Полностью одобряю ограничение круга представителей в суде по гражданским делам, и, категорически настаиваю на том, чтобы в судах оказывали квалифицированную правовую помощь. У нас же, в Казахстане любой человек может оказывать юридические услуги. Даже иностранные юристы, либо лица, никогда не учившиеся на юристов, к ним можно даже добавить исключенных из адвокатуры по негативным основаниям.
Недавно в Алматы была созвана Вторая республиканская конференция делегатов от территориальных коллегий адвокатов. Этот высший орган Республиканской коллегии адвокатов собирается не реже одного раза в течение двух лет и на его заседании принимаются наиболее важные документы, которые в последующем определяют правила деятельности казахстанских адвокатов, по долгу службы отстаивающих права и законные интересы наших граждан.
Я был уверен: недавно озвученное мной предложение, что бы адвокаты ходили на судебные заседания в специальных мантиях, вызовет среди моих коллег немалые споры. Но по результата там дискуссий я понял, что аудитория не вполне осведомлена о сути моих предложений и доводов. В связи с этим по стараюсь суммировать и сформулировать их более полно и четко.
Как и многие мои коллеги, до недавних пор я воспринимал вопрос о наличии мантии у адвоката довольно абстрактно. Но вот недавно сидел на международной конференции, где выступал председатель Парижской палаты адвокатов, благо образный, седовласый, с хорошо поставленной речью.Так вот, заявив доклад о главных проблемах адвокатуры во Франции, он все сорок минут(!) с упоением рассказывал о традициях французских адвокатов носить мантии и шапочки.Например, что шапочки эти они в суде не снимают и по разному сдвигают, когда участвуют в различных судебных инстанциях. Нам бы их проблемы, подумал не только я, но и ряд моих коллег сидящих рядом.
А что мы имеем сегодня? Адвокаты зачастую приходят на судебные заседания в том, что в голову взбредет: в джинсах, кроссовках, сандалиях на босу ногу. Женщины - адвокаты то и дело сверкают мини юбками и декольте различной глубины. Способствует ли все это тому, что бы судья, прокурор или просто обыватель воспринимали адвокатуру такой, какой мы хотим ее видеть- само достаточным институтом гражданского общества, который выполняет конституционную миссию по оказанию квалифицированной юридической помощи гарантированную государством?
Мне могут возразить, что дело не в наличии у адвокатов мантии. Мол недостаток полномочий адвокатов и невысокий статус адвокатов обусловлены изъянами наших законов и особенно их исполнением.
Ведь что такое мантия это придание человеческой фигуре некой важности выполняемой им миссии. Это способно создать уже особую атмосферу судебного заседания, когда судья видя перед собой тоже человека в мантии, даже подспудно будет прислушиваться к его аргументам.
Словом, я убежден- в условиях судебного процесса адвокатская мантия далеко выходит за рамки простого одеяния и становится символом особого статуса адвоката!
Это тем более существенно, что как и в уголовном процессе так и в гражданском, адвокат будет занимать особый статус и законодательно!
Еще недавно престижным было переплачивать в десятки раз большую сумму за «крутой брэнд», презрительно глядя на отечественных специалистов, но эту традицию необходимо менять
Вопрос о возможности граждан обращаться в Верховный суд по незначительным делам достаточно сложный и дискуссионный. Дело в том что в Верховном суде всего 34 судьи и для того чтобы они качественно отправляют правосудие им надо обязательно увеличить численность штата. Это вопрос связан в целом с эффективностью работы ВС как органа отправления правосудия. А так сейчас Верховный суд при всякой возможности пытаются уменьшить себе работу.
В новом Уголовно-процессуальном кодексе Республики Казахстан, принятом в июле этого года, предусмотрена новая глава, регламентирующая негласные следственные действия. В действующем УПК, эти действия предусмотрены в главе о производстве наложения ареста на почтово-телеграфные отправления, перехвата сообщений, прослушивания и записи переговоров.
События на юго-востоке Украины, окрещенные не иначе как «гибридной» войной России против украинской армии привели к резкому ужесточению худших эмоций, обоюдоострой ненависти, росту национализма и милитаризации обществ соседних и дружественных Казахстану государств. И если внутри этих стран воцарились антироссийские и антиукраинские настроения соответственно, то в Казахстане произошел не менее опасный раскол общества на два лагеря – сочувствующих Украине и ее народу сторонников и сопереживающих российской активности граждан.
Прочел вчера на сайте kursiv.kz об изменении порядка выдачи справок гражданам Казахстана о наличии или отсутствии у них судимости. Откровенно говоря, эта инициатива вызывает слишком много вопросов, на которые пока так и не даны ответы, в том числе и со стороны Генеральной прокуратуры. Итак, по порядку.
Недавно много шума наделала история с иском юриста Сакена Шайдарова против Верховного суда. Было высказано много точек зрения. Хотелось бы рассказать о своем видении этой истории. Проблема применения нормативных постановлений Верховного Суда Республики Казахстан, я бы даже сказал сама их правовая природа, является одной из самых дискуссионных в отечественной теории права, естественно здесь и вопрос нормотворчества судебного корпуса. Поэтому, в юридическом сообществе отсутствует единство взглядов ученых-теоретиков права и юристов-практиков по этому вопросу, вследствие этого нет единства в понимании и адекватном воплощении этих актов в судебной практике. Вопрос этот крайне сложный и спорят на эту тему уже много лет доктора наук, профессоры, поэтому если честно, то так легко и как-то не очень серьезно поднимать такие темы, только потому, что юрист не добился желаемого результата по двум делам.
