Предприниматель из ВКО: «Объем вырубки деловой древесины в регионе должен быть увеличен»

Восточный Казахстан – самый «зеленый» регион республики, где 2,3 млн га земли покрыты лесом. Тем не менее, наличие такого ценного возобновляемого ресурса не гарантировало достижения высоких показателей в деревообрабатывающей промышленности. Почему большая часть вырубаемых лесов идет лишь на дрова, а деловую древесину нам поставляют россияне рассказал «Курсиву» руководитель региональной ассоциации предприятий лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности по ВКО Виталий Чернецкий.

— Восточный Казахстан богат лесом. Это открывает отличные перспективы для бизнеса. Так почему объем отечественного рынка древесины у нас небольшой?

— В 2003 году, когда был принят Лесной кодекс, в стране разработали стратегию «зеленого» развития. В соответствии с методиками, определяющими допустимый объем изъятия лесной продукции, который не приведет к уменьшению площадей, был сделан следующий вывод. На территории ВКО на 25% лесных площадей могут осуществляться рубки главного пользования. Когда посчитали, оказалось, что это примерно 1 млн кубометров леса в год. Цифра очень красивая. Но только на бумаге.

Да, у нас есть определенная лесосырьевая база. Но она не очень хорошая по своей сути, в качественном выражении. В итоге, из 1 млн куб. м на самом деле вырубается лишь чуть больше 200 тыс., большая часть из которых идет на дрова для населения. 

В структуре пород, из этого одного миллиона разрешено рубить 100-150 тыс. куб. м хвойных деревьев и 800-850 – лиственных. Но рыночная стоимость у хвойных чуть ли не в два раза выше, поэтому ее вырубать бизнесмену гораздо выгоднее.

100 тыс. куб. м хвойных лесов разбиты на 13 лесхозов по области, получается, не больше 10 тыс. «кубов» — на каждый. Из-за большой удаленности лесхозов и высоких транспортных расходов, одному предприятию взять и объединить несколько «кусков» в один пирог сложно. Поэтому участь наших лесозаготовителей — быть малыми предприятиями. Из 40 действующих деревообрабатывающих компаний ВКО, у нас всего одно среднее, остальные мелкие. Общий объем изготовленной продукции в 2018 году был оценен в 5 млрд тенге, в этом году надеемся подойти к 6 млрд тенге.

Кроме того, бизнес в сфере деревообработки не имеет никаких преференций и кредитуется на общих условиях. Наша беда в том, что применяемое оборудование неликвидно. Ведь в случае форс-мажора станки и машины оцениваются на уровне металлолома. Потому что они никому не нужны из-за низкой конкуренции в отрасли.

— Но ведь и убыточным такой бизнес назвать нельзя?

— Деревообработка в ВКО диверсифицирована. Только за счет этого и выживает. Два крупных предприятия – ТОО «Фаворит» и ТОО «Мелисса» — наладили глубокую переработку сырья, выпускают продукцию с более высокой добавленной стоимостью – фанеру, OSB-плиты. Другие предприниматели пытаются делать что-то параллельное, уходят в строительство. Часть своей продукции реализуют, как поставщики стройматериалов. 

Этот бизнес может быть привлекательным, если имеет большой оборот. Но это возможно только на лесозаготовках, не направленных на долгосрочную перспективу. То есть срубил, продал и все. Это ведь ненадолго. 

А если лесопользователь-долгосрочник будет двигаться на ту территорию, где есть хороший лес, но нет инфраструктуры, он будет вынужден инвестировать в дороги. В таком случае его прибыль будет падать за счет издержек будущего периода. Чем дальше идти в лес, тем дороже в итоге будет обходится древесина, и соответственно сырье для изготовления мебели. Поэтому наши предприятия предпочитают заключать договора долгосрочного лесопользования, но сокращать другие производственные, логистические затраты, выпускать продукт с высокой добавленной стоимостью. Например, если пиломатериал продается по 45 тыс. тенге за куб. м, то фанера – уже по 100 тыс., OSB-плита – по 120 тыс. тенге.

— Почему на нашем мебельном рынке такой большой объем российского товара? Неужели дешевле привезти из России, чем сделать здесь?

— Наш сосед с огромными лесными ресурсами модернизирует свое экономическое отношение к лесу и продукции деревообрабатывающей промышленности. 85-90% нашего рынка покрывается поставками импортной продукции из России. Соответственно, мы не можем влиять на цену, от нее зависим. 

Дело в том, что условия, созданные для заготовки древесины там лучше. В Казахстане в пять раз выше налог на право вырубки леса. Он маленький в абсолютном выражении, но не в общем. 15-20% от конечной стоимости продукции – это затраты на первичный налог. Даже нефтяники и крупные недропользователи не платят такую долю за право пользоваться ресурсами. Поэтому даже на законодательном уровне мы заведомо проигрываем россиянам.

Важно понимать, что потребности нашего рынка очень большие. А все, что производят наши компании, уходит, что называется «влет». 70% продукции наших деревообрабатывающих предприятий потребляется областью, 30% уходит на рынки Алматы и Шымкента. Юг с удовольствием забирает все, что мы им предлагаем, их устраивает соотношение цены и качества.

— Недавно Восточный Казахстан посетила делегация из Китая. Крупная компания из КНР намерена построить в нашем регионе завод по глубокой переработке низкосортной древесины. Как впишется новый игрок в этот бизнес и не «подвинет» ли остальных участников?

— Если придет реальный инвестор, то государство должно ему гарантировать определенный объем леса. В связи с тем, что по закону, иностранные граждане не имеют право участвовать в тендере на долгосрочное лесопользование, то покупать сырье им придется у зарегистрированных казахстанских лесопользователей. Китайцы должны будут инвестировать в увеличение заготовок имеющегося объема. Если на этот рынок придет китайская корпорация, они смогут концентрировать все доходы от мелких заготовителей здесь и вливать туда, где есть слабые места.

Сейчас у нас большой перекос. Объем налогов от лесопользования гораздо меньше, чем затраты, которые несет государство для охраны лесов. Неоправданное «зеленое» превалирование. Задача Ассоциации убедить госорганы в экономическом порядке стимулировать расчетную лесосеку, разрешать вырубать древесину, которая в избытке.