Вечно живой: история «Франкенштейна» в кино

Победителем 80-го Венецианского кинофестиваля стала ироническая комедия Йоргоса Лантимоса «Бедные-несчастные», переосмысливающая классический сюжет о докторе Франкенштейне и его монстре. В этом году оригинальному роману Мэри Шелли исполнилось 205 лет, и количество фильмов по его мотивам перевалило за сотню, а образы монстра и сумасшедшего ученого стали одними из самых узнаваемых в поп-культуре. О людях, стоявших за этими персонажами, а также том, как менялась история о Франкенштейне в кино, – в материале «Курсива». 

Плоть от плоти 

Жанр боди-хоррора греческому режиссеру Йоргосу Лантимосу не чужд. Признание зрителей и киноакадемиков он получил с мрачноватой фантастической трагикомедией «Лобстер», где люди превращаются в животных, если вовремя не найдут себе партнера. В орбиту фестивальных кругов он попал еще раньше, когда в 2009 году на Каннском кинофестивале показали «Клык» – притчу о детях, которых родители держат запертыми в доме до тех пор, пока у них не выпадет первый клык. Теперь же он экранизировал роман шотландского писателя Аласдера Грея «Бедные-несчастные», в свою очередь основанный на идее книги Мэри Шелли о докторе Франкенштейне – возможно, главной в жанре «телесного ужаса» и ключевой для всей научной фантастики.  

Работу Лантимоса уже называют одним из самых ярких фильмов последних лет и описывают как саркастическую комедию с феминистским сюжетом, где героиня Эммы Стоун, оживленная безумным доктором с помощью мозга ее неродившегося ребенка, познает мир и себя.

Сейчас в разработке находится как минимум еще один крупный проект по мотивам произведения Мэри Шелли. Мэгги Джилленхол занимается ремейком классического фильма «Невеста Франкенштейна» с Кристианом Бэйлом в роли ученого, который также должен представить некую альтернативную точку зрения на знакомую историю.

«Франкенштейн, или Современный Прометей», впервые опубликованный в 1818 году без имени автора (вопрос гендерной принадлежности был острым с самого начала – читатели сперва посчитали, что книгу написал мужчина), спустя два столетия по-прежнему открыт для новых трактовок в диапазоне от комической, как у Лантимоса, до трагической. Его смыслы варьируются от аллюзий на библейские сюжеты до нехитрой морали в духе «один – плохо, друг – хорошо», высказанной устами самого культового исполнителя роли монстра Бориса Карлоффа в «Невесте Франкенштейна». 

Мать «Франкенштейна» 

Легенда о создании «Франкенштейна» стала не менее известной, чем сам роман. Летом 1816 года поэт Перси Биши Шелли, его невеста Мэри Уолстонкрафт-Годвин, ее сводная сестра Клэр Клэрмонт и врач Джон Полидори гостили на вилле лорда Байрона в Швейцарии. Из-за последствий извержения вулкана Тамбора погода в тот год в Европе была аномально холодной, поэтому гости коротали время дома, устроив конкурс страшных историй. 18-летней Мэри Шелли приснился сон, в котором она увидела бледного студента-ученого и собранное им из разных частей существо с желтыми глазами, – образ стал основой для рассказа, а затем книги. 

Считается, что к сюжету о воскрешении из мертвых писательницу подтолкнула реальная жизнь: мать девочки умерла через несколько дней после ее рождения, и взаимоотношения Франкенштейна и его создания считываются как связь родителя и чада (еще одно возможное объяснение неутихающей популярности романа). Через несколько месяцев после сочинения истории покончила с собой двоюродная сестра Мэри Шелли, а в течение следующих лет погибли ее дети и почти все участники литературного вечера, включая мужа писательницы (позже это, например, нашло отражение в ее другом романе «Последний человек», посвященном загадочной эпидемии в XXI веке). 