Весь смысл юридических баталий сводится к одному вопросу: как правотворчество суда согласуется с теорией разделения властей? По моему мнению, теория разделения власти не устанавливает абсолютную изолированность ее ветвей. Этого в практике достичь невозможно. Я считаю, что власть она тогда эффективна, когда все ее ветви функционирует в гармонии и во взаимодействии, чем собственно и занимается Верховный суд, принимая нормативные акты.
Более того, считаю неприемлемым сравнивать и ставить в один ряд судебные акты и акты органов законодательной и исполнительной властей – это даже юридически безграмотно. Судебное правотворчество по своей сути ограничено в принципе и направлено в первую очередь на правильное применение действующего законодательства. Нормативные акты Верховного суда как дополнительный источник правового регулирования выполняют особую регулирующую роль, действуя в пространстве и во времени так же, как и нормативный акт, применение которого они разъясняют и регулируют, при этом наполняя его реальным содержанием, а что еще более важно устраняя «пробельность» действующего законодательства.
Еще одним отличием нормативных постановлений от иных актов нормативного характера является то, что правила, выработанные в ходе принятия нормативных постановлений, не могут применяться самостоятельно, то есть без основного нормативного правового акта, на детализацию которого они направлены. Они имеют силу и значение только в течение срока действия применяемых норм и в случае их отмены прекращают свое действие.
Поэтому, на мой взгляд, критика в адрес Верховного суда, в части самостоятельного расширения своей компетенции и вторжения в сферу законодательства не совсем объективна. Ведь, немаловажное значение для судебной практики имеет единообразие в понимании различных определений и правовых терминов, используемых в процессе применения правовых норм судом. Именно высшему органу судебной власти принадлежит роль установления пределов понимания текста - нормативного правового акта при выработке таких определений. Эта особая роль Верховного суда обусловлена, например тем, что гражданское законодательство содержит огромное количество оценочных понятий, неопределенных выражений, содержащих количественные и качественные характеристики (разумный срок, продолжительный период, к выгоде, существенное нарушение, незамедлительно и др.), или терминами, не имеющими точного законодательного определения (гражданский оборот, обычай, мелкая бытовая сделка и др.).
В связи с введением в действие новых актов гражданского законодательства, зачастую регулирующих совершенно неизвестные ранее гражданско-правовые отношения, возникает необходимость в точном и правильном определении сути правовых явлений посредством формулирования четких понятий. Такая работа как раз и осуществляется через принятие нормативных постановлений Верховного Суда. Конкретизация и детализация норм закона, даваемая в данных постановлениях, безусловно, будет носить правоконкретизирующий характер, поскольку в них логически развиваются ранее сформулированные нормы с привлечением новых понятий, определений.
Я уже не говорю о целом блоке нормативных постановлений регулирующих деятельность органов, осуществляющих оперативно-розыскные и контрольно-надзорные функции. К числу таковых относится широкий круг государственных органов, включая органы дознания и предварительного следствия, прокуратуры, технического надзора и контроля (противопожарные службы, пограничные службы, таможенные органы, санитарно- эпидемиологические службы и т.д.). Посредством нормативных актов суда, обеспечивается законность и обоснованность уголовно-процессуальной деятельности органов, ведущих уголовный процесс. Суд, если выявит несоответствие решения следователя нормативному постановлению Верховного Суда, со ссылкой на его конкретное положение, то он может возвратить его на дополнительное расследование.
Поэтому, понимая значение правообразующего характера нормативных постановлений, мы, сегодня должны говорить о совершенствовании качества этих официальных документов, а не голословно утверждать об их ненужности и незаконности. Для этого необходимо унифицировать правила формирования содержания нормативных постановлений с выработкой новых требований к их форме и содержанию, и выработать более четкую процедуру инициативы, обсуждения и принятия нормативных постановлений. Все это позволит создать своеобразную юридическую технику правообразующего акта Верховного Суда. Это, конечно же, не означает, что Верховный Суд вторгается в компетенцию законодательного органа и подменяет законодателя. Однако через свои правовые позиции, выраженные в нормативных постановлениях в качестве правовых выводов и представлений правосудия о духе и букве законов, Верховный Суд активно должен участвовать в законодательном процессе, формируя позитивное право и способствуя совершенствованию и развитию текущего законодательства, тем самым реализуя принцип независимости судебной власти.
Доводы же юриста Шардарова, приведенные в СМИ не убедили меня в незаконности нормативного постановления Верховного Суда РК «О рассмотрении судами жалоб на действия (бездействие) и решения прокурора, органов следствия и дознания (ст. 109 УПК)». Так как, применительно к данному делу я не увидел четкой и конкретной аргументации, какие именно положения этого акта ограничили право девочки на обжалование действий (бездействий) и решения прокурора прямо в суд. Пункт третий этого документа, например, гласит, что лицо вправе по своему усмотрению обратиться с жалобой непосредственно в суд, либо после обращения с жалобой к соответствующему прокурору в случае несогласия с его решением или неполучения от него ответа на жалобу в установленный законом срок.
