Потенциально один из главных хитов января – четвертый сезон «Настоящего детектива», воскрешающий в памяти зрителей успехи первого и погружающий в мрачные тайны Аляски (первый эпизод вышел 14 января). В один день с ним вышел мини-сериал от создателя «Хода королевы» «Месье Спейд» о сыщике Сэме Спейде, популярном герое классического голливудского фильма «Мальтийский сокол», на этот раз оказавшемся во Франции.
Оба шоу в первую очередь обязаны своим происхождением нуару – одному из главных культурных явлений XX (и уже XXI) века. О том, как нуар свободно путешествует по разным странам, меняя контекст и какие его необычные подвиды можно встретить – в материале «Курсива».
Французский акцент
Экранизировав роман Уолтера Тевиса «Ход королевы» в виде мини-сериала, ставшего международным хитом, и потерпев – пока, кажется, все-таки временную – неудачу с экранизацией «Смеха в темноте» / «Камеры обскуры» Владимира Набокова (буквально на днях СМИ сообщили, что Netflix отказался от проекта, где одну из ролей также должна была сыграть Аня Тейлор-Джой), режиссер и сценарист Скотт Фрэнк решил не отступать от литературного материала, а заодно и «темноты» как основной идеи.
В качестве героя своего нового мини-сериала для телеканала AMC он выбрал Сэма Спейда, культового сыщика из книги Дэшила Хэммета «Мальтийский сокол». В 1941 году эта книга обзавелась экранной версией с Хамфри Богартом в главной роли – картина стала одним из популярнейших примеров нуара в кино и задала моду на годы вперед.
Сам Фрэнк в 1990-е годы уже был одним из сценаристов ныне полузабытого сериала-антологии «Падшие ангелы», где экранизировалась прочая классика «крутого детектива» (примечательно, что среди его режиссеров были суперзвезды вроде Альфонса Куарона, Стивена Содерберга и даже… Тома Круза).
Однако действие «Месье Спейда» происходит в нестандартной для героя обстановке. Вместо Сан-Франциско рубежа 1930-х и 1940-х нам предлагают юг Франции 1960-х, куда Спейд по сюжету отправился на пенсию. Впрочем, новое дело там не заставляет себя долго ждать.
За неканоническим переносом можно разглядеть остроумный комментарий по поводу запутанного диалога разных стран и культур, причастных к нуару. Самому Хэммету также в очередной раз повезло с изобретательностью создателей: другие его романы – «Стеклянный ключ» и «Кровавая жатва» – успели «попутешествовать» по миру, и по их мотивам были сняты, например, японский «Телохранитель» Акиры Куросавы, спагетти-вестерн «За пригоршню долларов» (заодно ставший примером достаточно вольного обращения с авторскими правами), фильм братьев Коэн «Перекресток Миллера» и даже советский перестроечный детектив «Свора» производства студии «Таллинфильм».
Неслучайно у термина «фильм нуар» французское происхождение. Проницательные французские кинокритики, проанализировав ряд фильмов, вышедших в США после начала Второй мировой войны, увидели в них много общего: пессимистичное настроение, образы крутых частных детективов и роковых женщин, криминальные сюжеты и, конечно же, характерный гротескный визуальный стиль, зачастую обеспечивавший максимум эффекта при минимуме затрат. Таким образом, теоретический взгляд на явление сформировался за океаном. Там же лежат и его художественные корни.
Все оттенки черного
Уехавшие из Европы в Голливуд в преддверии Второй мировой войны режиссеры принесли с собой следы некоторых течений, среди которых были немецкий киноэкспрессионизм и французский поэтический реализм. От первого нуар унаследовал зловещее и не совсем здоровое изображение действительности, особенно городов (позднее эта традиция привела к появлению, например, узнаваемого образа Готэм-сити), от второго – романтических героев-одиночек и долю социального пафоса. Примерно в это же время, в начале 1940-х годов, в Италии уже набирал силу неореализм, и одной из его первых картин стала мрачная драма Лукино Висконти «Одержимость» – адаптация американского криминального романа Джеймса Кейна о преступлении на почве страсти «Почтальон всегда звонит дважды», отправившегося, как и книги Хэммета, в свободное плавание: есть более поздняя версия с Джеком Николсоном, а также венгерская и малайзийская (!) экранизации.
