо меньше, чем в России. Там проблем больше.

– Одной из первых в рес-публике власти хотели создать Жаркентскую свободную экономическую зону (Талдыкорганская область). С начала 1993 года правительство Казахстана вело переговоры с гонконгской корпорацией «Ичжоу ЛТД», которая выступила в роли посредника между РК и КНР в деле открытия зоны. Но СЭЗ так и не открыли. Заинтересован ли сейчас Китай в открытии СЭЗ на территории Казахстана?

– Это давняя история. «Ичжоу ЛТД» в Казахстане уже не работает. Что касается СЭЗ как таковых – это внутренние казахстанские проекты. Мы не против, а даже поощряем, чтобы китайские предприниматели участвовали в таких проектах, это выгодно для нашего сотрудничества. С другой стороны, Китай на своей территории создал множество СЭЗ, но с Казахстаном на китайской территории их пока, к сожалению, нет. На Хоргосе есть зона приграничного торгового сотрудничества. Кстати, касательно заявлений, что в конце этого года Хоргос будет запущен. Я, поскольку там был и сам видел, что к чему, считаю, что о запуске говорить еще рано. С китайской стороны строительство шло быстрее, а с казахстанской еще много неготовых объектов. Возможно, в октябре и будут выполнены некоторые внутренние проекты, но, чтобы завершить все работы, необходимо немало времени.

– Каким образом сохраняется паритет интересов в ходе переговоров по экономическим вопросам между Китаем и Казахстаном? Какие козыри у той и другой стороны?

– Во всяком случае, Китай при переговорах не пользуется козырями… или, вернее, ему нечем пользоваться. Вы сами видите, мы хотим покупать, например, газ. Если Казахстан не дает, мы должны попросить. Это мое личное мнение. У Китая нет каких-то рычагов давления на Казахстан.

– Сейчас Китай очень активно осваивает Африку. Почему выбор пал на этот континент, несмотря на его политическую нестабильность? Расскажите о самых крупных проектах.

– Этот вопрос немного выходит за рамки моей компетенции. Но, насколько я знаю, Африка для Китая и для бывшего СССР – традиционный друг и партнер, поэтому мы должны развивать дружественные равноправные государственные отношения с африканскими странами. Африка представляет большой интерес и открывает огромные экономические возможности. Африка в плане техники и технологий – отсталая страна, и здесь есть все возможности реализации китайских преимуществ. Нам выгодно экспортировать в Африку готовую китайскую продукцию, к тому же там есть немало строительных проектов. В отдельных странах Африки мы ведем сырьевые проекты, в основном по металлам, но и нефть там тоже есть.

– В этом году ВВП Китая впервые превысил ВВП Японии. Есть ли планы по выходу в мировые лидеры по ВВП на душу населения? Если да, то какие сроки и этапы запланировало китайское правительство?

– Такого плана нет. У нас есть только наш пятилетний план развития. Согласно ему, прирост ВВП в Китае должен составлять 7-8% в год. А что касается составления планов, которые касаются внешних «соревнований» по ВВП, то это невыполнимая задача, ведь мировую обстановку нельзя точно спрогнозировать.