Судьба Мэри Шелли несколько раз становилась основой для художественного вымысла. Так, в 2017 году вышел достаточно аккуратный, но не слишком удачно адаптированный байопик «Красавица для чудовища» с Эль Фаннинг в главной роли. 

В 1986 году этой историей заинтересовался Кен Рассел, и его обвинить в сухости и академизме гораздо сложнее. Британский режиссер, эксцентрик и провокатор прославился скорее псевдобайопиками – китчевыми и гротескными историями о жизни великих людей (например, Петра Чайковского и Густава Малера). Его «Готика» – разнузданная фантазия, где до конца непонятно, посещают ли на самом деле героев призраки. Так или иначе, оба фильма связывают создание «Франкенштейна» с личной жизнью писательницы. 

В классическом фильме ужасов «Невеста Франкенштейна» 1935 года, сиквеле и одновременно своеобразном ремейке первой части, вышедшей четырьмя годами ранее, есть иронический пролог, где сама писательница пересказывает события оригинала и предлагает друзьям продолжить историю – так студия Universal, заручившись «авторским благословением», обыграла финал «Франкенштейна», где монстр погибает. Мэри Шелли сыграла Эльза Ланчестер, которая появляется в фильме и в образе той самой Невесты, созданной монстру в пару, чтобы тот не скучал в одиночестве. 

Подобные «перевертыши» позднее станут частью франкенштейновского канона. Самым знаменитым примером, конечно, является теат­ральная постановка Дэнни Бойла с Бенедиктом Камбербэтчем и Джонни Ли Миллером, которые менялись ролями, поочередно примеряя образ то доктора, то монстра. А в 1950-е годы вышла полупародийная версия «Франкенштейн-1970», где потомка Виктора Франкенштейна сыграл Борис Карлофф: по сюжету в его замок приезжает съемочная группа, чтобы… сделать фильм о его предке и создании чудовища; в результате все участники погибают от рук ученого, работающего над новым экспериментом. 

Отец «Франкенштейна» 

Старые фильмы с Борисом Карлоф­фом – «Франкенштейн» и «Невеста Франкенштейна» – внесли свой вклад в популяризацию этой истории. Основанные не столько на романе, сколько на его сценической версии, они закрепили в общественном сознании знаменитую сцену с воскрешением с помощью удара током, криком «оно живое!», старинной мельницей и, конечно, внешним видом монстра: большая голова, серая кожа, характерная прическа и болты в шее. Права на созданный художником Джеком Пирсом грим до сих пор защищены студией Universal до 2026 года, однако сама история о Франкенштейне находится в общественном достоянии. 

Эти фильмы выходили на экраны во время Великой депрессии в США и, как считают некоторые исследователи, стали для зрителей своеобразным утешением – ужасы реальной жизни меркли по сравнению со сверхъестественным злом. Режиссер Джеймс Уэйл наряду с Мэри Шелли стал соавтором мифа о Франкенштейне. 

Успешная карьера Уэйла в 1930-е годы оказалась прервана: по одной версии, из-за его сексуальной ориентации, по другой – из-за его экранизации антивоенного романа Эриха Марии Ремарка «Дорога назад» в 1937 году: содержание фильма было изменено студией под давлением правительства Германии, где книги Ремарка были тогда запрещены, а Уэйл фактически потерял работу. 

В 1998 году про Уэйла был снят байопик «Боги и монстры» с Иэном Маккелленом в главной роли и Бренданом Фрейзером в роли его вымышленного садовника. Перед смертью Уэйла (он утопился в собственном бассейне) между ними завязывается дружба, сравниваемая в фильме с отношениями ученого и создания. Неуклюжий, но физически развитый садовник с большой головой и характерной стрижкой напоминает Уэйлу о созданном им для фильма образе монстра, поэтому тот напоследок дарит ему свой первый набросок с лицом чудовища Франкенштейна. 