Достаточно посмотреть на этот список имен, чтобы убедиться – нуаром в Голливуде занималось огромное количество иностранцев: немцы Фриц Ланг и Роберт Сьодмак, выходцы из Австро-Венгрии Рудольф Мате, Билли Уайлдер, Отто Преминджер и Андре Де Тот, француз Жак Турнер, канадец украинского происхождения Эдвард Дмитрык и многие другие. Позднее, уже в совсем другую эпоху, это словно еще раз подтвердилось фильмом-оммажем «Китайский квартал», собравшим основные черты ранних нуаров (а в одной из ролей даже снялся режиссер «Мальтийского сокола» Джон Хьюстон), когда поляк Роман Полански очутился в США.
Собственно голливудский вклад в развитие нуара произошел благодаря фильмам 1930-х годов, так называемой «докодексовой эпохи» – до введения цензурного кодекса Хейса, запретившего, в частности, показ насилия и откровенных любовных отношений. Нуар же стал обходиться намеками, а его герои практически всегда существовали в зоне моральной неоднозначности. Свойственная ему двойственность нашла отражение как в сюжетах (известный французский историк кино Жорж Садуль писал, что в подобных фильмах «история остается липкой, как кошмар или речь пьяницы»), так и в определениях киноведов и кинокритиков, которые до сих пор спорят о его принадлежности: считается ли он стилем, жанром или просто определенным периодом в истории, на что, например, указывал сценарист «Таксиста» и режиссер Пол Шредер в программной статье «Заметки о фильме нуар».
Возможно, что именно эта неуловимость и широта авторских интерпретаций позднее позволила нуару принимать разные формы: от эстетских стилизаций вроде «Элемента преступления» Ларса фон Триера и «Города грехов» Роберта Родригеса и жанровых упражнений Дэвида Финчера («Семь», «Убийца») до произведений с очевидно социально-критическим содержанием, особенно часто встречающимся в скандинавском нуаре – едва ли не самом главном ответвлении среди прочих.
«Прогнило что-то в Датском королевстве…»
Родоначальниками скандинавского нуара считаются шведские писатели-супруги Май Шевалль и Пер Вале, авторы книг о полицейском Мартине Беке, в которых расследование преступления было сопряжено с описанием проблем шведского общества. Успех романов неизбежно привел к нескольким экранизациям: так, в 1973 году вышла американизированная версия детектива «Смеющийся полицейский», где действие переместилось из Стокгольма в Сан-Франциско, а героям поменяли национальность. Тремя годами позже, уже на родине, известный шведский режиссер левых взглядов (важное в этом случае уточнение) Бу Видерберг снял «Человека на крыше», вдохновленного голливудским «Французским связным». Кроме того, комиссар Бек стал героем шведского телесериала.
Однако настоящий расцвет жанра и международное признание произошли позднее благодаря Стигу Ларссону и его литературной трилогии о Микаэле Блумквисте и Лисбет Саландер (кстати, первая и третья части были в том числе удостоены детективной премии «Стеклянный ключ», названной как раз в честь романа Хэммета), где внимание уделялось не только криминальным, но и социально-общественным перипетиям: не зря ее кульминацией стало многостраничное судебное разбирательство по поводу дееспособности Саландер – то есть ее независимости.
До фильма Дэвида Финчера вышла полная «домашняя» экранизация всех трех книг, причем в двух вариантах – кинотеатральном и телевизионном. Именно телевидение вывело скандинавский нуар на мировой уровень: такие сериалы, как «Убийство» и «Мост», быстро обзавелись американскими ремейками, а критики проводили параллели между ними и «Настоящим детективом», явно вдохновленным северным кинематографом. Любопытно, что новый четвертый сезон, вышедший в середине января и уже получивший самые высокие оценки в рецензиях, отправляет зрителей на Аляску, чьи заснеженные просторы словно подчеркивают эту преемственность.
