Эпидемия бесчувственности
Тема апокалипсиса в последнее время все больше занимает голливудских режиссеров, даже в общем-то стоящих в стороне от мейнстрима. Пример тому – и «Заражение» Стивена Содерберга, и «Последняя любовь на земле» Дэвида МакКензи. Только в отличие от американца Содерберга, европеец МакКензи, пробуя себя на этой благодатной ниве коммерческого кинематографа, обращается не столько к ужасам социальным, сколько к чувственным. Его новый фильм повествует как раз о потере человеческих чувств и о том, выстоят ли в этом хаосе романтические отношения.
По миру распространяется непонятный вирус, лишающий обоняния. Некоторое время спустя люди перестают чувствовать вкус еды, затем наступает глухота. И так далее, человечество лишается одного чувства за другим. Распространение вируса по времени совпадает с развитием взаимных симпатий между шеф-поваром Майклом (Юэн Макгрегор) и эпидемиологом Сьюзан (Ева Грин). Окна ее квартиры выходят на задний двор ресторана, в котором трудится он, так что деваться им друг от друга некуда, и случайная просьба прикурить оборачивается вспыхнувшим романом.
Начинаясь как очередной ремейк «Прекрасной Марты» (немецкой романтической комедии про путь к сердцу женщины через гастрономию), «Последняя любовь на Земле» довольно быстро обнаруживает сходство со «Слепотой» Фернанду Мейрелиша — другой картиной про утрату способности к чувственному восприятию. Правда, у Мейрелиша, который экранизировал претенциозный роман Жозе Сарамаго, человеческий вид терял зрение и стремительно деградировал, погрузившись во тьму.
Здесь же общество легко переживает исчезновение запахов, да и с последующей потерей вкусовых ощущений справляются даже рестораны. Казалось бы, что страшного, если люди лишатся пяти чувств и будут есть одуванчики, натыкаясь на стены? Человек – существо приспосабливаемое – ко всему привыкает. Так что, если в какой-то момент у героев со зрителями и появляется ощущение надвигающейся катастрофы, то режиссер готов использовать его для того, чтобы показать: жизнь продолжается.
Однако качественные изменения этой самой жизни — отличный повод снова поиграть с жанрами. Режиссер «Бабника», «Молодого Адама» и «Холлэма Фо» Дэвид МакКензи оживляет сразу два закостеневших было жанра: зомби-слэшеры и фильмы-катастрофы, но никак не может перескочить за грань банальной мелодрамы. В избитой стилистике фильмов-катастроф МакКензи умело использует постапокалиптическое запустение городов Соединенного Королевства. В «Последней любви» безлюдный Глазго не сильно уступает вымершему Лондону в «28 днях спустя». Атмосферу усугубляют тревожные скрипки германо-британского композитора Макса Рихтера, напоминающие и саундтрек к «Реквиему по мечте», и множество других звуковых дорожек к фильмам.
Решившись на столь необычную тему – препарацию чувств на фоне их последовательной потери и анализ главного чувства на фоне хаоса и анархии–специалист по любовным страстям Дэвид МакКензи почему-то так и не смог наскрести хотя бы чуточку храбрости на нестандартную ее реализацию. На дворе конец света, человечество вроде как изменилось навсегда, а на экране лениво и нерешительно раскручивается традиционная мелодрама.
Только в сравнении с типичной мелодрамой в «Последней любви на Земле», кажется, что главные герои устремляются друг к другу в объятия не столько из-за любви, сколько из-за отчаяния и страха. Вот уж воистину движущая сила борьбы с любой эпидемией.
Девушка БондаДо того, как стать девушкой Бонда Ева Грин успела сняться в трех крупных кинокартинах – «Царство небесное», «Арсен Люпен» и в «Мечтателях» у Бернардо Бертолуччи – но именно «Казино Рояль» принесло ей мировую славу. Затем было еще несколько лент, однако «Последняя любовь на Земле», пожалуй, лучшая характерная роль актрисы на сегодняшний день.