От мейнстрима к артхаусу

Впоследствии монстр Франкенштейна стал героем циклов фильмов: сначала Universal, которая выпустила «Сына Франкенштейна», «Призрака Франкенштейна», «Франкенштейн встречает Человека-Волка» и другие кроссоверы с популярными героями хорроров, а затем британской киностудии Hammer, которая в 1950-е и 1960-е годы выпускала свои версии классических монстров – Дракулы, Мумии и других. В них чудовище, которое, в частности, сыграл Кристофер Ли, оставалось таким же бессловесным и похожим на зомби, а акцент был сделан на бароне Франкенштейне, показанном скорее аморальным преступником, нежели потерявшим голову идеалистом, каким он нередко изображался раньше. 

В этот период популярность монстра Франкенштейна только растет: он появляется в ситкоме «Семейка Монстров», заглядывает с небольшими камео в психоделическую «Желтую подводную лодку» «Битлз» и безумную «неофициальную» экранизацию «Казино «Рояль» (одного из злодеев там сыграл Вуди Аллен), сталкиваясь лицом к лицу с Джеймсом Бондом, и становится героем японских фильмов про дайкайдзю, которые рассказывают о противостоянии гигантских монстров.

В 1965 году режиссер оригинальной «Годзиллы» Исиро Хонда сделал его противником доисторического чудовища Барагона: по сюжету нацисты перевозят сердце монстра Франкенштейна в Хиросиму, где оно мутирует после атомных бомбардировок – так на улицах Японии появляется новое дитя атома (еще долго не отпускающий японских кинематографистов сюжет). 

«Франкенштейн» неизбежно актуализировался, меняясь в соответствии с тенденциями. Во время бума блэксплотейшна (особого поджанра «крутого» кино с чернокожими актерами) выходит «Блэкенштейн», глэм-рок провоцирует появление культового «Шоу ужасов Рокки Хоррора» с монстром в образе блондина-бодибилдера, а реакцией на многочисленные экранизации становятся пародийный «Молодой Франкенштейн» Мэла Брукса и вызывающе «Тело для Франкенштейна» от протеже Энди Уорхола Пола Моррисси. 

Однако признанным киноведами и кинокритиками шедевром франкенштейнианы стала картина, на деле мало имеющая отношение к готической жути и экспериментам безумного ученого. Это испанский фильм «Дух улья» Виктора Эрисе, вышедший в 1973 году, то есть в конце режима Франсиско Франко, который Эрисе критикует, пользуясь аллюзиями, чтобы обойти цензурные ограничения; одной из них стал образ монстра Франкенштейна. 

В маленькую деревню начала 1940-х годов привозят фильм Уэйла. Среди зрителей – маленькая девочка Ана, которая начинает верить, что монстр из фильма, которого она представляет добрым духом, живет поблизости. Сказка продолжается до тех пор, пока в нее не вмешивается гражданская вой­на. Место монстра в сюжете можно трактовать по-разному (например, в одной из сцен Ана представляет монстром своего отца), однако Эрисе заимствует и мотивы романа Шелли, говоря об одиночестве, семье и взрос­лении. 

Впоследствии «Духом улья» вдохновился Гильермо дель Торо при создании «Лабиринта фавна», где действие также происходит во франкистской Испании. Также дель Торо не оставляет надежды снять полноценную экранизацию «Франкенштейна» и называет его «величайшей подростковой книгой» – из-за чувств, которые он вызывает. 

Уже в XXI веке этим вечным сюжетом воспользовались Корнел Мундруцо для венгерской фестивальной драмы «Любящий сын Франкенштейн» о проблемах несчастливой семьи и Лаки Макки для предтечи современных пост-хорроров «Мэй» о судьбе замкнутой девушки-ветеринара без друзей – вариаций романа становится только больше. Скрупулезное переложение же не обязательно будет успешным: не случайно фильм 1994 года с Робертом Де Ниро, по сей день считающийся одной из самых точных экранизаций, в итоге собрал слабую кассу и не очень хорошую критику.