К традиционной тройке лидеров (Дания, Норвегия, Швеция) также примыкает Финляндия: ее вариант нуара некоторые критики иронично прозвали reindeer noir – что-то вроде «оленьего нуара», в том числе благодаря сериалу Reindeer Mafia – «Северная мафия». Другими финскими хитами стали «Карпи» и «Сорйонен», вышедшие на Netflix; в любви к последнему признавался даже Стивен Кинг.
Более артхаусную версию «оленьего нуара» можно найти у классика финского кино Аки Каурисмяки. Успев экранизировать «Гамлета» в нуарных декорациях в конце 1980-х годов, несколько лет спустя он снял фильм «Человек без прошлого» – остроумную вариацию классического сюжета жанра о потере памяти и последующем установлении собственной личности, рассказанную в его фирменном меланхоличном стиле. На Каннском кинофестивале жюри во главе с Дэвидом Линчем (пожалуй, одним из главных почитателей классических фильмов нуар вроде «Бульвара Сансет», который он не раз цитировал в своих работах) наградило его Гран-при.
Выйти из тени
Сейчас нуар в равной степени можно обнаружить в «обыкновенных» кинотеатрах, на телевидении или стримингах – и на фестивалях, где с регулярной частотой показывают и награждают подобные фильмы.
Один из последних Каннских фестивалей представил миру так называемый «персидский нуар» – именно такое определение дал своему фильму об иранском серийном убийце «Убийца Священный паук» режиссер Али Аббаси. И хотя для кинематографа Ирана такой жанр может показаться неожиданным и непривычным, в середине XX века там уже работал «иранский Хичкок» – режиссер армянского происхождения Самуэль Хачикян, прославившийся триллерами и популярный в то время, но практически забытый сейчас (а ведь ему в том числе принадлежит слава того, кто первым запечатлел в иранском кино поцелуй – в фильме «Перекресток событий» 1955 года).
Среди заметных фестивальных лауреатов – китайская картина «Черный уголь, тонкий лед», победившая на Берлинале в 2014 году и скрестившая напряженный триллер о следователе и маньяке (одно из орудий убийства – зимние коньки) с бытописанием в провинции Хэйлунцзян. Фестивали действительно «импортируют» нуар в достаточно большом количестве и из «экзотических» стран – тех, что, на первый взгляд, не так сильно исторически связаны с ним. В конце 2000-х годов на критиков произвел впечатление «Дзифт» – изобретательно стилизованный болгарский фильм, в мрачновато-иронической манере рассказывающий о бывшем заключенном в Софии 1960-х годов и явно вдохновленный творчеством Квентина Тарантино.
А свой вариант «степного» (наверняка знакомая казахстанским зрителям характеристика) или скорее даже «босфорского» нуара предлагает турецкий режиссер Нури Бильге Джейлан, многократный участник престижных фестивалей. Если его последняя картина «О сухой траве», завоевавшая один из призов в 2023 году в Каннах, рассказывала о школьных учителях в анатолийской деревне, то получившая до этого Гран-при на Каннском фестивале криминальная сага «Однажды в Анатолии» – о путешествии полицейских в поисках трупа.
Наконец, неслучайно фильмы Адильхана Ержанова и «казахский нуар» во многом представляют Казахстан на международной арене кинематографа (уже скоро на Роттердамском кинофестивале состоится премьера его новой картины «Степной волк», ранее известной как «Носорог»). Само направление, кажется, только расширяется в стране – в конце прошлого лета короткометражный мультфильм Акежана Данияра «Серiктес» победил на французском анимационном фестивале Animated Expressions Expo и точно так же был назван в прессе казахским нуаром.
