Почему казахстанские власти подменяют борьбу с недобросовестным должником борьбой с долгом? 

После недавнего обсуждения в парламенте может показаться, что споры о закредитованности населения в Казахстане окончательно зашли в тупик. Позиции всех акторов понятны, и, как кажется, им сложно сдвинуться с места. 

Власти сверху вниз – от президента до представителей финансового регулятора и рядового мажилисмена – транслируют обеспокоенность большим количеством должников и большим объемом долга, приходящегося на долю населения. 

Банки – через спикеров и профильную ассоциацию – доносят другой месседж: пусть объем займов действительно велик, но рост объема долга физлиц контролируем, а само распределение должников и сумм долга в массе своей вполне оптимально – банки много дают добросовестным заемщикам с высокими доходами. 

На самом деле споры зашли не в тупик – они все это время двигались параллельными курсами. И участники спора смотрели на ситуацию сквозь разную оптику, реагируя на разные болевые точки. 

На политиков давит память января: нельзя недооценивать социально-политические риски, а проблему закредитованности многие респонденты соцопросов отмечают в списке главных раздражителей, конечно, пропуская вперед инфляцию. После многочисленных спасений банков доверие к финансистам у политиков явно далеко от пиковых значений, поэтому даже их самые объективные аргументы могут не находить понимания. Кроме того, в предельном случае властям не хочется идти на еще одно списание кредитов полумиллиону человек, как это было в 2019 году. Словом, политикам ситуация видится в основном в мрачных тонах. 

В кредитных учреждениях видят ситуацию иначе. В условиях сокращения объемов корпоративного кредитования поле для роста дает удовлетворение потребностей быстро увеличивающегося населения Казахстана, которое в ноябре этого года перевалит за отметку в 20 млн человек: потребность в жилье, личном автотранспорте, бытовой технике, оплате различных платных услуг. Этот процесс, кстати, стимулировали сами казахстанские власти, разрешив использовать часть пенсионных накоплений для улучшения жилищных условий, запустив серию проектов поддержки приобретения отечественного автотранспорта, а также повышая зарплаты в государственном и квазигосударственном секторах. Банки сложно упрекнуть в неосмотрительном кредитовании: ни финансовый, ни монетарный регулятор не фиксируют ухудшения их финансового положения, требований по капиталу, невыполнения пруденциальных нормативов. При этом нельзя сказать, что банки опьянены прибылью от кредитования физлиц и кредитования вообще: рентабельность по этому направлению куда ниже, чем по операциям с государственными ценными бумагами. На картинках финансистов проблемной ситуация не рисовалась вовсе. 

Предложенный в итоге последнего раунда обсуждения проблемы закредитованности финрегулятором набор мер вряд ли попадает в зону решений win-win. Предлагается ввести потолок по объему беззалогового кредита на одного заемщика, ограничения для начисления процентов на просрочку со стороны банков, запрет на вывод токсичных займов в коллекторские агентства и многое другое – словом, форматы стимулирующие банки ограничить кредитование физлиц.

Борьба с недобросовестным должником подменяется борьбой с долгом как таковым. 

Причем грешит этим не только регулятор. Даже проект партии Amanat «Қарызсыз қоғам» («Общество без долгов»), начатый с подачи президента Касым-Жомарта Токаева, хотя и преследует цели повышения финансовой грамотности, формулирует посыл «долг – это зло», характерный для традиционного общества, но странный для современной страны с рыночной экономикой. 

Долг – это рычаг капиталистической экономики, высокая доступность заемных денег позволяет людям и бизнесам уверенно смотреть в будущее (хотя не стоит исключать, что это и обратная функция), инвестировать в собственное развитие. Доступный кредит сегодня создает предпосылки для роста производства завтра. Бороться с долгом при капитализме нерацио­нально. Рационально создавать положительные стимулы для добросовестных заемщиков и отрицательные для недобросовестных. 

Особенно странно эта борьба смотрится на фоне того, что объективные данные по закредитованности населения РК действительно не показывают движения ситуации в зону критических рисков как для финансового сектора, так и для общества в целом.  

Другое дело, что с разными должниками регулятор и кредиторы ведут себя по-разному. И это существенная проблема не только Казахстана, но и всего современного мира, о которой писали такие известные авторы на тему долга, как Дэвид Грэбер и Рэй Далио. И об этом мажилисмены, к счастью, тоже говорят. Почему одним – обычным гражданам – приходится выплачивать все до копейки, включая штрафы и пени, а кому-то удается уклониться от уплаты долгов и процентов, прикрывшись обесценившимся залогом или, к примеру, плохой работой юридического департамента банка, некорректно оформившего договор поручительства? Эти действия, даже получив освещение в СМИ, не только не ведут к возбуждению уголовных дел или проведению дополнительных проверок, но даже не порицаются публично, репутация таких должников никак не страдает. 

После январских событий казахстанские власти верно ухватили критический для нашего общества запрос – требование справедливости. Но одно дело понять задачу, другое – подобрать правильные ключи к ее решению. Ключи к решению «проблемы закредитованности» подобраны, скажем так, крайне грубые, больше похожие на лом с кувалдой. И если на это не обратить внимание сразу, то этот нехитрый набор пойдет в ход и в других случаях. Проблем в экономике страны накопилось немало, все они старые и сложные, поэтому соблазн решить их, работая кувалдой, слишком велик.